— Я, — спокойно ответил Надирил.
— Опровергни это, если сможешь! — предложил Иггур. Карана молчала.
— Ну так что же ты скажешь? — задал вопрос Мендарк.
— Я не могу этого опровергнуть, но… — Мендарк поднял руку:
— Тогда нам придется серьезно рассмотреть обвинение Иггура.
— Если вы не доверяете Лиану, то зачем посвятили его в свои планы? — резонно спросил Надирил. — Я вижу, вы просто манипулируете им в собственных интересах.
— Лиан рылся в архиве, чтобы выдать наши секреты своему хозяину, — убежденно произнес Иггур. — Вспомните предательство дзаинянки Хеннии.
— Ты называешь ее предательницей за то, что она переметнулась на твою сторону? — спросил Мендарк.
— Вот именно, — бросил Иггур.
Спор длился несколько часов, все устали и хотели закончить бессмысленные пререкания, но Иггур не унимался:
— Он предал нас Феламоре, а ее — Рульку. Расскажи о том, что случилось в ту ночь, Карана.
— Вы не можете заставить меня давать показания против Лиана, — сказала девушка.
— Можем, — возразил Надирил. — Но нам бы не хотелось этого делать.
Лиан вскочил:
— Расскажи им все, как было, Карана. Тогда они увидят, что я не делал ничего плохого.
Он заблуждался. История о событиях в Туллине повергла всех в такой же ужас, как тогда Шанда. Иггур побледнел; его щека начала нервно подергиваться.
— Нужно было прикончить его еще тогда, когда они догнали нас в Сухом Море.
— Что с ним происходит? — встревожено спросила Карана у Малиены.
— Когда-то Рульк овладел сознанием Иггура, теперь Иггур боится, что Рульк сможет сделать это снова посредством Лиана, — ответила она шепотом.
— Нет! — воскликнул Лиан, цепляясь за Иггура. — Испытай меня сам, и ты поймешь, что все это ужасная ошибка.
Иггур в страхе отпрянул:
— Назад, изменник! Стража, уведите этого человека!
Стражник, стоявший у двери, подозвал двух солдат, каждый из них был ростом с Оссейона. Они оттащили Лиана за воротник, юноша стал вырываться, порвав рубашку.
— Что прикажете с ним делать, господин?
— Убейте его здесь, чтобы я видел! — закричал Иггур. Стражник сбил Лиана с ног, поставил ногу ему на шею и замахнулся мечом.
Никто и пальцем не успел пошевелить, как Карана, схватив со стола кувшин с вином, запустила им в солдата. Кувшин попал ему в голову, и он упал, перелетев через скамью. Девушка ударила по столу другим кувшином и, отбив ему горловину, с острым осколком в руке бросилась на второго стражника. Солдат, выхватив меч, приготовился ударить ее, но тут между ними встал Надирил.
— Прекратите, оба, — сказал он.
Стражник колебался, глядя на своего господина.
— Прикажи ему, Иггур! — скомандовал библиотекарь.
— Возвращайтесь на свои посты, — велел Иггур. Солдаты ретировались, но так и не убрали мечи в ножны.
— Сейчас все слишком возбуждены, в таком состоянии нельзя принимать никаких решений, — наконец подал голос Мендарк. — Отведите Лиана в мои апартаменты, там он не сможет ни с кем встречаться и не причинит вреда.
— Только через мой труп! — воскликнул Иггур. — Бросьте его в мои подвалы. В самое глубокое подземелье.
В комнату вошел отряд вельмов во главе с Вартилой. Они подхватили Лиана под руки и увели.
— Только не это! — воскликнула Карана. Она побежала вслед за ними, все еще сжимая в руке осколок, но один из стражников остановил ее и отобрал осколок.
— Я не доверяю твоим солдатам, — произнес Мендарк. — Мои люди присмотрят за ним. Оссейон, Торгстед, сопроводите Лиана, вы отвечаете за его жизнь.
Иггур был разъярен, но ничего не смог поделать, не вступив в открытый конфликт с остальными. Все разошлись. Они чувствовали себя растерянными и беспомощными, ведь за эти несколько месяцев, прошедших со времени сражения в Катадзе, им почти ничего толкового не удалось предпринять.
41
Проклятие нищего
Стражники уводили Лиана в темноту, два вельма сжимали его локти мертвой хваткой. Но им нечего было беспокоиться: Лиан был словно парализован ужасом, и у него не промелькнуло даже мысли о побеге.
Оссейон приблизился к юноше.
— Мне очень жаль, Лиан, — сказал он.
— Куда меня ведут?
— В подземную темницу.
Лиан не произнес больше ни слова. Шаги стражников эхом отдавались в сводчатом коридоре. Они все спускались и спускались по бесконечным лестницам, пока наконец не оказались в темном подвале с низким потолком, который поддерживали массивные колонны. Стены были покрыты пятнами сырости. Они миновали длинный ряд камер, к решеткам которых приникли грязные лица. В воздухе стоял запах плесени и немытых человеческих тел.
— Что за жуткое место, — сказал Лиан. — Меня посадят в такую же клетку?
Оссейон открыл было рот, но так и не произнес ни слова. Никогда еще ему не доводилось исполнять столь отвратительное поручение. Один из вельмов, шедших сзади, сказал:
— В этих камерах содержатся обычные преступники, а тебя, летописец, ждет подземелье для самых черных изменников и предателей.
Они спустились еще на один пролет в совершенно темное помещение. Единственный обитатель этого жуткого подземелья, услышав звук шагов, закричал истошным голосом:
— Помогите! Выпустите меня! Умоляю!
Крики доносились из ямы в полу, закрытой ржавой решеткой. Лиан вздрогнул. Они прошли мимо еще одной дыры, такой же тесной и жуткой, из нее поднималось отвратительное зловоние, словно там были забыты останки какого-то несчастного узника, умершего здесь. Около следующей ямы вельмы остановились. Вартила открыла замок и подняла решетку, другой вельм притащил лестницу и опустил ее в темноту. Лиан в отчаянии взглянул на Оссейона.
— Лучше спускайся, Лиан, — произнес он сквозь зубы и отвернулся.
Ступенька за ступенькой юноша начал спускаться в свою зловонную камеру. Ступив на склизкий пол, он поскользнулся и упал на колени. Его мучители наклонились над ямой, осветив ее фонарем, так что у Лиана были несколько секунд, чтобы оглядеть свое узилище. Лестницу вытащили, загремела решетка, и Лиана оставили одного в абсолютной темноте.
Здесь не было ни кровати, ни стула, только сырые каменные стены да сточное отверстие в одном из углов. В кромешном мраке Лиан не мог различить даже решетки наверху. Он несколько раз прошелся из угла в угол, затем ощупал стены: бежать отсюда было немыслимо.
Через несколько часов наверху забрезжил слабый свет.
— Воды, воды! — закричал Лиан. Свет приблизился к его решетке.
— Обед, — послышался голос вельма.
