– Я обещал твоему отцу подарок. Хочу сегодня захватить его с собой в офис, чтобы Артуро отправил его агентам вашей семьи. Если хочешь написать Хлое или кому-нибудь еще из родных, то как раз будет удобный случай переслать.
Моя жена качает головой и тянется к медальону на золотой цепочке, который она оставила на ночь на столике.
– Я не умею писать письма, – говорит она, надевая украшение. – Почему бы тебе не написать за меня?
Я пожимаю плечами:
– Конечно.
Элизабет, сверкнув улыбкой, поворачивается передо мной так и этак, чтобы я полюбовался ее новым платьем из желтого шелка. Я притворяюсь, что внимательно его разглядываю, стараюсь улыбнуться, но кое-что меня смущает – медальон у нее на шее.
– Что? – спрашивает Элизабет, почувствовав не ладное.
– Я предпочел бы, чтобы ты не надевала это сегодня, – говорю я, указывая на цветок клевера.
Она дотрагивается до медальона пальцами:
– Но я всегда ношу его! Это ты мне его подарил.
– Сантос его заметит. Я снял его с его мертвой сестры.
Элизабет недовольна:
– Теперь он мой. Кого волнует, заметит он или не заметит…
– Меня, – отвечаю я. – Согласившись на эту встречу, мы надеемся рассеять его подозрения, а вовсе не укрепить их. Сегодня ты можешь надеть
что-нибудь другое.
– Нет! Ради какого-то человека…
– Элизабет! – вздыхаю я.
– Хорошо, я спрячу медальон под платье ради
тебя, – говорит она и роняет цветок клевера за корсаж, так что остается видна лишь золотая цепочка. – Но снять его – ни за что!
– Что ж, прекрасно,- говорю я,- если он не увидит его. – Я замолкаю, чтобы в нескольких строчках сообщить ее родственникам, что у нас все в порядке.
Потом отправляюсь в сокровищницу.
Минут пять у меня уходит на раздумья о том, что подарить тестю: золотые монеты или тяжелые слитки золота, сложенные у стены. В конце концов я решаю, что Чарльзу Бладу будет особенно приятно получить в подарок золотые слитки, добытые моим отцом. Я беру один из них и взвешиваю на ладони. Четыре слитка уже весят вдвое больше моей жены. «Прекрасно, – думаю я, заворачивая пять слитков в мешковину,- старик останется доволен». Чего не скажешь о Элизабет. Увидев, как я несу подарок на катер, она хмуро спрашивает:
– Зачем так много?
– Мы можем себе это позволить, Элизабет. Это же для твоей семьи.
– Это для моего отца! – возражает она. – Можешь мне поверить, остальным от этого никакой пользы не будет.
Охранник в униформе открывает перед нами дверь в фойе здания «Монро». Его рука лежит на кобуре. Внутри здания нас ожидают еще трое охранников, и каждый из них глаз не сводит со свертка мешковины у меня в руках, и у каждого рука на кобуре. Я улыбаюсь им, поворачиваюсь к видеокамере, установленной в углу комнаты, и киваю, зная, что Артуро за нами наблюдает.
Один из охранников провожает нас до отдельного лифта, который отвезет нас в офис концерна «Ла Map». Пропустив нас в кабину, он ждет у входа, пока дверца не закроется. Наверху нас встречает Артуро, а за его спиной маячит еще один охранник. Снова чисто выбритый, в идеально сшитом костюме, контролирующий ситуацию, Артуро делает движение нам навстречу: а вдруг мы сами не догадаемся выйти из лифта?
– Тебе не кажется, что вы несколько перестарались? – спрашиваю я.
Он отрицательно мотает головой:
– Ты, кажется, забыл, что в тебя стреляли на днях?
Я киваю и поворачиваюсь к Элизабет:
– Артуро волнуется, как бы нас с тобой не убили.
Она притворяется, что ужасно напугана, и округляет глаза. Артуро мрачнеет.
– Они могут быть очень хорошо вооружены,- говорит он моей жене.- Вы ведь читали отчет? Этот парень, Сантос, не питает к вашему мужу дружеских чувств.
– Вряд ли тот военный гарнизон, который выздесь раскинули, умерит его враждебность, – говорю я. – Я бы предпочел, чтобы ты сам охранял меня, и не так явно. Этот человек придет сюда поговорить со мной. Сомневаюсь, что он начнет с того, что разрядит в меня свой пистолет.
– А если ты ошибаешься? – спрашивает Артуро.
Я усмехаюсь:
– Ну тогда Элизабет станет очень молодой и очень богатой вдовой.
Латиноамериканец переводит взгляд на пакет, завернутый в мешковину.
– А это что такое? – спрашивает он.
– Подарок для моего тестя. Мне нужно, чтобы ты отправил сверток его агенту в Кингстон. Вот адрес.
Артуро кивает, отгибает уголок мешковины, из-под которого успевает блеснуть золото, и присвистывает. Прекрасно понимая, как тяжела моя ноша, он не предлагает свою помощь.
– Оставь это у меня в кабинете, в шкафу, – советует он. – Я займусь этим после встречи с Сантосом.
Джереми Тинделл приходит ко мне в кабинет поздороваться. Пожимая мою руку, он брюзжит:
– С того пожара и смерти Тайлера моя жена непрерывно плачет, а два других моих сына боятся собственной тени…
Я равнодушно пожимаю плечами:
– Людей убивают не тени, а их собственные ошибки. Вот недавно кто-то совершил большую ошибку, выстрелив в меня.
Лицо Тинделла багровеет, голос его становится хриплым:
– Что вы сделали с моей лодкой? Можно было и поосторожнее! Пятна на палубе, на мостике, везде… Я скребу-скребу, но все время нахожу новые! В салоне пришлось сменить покрытие на полу. Что, черт возьми, вы там делали? – Прежде чем я успеваю ответить, он трясет головой: – Нет, не надо, можете не отвечать!
Он поворачивается к Элизабет, протягивает ей руку и мрачно произносит:
– Поздравляю вас. Вы вышли замуж за настоящее сокровище.
Моя жена кивает, быстро пожимает ему руку, тут же отворачивается и отходит к окну. Она стоит и наблюдает за стоянкой через дорогу и за бухтой вдали. Утренний свет обнимает ее, делая платье почти прозрачным, – сквозь легкую ткань просвечивает ее точеная фигурка.
Впервые я замечаю ее несколько округлившийся живот, налившиеся груди. Я подхожу к ней сзади, обнимаю, кладу руку ей на живот и беззвучно говорю:
– . Наш сын начинает обнаруживать свое присутствие.
Она поворачивается ко мне лицом и отвечает:
– Если тебе не нравится, я могу изменить свой облик…
– Нет, – я целую ее в лоб. – Мне очень нравится.
Джереми покашливанием дает понять, что он еще здесь, и говорит:
– Мы с Артуро думаем, что нам стоит присутствовать при вашей встрече. Мы можем пригодиться.
– Как хотите, – отвечаю я.
– У вас будут для нас поручения? – спрашивает он.
