— А Ялкара?.. — начал Шанд.
— Она жива, — предвосхитила его вопрос Магрета.
— Ты говорила с ней обо мне? — Страстная тоска в глазах Шанда была невыносимой.
— Да, — ответила Магрета, которой захотелось где-нибудь укрыться, чтобы не видеть его мук. Она обняла Шанда. — Она сказала, что никогда не перестанет тебя любить.
Шанд окаменел:
— Она не придет, не так ли?
— Нет. Она хотела, ужасно хотела, но не могла покинуть свой народ. Они возвращаются в бездну.
Шанд стал тереть голову руками, словно стараясь избавиться от невыносимой боли. Голос его прозвучал глухо, когда он наконец произнес:
— Мне следовало бы от нее отказаться, когда она прошла через врата. Но надежда не хочет умирать.
Шанд отошел к окну и долго стоял и молчал, глядя в него.
— Магрета, — обратился к девушке Иггур, — я не могу перестать думать о тебе. Ты нужна мне, как никогда. Ты вернешься ко мне?
— Нет, — очень мягко ответила она. — Я не могу, Иггур, хотя и желаю тебе самого лучшего. К тому же сможешь ли ты смириться когда-нибудь с тем, что я жду сына от твоего заклятого врага?
— Это… горестный… день, — произнес он запинаясь, и неясно было, какой день он имеет в виду: сегодняшний или день, когда Магрета родит ребенка.
Магрета задержала дыхание. В Иггуре происходила ужасная борьба. Его сильный характер был его слабостью. Поднимется ли Иггур над ним — или поддастся?
— Было время, когда я не смог бы вынести такой удар, — сказал он. — Каркарон сильно изменил меня. — Заставив себя улыбнуться, Иггур протянул Магрете руку. — Я желаю тебе удачи.
Потом он отвернулся и прихрамывая пошел к дверям.
— Я вернусь на какое-то время в Фиц-Горго, — обратился он к Шанду.
— Благородный поступок, — одобрил Шанд. — Но кто же позаботится о твоей империи? Кто будет править непокорным Туркадом?
— Она твоя, если хочешь. — Шанд засмеялся:
— Разумеется, не хочу. Отдай ее самому способному из своих генералов, пока не будет избран новый Совет. Или, что еще лучше, — отдай ее Таллии.
— Мне это ни к чему, — возразила недавно вошедшая в гостиную Таллия. — Я не хочу быть Магистром.
— Тогда ты прошла самый важный тест, — заметил Шанд. — Но только подумай, в каком прискорбном состоянии Туркад и Мельдорин. Кто еще обладает твоей силой и мудростью, а главное — состраданием, чтобы исправить все причиненное зло?
— Я…
— Разве ты не совершишь благие дела, которые не совершил бы ни один другой Магистр? А что, если вернется Тиллан? А что, если вообще не будет Магистра, а править станет, скажем, один из генералов Иггура?
— Они суровые ребята, — подумав, вымолвила Таллия. — А Тиллан — дурак и чудовище. Хорошо, если ты настаиваешь и если мою кандидатуру поддержит Совет, я согласна. Но только на один год. Теперь у меня есть и другие планы. Мы собираемся плыть в Крандор, как только у Лилисы закончится срок обучения.
— Возможно, и мы отправимся туда вместе с вами, — предположил Лиан. — Показать нашего ребенка его дедушке и бабушке.
— Что скажешь, Иггур?
— Пожалуй, Таллия — лучшая кандидатура, — ответил он и пожал Таллии руку. — А теперь прощайте.
— Что же я могла поделать? — спросила Магрета, когда за Иггуром захлопнулась дверь. — Между нами давно все закончилось.
В этот момент в комнату вошла Малиена. При виде Магреты она побледнела, потом бросилась к ней и схватила девушку за руку, что было совсем не в духе Малиены.
— Как там мой народ, Магрета? — спросила она шепотом.
— Я не видела никого из них с тех пор, как была сломана машина Рулька, — ответила Магрета. — Они вернулись в свои города. Но Аркан переживает предсмертную агонию. Когда я его покидала, извергались десять тысяч вулканов. Не знаю, как там смогут выжить аркимы.
Малиена выпустила ее руку.
— И я ничем не могу помочь! — Рухнув в кресло, она невидящим взглядом посмотрела на огонь.
Целую минуту никто не произносил ни слова. Но, к удивлению Магреты, Малиена встала. На губах ее играла улыбка.
— Напасти только укрепляют нашу решимость, — сказала она. — Если есть способ выжить, мой народ его найдет, так было всегда. И я тоже должна быть сильной. Мне нужно многое сделать. До свидания! — Она обняла всех по очереди и поспешно вышла из комнаты.
— А ты что будешь делать, Шанд? — спросила Карана. Шанд улыбнулся.
— У меня вдруг появилось ради чего жить. — Он обнял Магрету. — Я был уверен, что потерял и тебя. Я останусь с вами на какое-то время — по крайней мере, пока не появится на свет мой правнук, а также и твой ребенок, Карана. Ты даже представить себе не можешь, до чего мне хочется стать прадедушкой! А потом? Наверно, обратно в Туллин. Это не так уж далеко, и я смогу вас часто навещать. В Туллине я буду ухаживать за своими геллоновыми деревьями и делать ликеры для детей, пока не придет мой срок.
Лиан залез в кровать с таким мрачным видом, какой у него был каждую ночь после возвращения из Школы.
— В чем дело? — раздраженно осведомилась Карана. Беременность проходила не так уж легко, и она устала от вечной депрессии Лиана.
— Обычная проблема, — ответил он, созерцая стену.
Карана больше не могла это вынести.
— Так найди, чем тебе заполнить жизнь! — сказала она в сердцах. — Нашему ребенку нужен жизнерадостный отец, а не такой, который вечно брюзжит. — Задув лампу, она повернулась к Лиану спиной.
Лиан долго не мог заснуть. Он лежал в темноте, снова и снова размышляя о своем предназначении в жизни. Было совершенно очевидно, что он годится только для двух занятий на свете: быть мастером-летописцем и сказителем, причем он не мыслил одно без другого.
«Я что-нибудь придумаю, — твердил он. — К черту Школу и мастеров-летописцев. К черту старого директора, да и нового тоже! Никто не может запретить мне заниматься моим искусством. Я буду зарабатывать на жизнь в качестве сказителя, а тайно буду еще и летописцем. А пока начну складывать „Сказание Рулька“». Он ощутил сильное волнение при этой мысли. «Я не могу поступить иначе! Может быть, я порочен, но я получу то, чего хочу, и заплачу за это любую цену».
В середине ночи Карана пронзительно вскрикнула и села в постели.
Лиан сонно погладил ее по плечу:
— Что случилось?
— У меня болят кости.
— Ты слишком долго лежишь в одном положении.
— Ты не понимаешь! Когда я шевелюсь, мне кажется, что бедра у меня состоят из битого стекла.
Он перевернул Карану и, подложив подушки, принялся массировать ей спину. Но лучше не стало.
