Он отправился в обратный путь к воротам, не думая уже ни о чем и испытывая странную уверенность, что придет, куда надо. Так и вышло. Пройдя по лесу всего несколько метров в выбранном наугад направлении, он вновь на какое-то время исчез, растворился в небытии. И появился уже у ворот, где его ждали стражники со старичком-архивариусом, Ловчий с Пэком и Фируза.
ГЛАВА 29
Призрачный охотник отложил весло, поднес обе руки ко рту, и, как это уже было однажды, своды и скалы подземного мира огласились звуками охотничьего рога и бесконечными перекатами мощного эха. Через несколько мгновений ему ответил тоскливый вой, и Фируза снова, не выдержав, прикрыла уши руками и сжалась в комочек, пригибая голову к самым коленям. Сгустилась тьма…
Овечкин терпеливо пережидал время таинственных переговоров Ловчего, почти не слыша всего этого ужасающего шума. С того момента, как он понял, что отправится-таки в Данелойн и увидит принцессу Май, всем его существом непрерывно владело спокойное, уверенное возбуждение, и все, что ему приходилось делать, он делал почти автоматически. Нужно было прожить отрезок жизни, отделяющий его от встречи с принцессой, и Михаил Анатольевич покорно проживал его, не задумываясь более ни над чем. Он был готов ко всему. Как он прежде фаталистически ожидал смерти от руки Хораса, так же теперь фаталистически относился к тому, что ему еще предстояло здесь совершить. Слава Богу, времени, по его подсчетам, это должно было занять немного.
Переговоры закончились, и вновь стало тихо.
— Подождем здесь? — спросил Ловчий, присаживаясь на корму. — Думаю, на этот раз он явится быстро.
Пэк сидел на задних лапках у самого борта и, понуря головку, бездумно смотрел в черную воду.
— Может, и так, — пробормотал он себе под нос. — Только сдается мне, без приключений на этот раз не обойдется. Так легко нам отсюда не выбраться. Пока Хорас жив, он нас худо-бедно прикрывает, а без него…
Он повернул голову.
— Не лучше ли нам, охотник, заранее подобраться поближе к выходу? Что-то мне неохота опять отбиваться от всяких тварей ползучих!
— Ты прав, — согласился Ловчий. — Поплыли. В любом случае время сэкономим.
Он снова поднялся на ноги и взялся за весло. Но не успел Ловчий сделать и нескольких гребков, как Овечкин вскинул голову и устремил на скалы пристальный взгляд. Знакомое уже жжение в затылке предупредило его, и Михаил Анатольевич сразу разглядел среди скальных нагромождений того, кого ожидал увидеть. Он поспешно поднялся навстречу Хорасу.
Никто из его спутников не успел и слова сказать — все произошло, как в прошлый раз. Невидимая рука выхватила Овечкина из лодки, и они вновь оказались с Хорасом один на один в обжигающе холодном черном пространстве, где ветер свистел в ушах. И дух, как и тогда, стоял, скрестив на груди руки и уставясь на него немигающим взором. Только Овечкин чувствовал себя теперь совершенно иначе.
Сострадание, которое вызывал у него Хорас, приобрело какой-то иной смысл. И почтительного трепета он уже больше не испытывал. Странным образом Михаил Анатольевич чувствовал себя чуть ли не на равных с бессмертным могучим духом, а вернее сказать, его попросту не беспокоило, кто из них дух, а кто — слабое и хрупкое смертное существо. Он думал только о том, что ждет его в Данелойне. От Хораса зависело, как скоро он сможет попасть туда. И подчинившись раз и навсегда ведущей его непонятной, но могущественной силе, Овечкин понимал теперь со всей отчетливостью, как ничтожны были до сих пор его сомнения и страхи и как глупы и неуместны жалость и желание сохранить жизнь Хорасу. Стоявшее перед ним существо жаждало не смерти, но освобождения, и жаждало его с неменьшим нетерпением, чем сам Михаил Анатольевич стремился оказаться в Данелойне и сделать то, что от него требуется, повинуясь все той же неведомой воле. Так было надо. Внешний призыв слился с его внутренним устремлением, и это оказалось сильнее всего того, что Овечкин раньше называл своими желаниями.
Он улыбнулся Хорасу и достал из кармана «яйцо». Он был вознагражден за свое понимание внезапно расцветшей на лице демона улыбкой — не улыбкой даже, а сиянием радости, пробившимся сквозь маску страдания, как солнечный свет — сквозь тучи.
— Ты принес его, — сказал Хорас благоговейным шепотом, но не сделал ни шага, ни движения навстречу.
— Да, — бестрепетно ответил Овечкин. — Возьми.
Он протянул «яйцо» демону, но тот покачал головой и отступил на шаг.
— Только ты, — сказал Хорас. — Доведи дело до конца.
Михаил Анатольевич помедлил, соображая. Потом вздохнул и легко раздавил в руке скорлупу, бывшую до этого твердой и прочной, как камень. Она рассыпалась в пыль, пыль мгновенно унес ветер, и на ладони его осталась лежать игла. Он поднял ее двумя пальцами.
Хорас, не отрываясь, следил за его действиями, и стройную высокую фигуру демона начала сотрясать дрожь. Михаил Анатольевич поднял голову, и они встретились глазами. Демон чуть заметно кивнул. Овечкин вздохнул еще раз и, продолжая смотреть в глаза Хорасу, одним резким движением переломил иглу.
…И ничего не произошло. Он увидел только выражение безмерного облегчения на лице Хораса, машинально бросил обломки на землю и тоже отступил на шаг.
— Благодарю тебя, — улыбаясь, сказал Хорас. — Ты все-таки сделал это!
Овечкин непонимающе сдвинул брови.
— Что я сделал? Ведь ты жив?..
— Ну да! — весело отозвался демон. — Пока.
И видя, что Овечкин по-прежнему не понимает, пояснил:
— Ты сделал меня уязвимым. Таким же смертным, как ты!
Он шагнул к Михаилу Анатольевичу и взял его за руку.
— Потрогай… ощути — это больше не бесплотная энергия! Это материя, которую можно разрушить, можно уничтожить!
Овечкин и впрямь ощутил вполне материальное пожатие крепкой теплой руки. Это, впрочем, ничего для него не прояснило, но Хорас тут же добавил:
— Теперь смерть для меня — это вопрос, возможно, нескольких часов. В нашем-то мире!
— А! — сказал Овечкин. — Ну, что ж. Наверно, мне надо за тебя порадоваться…
— Радуйся за себя. Я не заставлю тебя долго ждать! — ликующе пообещал демон. — Благодарю тебя еще раз. Прощай… теперь уже навсегда!
Он повернулся и стремительно побежал куда-то вверх по скалам, легко перепрыгивая с уступа на уступ, и черный плащ, как крылья, развевался у него за спиной. В одно мгновение он скрылся из глаз, и Михаил Анатольевич остался один, слегка ошарашенный, поскольку представлял себе смерть Хораса совершенно по-другому. Но как бы там ни было, а его задача здесь выполнена. Несколько часов, сказал Хорас… через несколько часов он будет свободен. И его ждет дорога в Данелойн.
Он обернулся. Вместе с Хорасом исчез и замкнутый круг непостижимого черного пространства, где гулял холодный ветер. Скалы за спиной Овечкина спускались к самой воде, и он увидел далеко внизу лодку с тремя крохотными фигурками, одна из которых светилась янтарным теплым огонечком. На душе у него потеплело. Его ждали друзья. И как это ни странно, но, кажется, он и впрямь сделал одно существо на этом свете счастливым… ценой, которую еще вчера считал страшной. А сегодня…
