…Нет, не родился еще человек, который сможет по доброй воле отказаться от принцессы Май. И он, Баламут Доркин, не лучше других. Только представить себе, что через две недели она может стать его женой…
Он усилием воли отогнал наваждение, открыл глаза и выпрямился.
— Я такой же, как все, почтеннейший. Я стыжусь самого себя, не скрою. Но мне это не под силу.
— Вот так так, — сказал Аркадий Степанович, глядя осуждающе. — Стало быть, не под силу. Ну, и кому же это под силу? Где мы возьмем принца?
Чатури, который нахохлившись сидел на подоконнике и внимательно слушал обоих, вдруг подал голос:
— Овечкин. Чем вам не принц?
Заговорщики на миг опешили, а потом буйно расхохотались.
— Да уж, — сказал Босоногий колдун, отсмеявшись и вытирая слезы, выступившие на глазах, — Овечкин — тот еще принц! Жаль, его здесь нет, послушал бы тебя…
И в это мгновение раздался нетерпеливый стук в дверь, створки ее распахнулись, и в комнату, не дожидаясь разрешения войти, сунулся молоденький паж, глаза которого, несмотря на весьма поздний час, горели от возбуждения и любопытства.
— Босоногий колдун здесь? Его внизу спрашивают. Странная компания… там, среди них, — настоящая саламандра, клянусь пяткой святого Паприка!
В эту ночь никто не спал.
Аркадий Степанович, удивившись визиту саламандры, пошел встретить посетителей, а вернулся еще более удивленный, ведя за собою всех четверых Пэка, Ловчего, Фирузу и Овечкина.
— Легок на помине, ягненочек! — радостно заорал при виде их чатури. Вырвался таки? Ну, рассказывай!
Молоденький паж, снедаемый свойственной его возрасту любознательностью, попытался незаметно проникнуть в покои колдуна, но был обнаружен и изгнан королевским шутом, отнюдь не желавшим лишних ушей. После чего Доркин сердечно обнял Овечкина и Фирузу и познакомился с их необычными спутниками. Сам-то Босоногий колдун хорошо знал и саламандру, и призрачного охотника, поскольку частенько навещал своего старого учителя, только не ожидал встретить их в таком месте и в таком обществе…
Овечкин охотно предоставил объясняться Ловчему, сам же, притулясь в кресле, притворялся, что дремлет, и старался не вслушиваться в рассказ. Слишком еще свежи были в памяти тягостные подробности их последнего приключения на пороге темного мира. Но долго притворяться ему не дали. Ловчий оказался немногословен и весьма вкратце изложил всю историю, начиная с того, как отец Григорий отправил их на помощь к Овечкину. Дослушав до конца, босоногий старец с умным видом покачал головой, после чего заторопился накормить гостей. Те, однако, от всего отказались.
— Мы отдохнули и поели у ворот, — сообщил Ловчий. — А вот зачем нас к вам сюда принесло, пусть излагает Овечкин. Он, правда, и сам не знает толком…
Всеобщее внимание обратилось к библиотекарю. Михаил Анатольевич вздохнул.
— Я действительно не знаю, — сказал он, криво улыбнувшись. Хорас-второй — ну, двойник настоящего Хораса — послал меня в Данелойн. Он тоже не знал, зачем. Но будто бы я обязательно должен прийти сюда и здесь все узнать. Вот…
Он развел руками.
Баламут Доркин и Босоногий колдун в недоумении смотрели на него. Тут снова подал голос чатури.
— Я же говорил. Вам нужен принц. Так получите!
* * *
— Это какая-то белиберда, — сердито сказал Овечкин, когда Аркадий Степанович объяснил все про принца Ковина и затею Баламута. — Вы сошли с ума! Я-то тут при чем? Ни ступить, ни молвить не умею, да и вообще! Тут актерские способности нужны, а я никогда в жизни не играл… и я — трус, учтите!
Босоногий колдун внимательно, задумчиво смотрел на него.
— Я долго смеялся, — сказал он, — когда чатури предложил твою кандидатуру. Но сейчас, милый мой, я склонен думать…
Михаил Анатольевич ответил ему совершенно беспомощным взглядом.
— Аркадий Степанович, но уж вы-то должны понимать…
— Понимаю. И сочувствую. Но уж больно вовремя вы явились — стоило только упомянуть твое имя…
— Соглашайся, Овечкин, — встрял Пэк, елозя в кресле. — Такое приключение! Будет что внукам рассказать!
Баламут недовольно кашлянул.
— Колдун, это и впрямь белиберда. Ты забыл, что наш самозванец должен уметь драться. А он…
Доркин пренебрежительно мотнул головой в сторону Михаила Анатольевича.
— Ты пока помолчи, — сердито сказал старец. — С тобой все ясно. Видишь ли, Мишенька, — он снова обратился к Овечкину и вдруг замялся, — есть одна загвоздка… получается, что никто, кроме тебя…
И смущенно умолк.
— Какая загвоздка? — спросил Овечкин, не дождавшись продолжения и встревожившись. — Говорите же!
— Оне будут мяться и ломаться, — противным скрипучим голосом заговорил чатури, — а я тебе прямо скажу, ягненочек. Ни один ихний подставной принц не найдет в себе сил отказаться от принцессы, когда дело дойдет до свадебки. Уж так все ее любят, так любят! Жизнь за нее положить готовы, а вот оставить ее незамужней да счастливой — фигушки! На тебя вся надежда. Как ты уже однажды подвиг ради нее совершил, так будь любезен еще разок…
— Заткнись, — вскакивая на ноги, прорычал Баламут, — шею сверну!
Он был красен, как вареный рак. Чатури вспорхнул с подоконника и закружился под потолком.
— Боялись мы, — ехидно сообщил он сверху.
Михаил Анатольевич тоже отчаянно покраснел. Он встретился глазами с Босоногим колдуном, и почтенный старец кивнул, безмолвно подтверждая сказанное птицечеловечком.
— Но как же так, — тихо сказал Овечкин. — Может быть, вы сможете мне объяснить, Аркадий Степанович… сам я что-то никак понять не могу. Чатури сказал однажды, что все беды принцессы Маэлиналь — от ее светлого дара. Она внушает любовь… и… благородные чувства, потому-то дар ее не по душе Черному Хозяину Данелойна. Но какие же это благородные чувства, если… разве можно поведение того же принца Ковина по отношению к ней назвать благородным?..
Колдун не успел ему ничего ответить.
— Я вспомнил! — закричал в этот момент чатури. — Вспомнил я! Боги тогда сказали следующее…
Он сделал под потолком еще один круг, приземлился на спинку свободного кресла и возбужденно затараторил:
— Если принцесса Май выйдет замуж по любви, ее магический дар не доставит ей больше никаких неприятностей. С тех пор она будет внушать не безумную страсть всем и каждому, а только уважение и почитание. И никаких бед, и никаких кровопролитий из-за нее уже не будет происходить. Понятно вам?
— Понятно! — рявкнул Баламут, сметая его с кресла. — Паршивец…
— Она должна выйти за Маколея! — крикнул чатури, снова взмывая под потолок. — И беды прекратятся! Поняли?
Баламут Доркин, внезапно ослабев в коленях, опустился на свое место. Вопрос, только что заданный Овечкиным и вонзившийся в его сердце раскаленным кинжалом, мгновенно был им забыт. Ибо только сейчас до него дошло, что затеянная интрига к тому и приведет. Должна привести. Если подставной принц откажется жениться на принцессе, она будет свободна от всех обязательств, и никто не сможет помешать Маколею посвататься к ней. А чего он, Доркин, собственно, ожидал? Что она навеки останется в доме своего отца, здесь, в Айрелойне?..
