Казалось, Мендарк вовсе не торопился отправляться на восток. Они провели в «Тайфуне» несколько дней. Это была просторная, удобная гостиница, выстроенная в старом стиле: мощные каменные стены, покрытая черепицей крыша, широкие балконы и узкие окна, из-за которых внутри всегда царил полумрак. Гостиница стояла на пологом холме, возвышаясь над дорогой, идущей вдоль гавани. В комнате Лиана была широкая кровать и письменный стол.
Лиану понравился Флуд, а теперь, когда уехал Иггур, у юноши словно гора свалилась с плеч. Погода стояла приятная, полуденный морской бриз освежал, несмотря на летнюю жару. Он каждый день вставал с рассветом, что, вообще-то, не входило в его привычки, и садился работать. Лиан начал делать заметки для своего «Сказания» с тех пор, как уехал из Чантхеда, и уже давно стал выстраивать в уме композицию будущего шедевра.
Наконец он оказался в своей стихии; Лиан работал дни напролет, обложившись черновиками, материала в которых хватило бы на толстый фолиант. Каждая страница его дневника переписывалась и редактировалась по несколько раз. Во Флуде он купил объемистую тетрадь с очень тонкой бумагой. Она обошлась ему в целое состояние — шесть серебряных таров, — и теперь Лиан начал озабоченно пересчитывать стремительно убывающие монетки в его кошельке. В этой тетради он изложил все, что случилось в Катадзе. Вначале выходило довольно коряво, над этим рассказом предстояло еще кропотливо работать, прежде чем из него получится третья часть «Сказания о Зеркале».
Вечера он проводил в баре, развлекая всех веселыми историями, смеялся и без меры пил крепкое ароматное вино, так что, поднимаясь в середине ночи в свою комнату, нередко падал на лестнице. Иногда в этих кутежах участвовал и Мендарк. Они почти подружились, почти, но не совсем. Даже выпив, Мендарк не мог позабыть о своем положении, и его смех порой звучал фальшиво, а веселье казалось наигранным. Лиан же время от времени испуганно оглядывался: он никак не мог отделаться от страха перед Баситором.
С Таллией было гораздо приятнее. Она умела ладить со всеми, и с ней всегда было легко. Несколько раз она тоже участвовала в пирушках, которые устраивал Лиан, тогда она пила наравне с ним и на каждую его байку отвечала своей, не менее забавной. Таллия была в прекрасном расположении духа, ведь она возвращалась домой. Но ей приходилось заниматься многочисленными приготовлениями к путешествию, и на третий вечер, к всеобщему сожалению, она не пришла.
Аркимы, поселившиеся в гостинице на другом конце города, были мрачными, замкнутыми и ко всему безразличными и редко заглядывали на вечеринки. Их несчастья повергали в печаль всех. Стоило только посмотреть на Тензора, тихо сидевшего в углу, или на седую исхудавшую Селиалу, и веселье сразу улетучивалось.
Шанд спустился в бар в первый вечер, но, как и Карана, он с каждым днем все больше замыкался в себе. Не то чтобы старик стал менее отзывчивым или дружелюбным, но теперь он словно жил воспоминаниями о далеком прошлом, и ничто из мира настоящего его уже не трогало.
Как-то, спустя несколько дней после их прибытия, Карана сидела одна в холле. Она заметила постояльца, разглядывавшего висевший на стене календарь. Из любопытства она спросила, какое сегодня число.
— Семнадцатое Тисто, — ответил человек.
Ей подумалось, что это дата чем-то знаменательна, но сразу она не могла сообразить, чем именно. Наконец она поняла. Прошел ровно год со времени Выпускных Испытаний, когда она впервые встретила Лиана.
Она вернулась на веранду и села на свое место, здесь она обычно любовалась закатом, звездным небом или слушала шум прибоя. После того дня, который она провела с Тензором на вершине соляной горы, Карана стала совсем молчаливой. Она проводила в размышлениях дни и ночи, шумное, неуемное веселье Лиана все больше и больше раздражало ее. Признание Тензора поразило Карану, девушка пыталась вспомнить детство, стараясь выяснить, какими возможностями она обладает. Ей приходили на память всякие забавные случаи. Она поняла, что ее отец был великим учителем. Даже Тензор не смог искоренить то, что успел заложить в дочь Галлиад.
Карану снова начали мучить кошмары. Однажды ей приснился Рульк, на следующую ночь — гаршарды, ведущие ее по руинам Шазмака к своему хозяину. Рульк стоял перед своей машиной широко расставив ноги и ждал пленницу. Казалось, он всегда ее ждет. Она была ключом к исполнению его мечты.
Неужели она нужна Рульку из-за того, что в ее жилах течет кровь трех миров? Может, Тензор поступил правильно, не дав развиться таинственным способностям? Но справился ли он? Сломал он ее или сотворил? На эти вопросы ответов не было.
Так прошло несколько дней, внезапно Мендарк заторопился. На пятое утро он спустился на веранду, где завтракали Карана и Лиан.
— Мы едем! Не ждите нас в Туркаде раньше зимы. Путешествие займет не меньше четырех месяцев.
— Тогда мы можем не торопиться, — ответил Лиан.
— Помните, что надо держать язык за зубами. И не болтать о наших секретах на каждом постоялом дворе. — Он пристально посмотрел на Лиана: — Особенно тебе, летописец. Я знаю тебя как облупленного. Поклянись, что будешь молчать, или, когда вернусь, я заставлю тебя об этом очень пожалеть.
— Клянусь, — прошептал Лиан.
Они помахали Мендарку, Таллии, Оссейону и Пендеру, стоявшим на палубе.
Аркимы остались ждать лодку, которая должна была прийти за ними.
— Скоро, скоро, завтра или послезавтра, — повторял начальник порта.
Но дни шли, а судна все не было. Карана стала ощущать нетерпение. Вначале она наслаждалась покоем, возможностью каждый день принимать ванну и купаться. Но когда Таллия и Пендер уехали, задержка стала ее тяготить. Особенно она скучала по Таллии. Каране не хватало откровенных бесед с новой подругой и долгих утренних прогулок вдвоем, пока воздух еще дышал ночной прохладой.
— Ты стала очень замкнутой, — заметил Шанд, когда на следующий день они гуляли по побережью.
— Мне нужно о многом подумать.
— Что сказал тебе Тензор там, в соляной пустыне? — Карана уже забыла, каким наблюдательным был Шанд.
Она ничего не говорила ему о том случае.
— Так, кое-что о детстве. — Он больше не расспрашивал.
Ее тоска по Готриму стала еще сильней. Больше года минуло с тех пор, как она отправилась с Магретой в Фиц-Горго. Казалось, она не была дома целую вечность. Когда она оставляла Готрим, имение находилось на грани разорения после ее четырехлетнего отсутствия. А что там теперь, когда идет война? Как ее бедные крестьяне? Справляется ли старик Рахис? Может, он уже давно в могиле, а она даже не знает. Из глаз Караны брызнули слезы, и она горько заплакала о своей покинутой родине. Рульк волновал ее куда меньше, чем судьба жителей Готрима. Поместье перейдет в чужие руки, если она не сможет заплатить долги.
Кроме того, перед ней встал еще один важный вопрос, который мучил ее с тех пор, как она покинула Баннадор. Ей нужен наследник, кто-то, кому она сможет передать свои владения. Она хотела поговорить об этом с Лианом, но за последнее время они отдалились друг от друга и теперь не знали, как преодолеть возникший между ними барьер. Она боялась, правда совершенно безосновательно, что он посмеется над ее мечтами или просто окончательно порвет с ней. Поэтому она молчала и до поры до времени перестала об этом думать. Главное сейчас было — попасть домой.
