— Альцифер! — с насмешкой произнесла Малиена. — Хубрис! Безумный марш! Мы перестарались, и теперь здание рушится. Мы должны начать с самого начала — с фундамента.
Споры затянулись под аккомпанемент печальной музыки. Аркимы обсуждали разные проблемы с обильными ссылками на прошлое, их честь, цивилизацию и культуру. Но Лиану это скоро наскучило, потому что они ни на шаг не приблизились в своих спорах к окончательному решению.
— Мы всего лишь крошечная частичка аркимов, — добавил Аспер. — Гораздо больше наших людей осталось на Аркане, чем здесь. Наш единственный выход — смешаться с аркимами, живущими на востоке.
Тензор выпрямился.
— Наш народ на Аркане рожден для рабства. Их культура — возможно, всего лишь шепот, который едва доносит ветер времен. А восточные аркимы выбрали упадническую дорогу, слившись с народами, окружающими их. Только у нас есть сила — это воля!
Малиена разозлилась:
— Упадническая! Мой народ — не пленники прошлого. Мы процветали. И это именно к нам ты всегда обращался за помощью в беде.
— Но вам безразлично прошлое. А без него — что мы такое?
— Нам оно не безразлично, но мы не позволяем прошлому себя калечить. Когда-то наш народ был великим, и это хорошо. Важно помнить, кем мы были, но сейчас это нас не накормит. Ты должен оторвать свою жизнь от прошлого, как это сделали мы на востоке. Мы не забываем, но и не питаем бесполезных иллюзий.
— Меня нельзя поколебать, — заявил Тензор. — Рулька нужно изгнать из всех трех миров. Только тогда наступит наше возрождение, или, уж если нам суждено потерпеть поражение, пусть это будет славное поражение.
Споры аркимов позволили Лиану еще глубже проникнуть в их характер: важно, как именно ты потерпишь поражение! Все умолкли, впечатленные словами Тензора. Кто-то застонал, и тогда, словно дурное предчувствие передавалось от одного к другому, как лесной пожар — от дерева к дереву, аркимы вскочили на ноги.
— Нет! — сказала маленькая Шала. — Малиена, я боюсь. Гибель, которая обрушилась на Шазмак, преследует нас.
Эта вспышка была чем-то из ряда вон выходящим, поскольку младшие аркимы должны проявлять уважение к старшим, а Тензор был самым старым из всех. Он один родился на Аркане. Но на этот раз за Шалой стояли остальные аркимы.
— Даже ребенку ясно, насколько глуп этот план, — подал голос Аспер. — Мы все сражены падением Шазмака. Пока мы не узнаем правду, ничто остальное не имеет значения.
Огненные блики отражались на их лицах. Тензор выглядел угрюмее, чем обычно. Лиан еще больше испугался. Кто бы ни выиграл эту битву, ему в любом случае ничего не светило.
— Мщение имеет значение! Однако я вас слушаю. Если вы не последуете за мной, куда же вы пойдете?
— Куда? — как эхо, повторил Лиан в тишине. — Вас всего восемь. Отвоевать Шазмак вам не под силу…
— Нам нужно такое убежище, где исключена возможность попасть в ловушку, — ответил Тензор. — Говорят, ты знаешь Предания лучше, чем кто бы то ни было, летописец. Куда бы пошел ты на нашем месте?
— В горы Зиля?
— Армия Иггура может добраться туда маршем из Ориста за шесть недель.
— Великие Горы или дальний восток?
— Слишком далеко, — возразил Тензор. — Нет! Мы должны исчезнуть, словно нас больше нет на Сантенаре. Есть только один путь. Мы идем на север.
— Но севернее Мельдорина ничего нет.
— Разве?
— Только пустыни Фаранды и Сухое Море.
— Есть Катадза, и мы отправимся именно туда, — объявил Тензор. — Ирония судьбы заключается в том, что мы сделаем Катадзу своей и обратим ее против наших врагов.
— Катадза? — переспросил Хинтис в изумлении, и ему вторили несколько аркимов из тех, кто помоложе. — Что такое Катадза?
«Ирония судьбы, — подумал Лиан, — или невозможная глупость?»
— Кто сейчас помнит о существовании Катадзы? Предание о ней почти позабыто. Ты помнишь его, летописец?! — обратился к Лиану Тензор. — Расскажи моим людям об этом городе. Из всех, кто здесь присутствует, вероятно, только ты, я и Малиена знают о нем.
Лиан огляделся, ища, где бы встать. Трудно будет рассказывать Предание перед такой враждебной аудиторией, особенно здесь. Где бы он ни встал, его будут отвлекать пламя и потрескивание костра. Наконец он выбрал скалу в форме открытой книги и вскочил на нее.
— «Сказание о Распаде» не завершено и несовершенно, — начал Лиан, — и оно — самое незначительное из всех Великих Сказаний.
— Давай же! — с насмешкой произнес Тензор. — Нам не нужно все Сказание — лишь то место, где говорится о Катадзе. Только факты, и никакого «очарования» сказителя.
— Никому не позволено учить меня, как мне излагать Сказания, — холодно ответил Лиан. — Однако я расскажу сокращенный вариант, который устроит даже тебя.
Сказание повествует о событиях, произошедших вскоре после того, как Шутдара преследовали его враги до самого Сантенара. Кандор, ничтожнейший из каронов, устал от бесконечной погони. Он понял, что ключом ко всему Лауралину является Перионское Море. Тот, кто контролирует его, может господствовать над востоком, западом и севером. А север был богат в те времена. Катадза, находившаяся на одноименном острове в центре Перионского Моря, могла возвеличиться благодаря торговле и контролю над морем.
Закрепившись в Катадзе, Кандор вскоре овладел и другими островами и стал контролировать море. Даже Рульк не осмелился открыто противостоять ему. Кандор похвалялся, что его Империя будет существовать так же долго, как само Перионское Море.
Наконец Кандор обрел такое могущество и власть, что начал угрожать стабильности мира, и тогда против него был заключен союз. Говорили даже, что к этому союзу присоединилась Ялкара. Финальная битва разыгралась на полуострове Фошорн. Даже в те времена на полуострове ежедневно бывали землетрясения, и горячая лава вытекала на поверхность Сантенара из трещин.
В тот день произошло очень сильное землетрясение, из-за которого вдоль всего побережья волны с ревом обрушивались на сушу. Когда море успокоилось, Кандор обнаружил, что море значительно обмелело: в результате землетрясения его дно поднялось.
— Как же удалось Рульку достичь такой силы? — удивилась Малиена.
— Никому это не могло бы удаться, — ядовито произнес Тензор. — Рульк приписал себе природное явление, а наивные ему поверили.
— В течение года море мелело все больше и больше. За десять лет уровень понизился до семи пядей, и все морские порты пришли в упадок. Потом наступила засуха, самая страшная, какую только видели в Фаранде. Эта засуха длилась и длилась, и скоро стало ясно, что она никогда не закончится. Климат переменился. Леса стали лугами, а луга — пустынями. Миллионы людей в Фаранде голодали, то же случилось и с бесчисленным множеством жителей земель, окружавших Перионское Море.
