— Трудно сказать. Надо полагать, команда, которая совершила воскрешение в Мелроузе, знала о ее существовании. Они, конечно, должны были знать, что вытаскивают Скотта из нынешней инкарнации. И если хоть один человек из этой команды уцелел в бойне у Уркхарта, он или она вполне могли передать это знание другим агентам организации. Чего бы это ни стоило.
— И чего же это стоило? — спросила Филиппа. Адам поморщился.
— В ее теперешнем состоянии Джиллиан не имеет для них значения — ни как текущая угроза, ни как будущий капитал. Но эта ситуация может быстро измениться, если наши враги заподозрят, что ее можно исцелить. В конце концов, по крайней мере одна из ее прошлых личностей — то есть Майкл Скотт — знает, чего добивается Рысь. Если бы они считали, что мы можем узнать это — а значит, и получить какой-то ключ к их замыслу… конечно, они попытаются ее уничтожить.
— Другими словами, — коротко сказала Филиппа, — чем меньше посторонних знает об этом, тем лучше.
Адам кивнул.
— Меня очень беспокоит ее перевозка в Эдинбург. Она окажется еще ближе к Рыси, следовательно, станет еще более уязвимой.
— А если поместить ее в частную клинику? — спросила Филиппа. — Это было бы и безопаснее, и спокойнее для твоей работы.
— Мы в Британии, а не в Америке, — напомнил ей Адам. — Наша система, к несчастью, не отличается гибкостью правил. Пока Джиллиан является государственной больной, есть пределы тому, насколько далеко я могу отклониться от стандартных процедур. Даже перевозка ее в Шотландию вызовет немало удивленных взглядов. А когда она будет там, мне надо будет постараться держаться в тени, пока мы не узнаем, что делать.
— В таком случае, — сказала Филиппа, — было бы неплохо кому-нибудь из Охотничьей Ложи взять на себя ответственность за защиту девочки, пока ты занимаешься этим. — она многозначительно посмотрела на сына.
Адам улыбнулся.
— Должен ли я понять, что ты вызываешься добровольцем?
— Почему бы и нет?
— Действительно, почему бы и нет? — Адам усмехнулся со смесью любви и уважения. — Любого отпрыска Рыси, который увидит в тебе легкую добычу, ждет крупное потрясение!
— Хотелось бы думать, что мое оружие не притупилось, — сказала Филиппа с усмешкой, перешедшей в зевок, и с удовольствием потянулась. — Боже мой, уверяю тебя, это не из-за твоего общества. Просто день был долгий, и мне надо поспать.
— Господи, конечно! У тебя, наверное, совершенно сбит суточный ритм. — Адам собрался встать. — Тебе не следовало позволять мне засиживаться. — Он посмотрел на часы. — Я… м-м… не хочу давить на тебя, но интересно, не захочешь ли ты утром пойти со мной в больницу и встретиться с нашей пациенткой. Я договорился быть там в десять. Толбэты уже обрадовались тому, что я приведу с собой коллегу, но решать, конечно, тебе.
— Словно я когда-либо позволяла себе валяться в постели, когда идет такая игра! — Темные глаза Филиппы воинственно сверкнули, противореча седым волосам. — Если уж я решила работать сторожевым псом, то лучше начинать, не откладывая. В Шотландии мы можем сразу оказаться под огнем, и мне, например, хотелось бы убедиться, что мы не оставили ничего на волю случая.
* * *
Не только Адам и Филиппа, хоть они этого не знали, строили в тот ноябрьский вечер далеко идущие планы. В ста пятидесяти милях от шотландской границы, среди покрытых снегом утесов Кэйрнгормских гор, двенадцать облаченных в белое старших служителей Ложи Рыси сидели, скрестив ноги, в самой высокой башне уединенного замка; их вождь восседал в середине. Они ждали гостя.
Верховный Мастер первым расслышал за свистом зимнего ветра пыхтение вертолетного винта. Очнувшись от медитации, он поднял лысую голову и обратил пронзительный взгляд на ближайшего к двери служителя.
Женщина кивнула, молча встала, предупредив о выходе из круга ритуальным жестом, и, поклонившись, покинула комнату. Вскоре она вернулась, приведя с собой Ребурна, босого, в свободном белом одеянии, похожем на монашескую рясу. В руках у женщины было что-то завернутое в кусок белого шелка; она благоговейно поднесла сверток Верховному Мастеру и вложила в его руки. Сложив ладони на уровне груди новоприбывший прошел в центр комнаты и низко поклонился.
— Верховный Мастер, — произнес он. Мастер оглядел гостя с головы до ног; в желтом свете газовых светильников его лицо было желтоватым, как пергамент.
— Мастер-Рысь, — его тон был сух и холоден, — позволь приветствовать тебя на этом памятном событии… хотя ты несколько позже, чем ожидалось.
Слабый оттенок неодобрения вызвал в воздухе потрескивание, похожее на разряд статического электричества. Ребурн склонил прилизанную голову и учтиво сказал:
— Простите, Верховный Мастер. Управлять шотландской погодой пока не в моей власти.
Это прозвучало безобидно — простая констатация факта, но среди наблюдающих служителей пробежала дрожь. Верховный Мастер склонил голову.
— Теперь, когда ты здесь, представь отчет.
— Конечно, Верховный Мастер. — Ребурн поклонился. Он расправил плечи, сознавая зависть, таящуюся в острых взглядах кое-кого из служителей: у некоторых были личные причины негодовать из-за его успеха. Недавние события указывали, что ему придется ступать осторожно, если он хочет сохранить власть.
— Все присутствующие осведомлены о целях нынешней кампании, — начал он вкрадчиво, пряча руки в широких рукавах. — Посему не вижу причины повторять их здесь. Достаточно сказать, что следующий объект уже определен, вместе со временем и местом его ликвидации. До конца этой недели еще одна колонна Храма падет, и мы приобретем еще одну степень силы для воплощения замыслов нашего Патрона.
Все время, что он говорил, его светло-голубые глаза не отрывались от морщинистого лица Мастера. Тем не менее Ребурн ни на миг не забывал, что лежит на полу между ними: толстая пачка желтых пергаментов, покоящаяся на коврике из шкуры черного барана, а поверх пергаментов — завернутый в алый шелк торк. Его смутная мощь была подобна инфразвуковым раскатам грома — сила, скрепленная печатью крови, которая скоро будет подкреплена новым кровопусканием.
— Короче, наши планы развиваются точно по графику. Однако есть одна сложность.
Лицо Верховного Мастера застыло.
— Объясни.
Ребурн твердо встретил взгляд старика.
— Во-первых, позвольте заверить, что проблема уже решается. Речь идет о некоем полицейском инспекторе из Эдинбурга. Если помните, не так давно мы говорили о нем.
Запавшие глаза старика злобно, по-змеиному, вспыхнули.
— Инспектор Маклеод, — прошипел он.
— Именно, — подтвердил Ребурн. — Два дня назад инспектор оказал мне сомнительную честь, заглянув ко мне домой. Во время нашей беседы — которая, кстати говоря, была совершенно рутинной, просто полицейская процедура, — я взял на себя смелость провести кое-какие… испытания. Теперь я в состоянии подтвердить то, что ранее только подозревалось: инспектор Маклеод наверняка член Охотничьей Ложи.
