— Погодите минуту! — резко сказал Ребурн. — Двадцать восьмого октября, говорите?
— Верно.
— Дайте-ка мне записи, — приказал Ребурн. — Вытащите из папки.
Вемисс бросил на начальника озадаченный взгляд, но незамедлительно подал требуемые листы. Ребурн бесцеремонно вырвал их у него из руки и быстро просмотрел.
— Очень интересно, — пробормотал он, прочитав их во второй раз. — Похоже, вы наткнулись на что-то подлинно ценное.
— Правда? Тогда хорошо бы, чтобы вы мне объяснили, — сказал Вемисс капризно.
Ребурн, однако, снова уткнулся в записи, не снисходя до объяснений. Хотя он и не ожидал, что Вемисс поймет смысл названной даты, у него в уме уже отложилось что девочка Джиллиан Толбэт поступила в больницу с таинственным психиатрическим недомоганием всего через несколько часов после того, как колдовство вызвало душу чародея Майкла Скотта обратно в гниющие останки в Мерлоузском аббатстве. Конечно, это могло быть чистым совпадением. Но тогда…
Он снова сложил бумаги и вернул подчиненному.
— Меня интересует эта девочка… хотя бы только потому, что она явно интересует Синклера. Посмотрите, сможет ли ваш услужливый агент в Джорданберне ухитриться принести что-то связанное с ней физически — волосы, оставшиеся на расческе, или обрезки ногтей… Лучше всего была бы проба крови. Во всяком случае, то, что Барклей смог бы использовать как фокус для астрального поиска. Я хочу проверить подноготную этой девочки: посмотреть, какая у нее личная история.
— Что вы ожидаете найти? — Вемисс был искренне озадачен.
— Не знаю, — сказал задумчиво Ребурн, хотя на самом деле у него была четкая идея. — Расскажу больше, если возникнет необходимость. Пока что просто достаньте мне пробу — не позже завтрашнего вечера.
* * *
Пока Ребурн размышлял над загадкой Джиллиан Толбэт, Филиппа Синклер приехала в Эдинбург на ленч к леди Джулиан Броуди. Обед был в кантонском стиле: суп «Три сокровища», нефритовые устрицы, приготовленные в раковине морского гребешка, и засахаренные фрукты в имбирном сиропе. Элегантно орудуя красивыми лакированными палочками для еды, Филиппа с интересом посмотрела на давнюю подругу.
— Почему эти китайские меню всегда читаются как опись содержимого шкатулки с драгоценностями? — сказала она. — Если бы я не знала, то решила бы, что все это носят, а не едят.
— Пиппа, ты не меняешься! — засмеялась Джулиан, ее черные глаза блестели.
— Наоборот, ни одна из нас не молодеет, — ответила Филиппа. — К счастью, нам не надо смотреть слишком далеко, чтобы найти свежие таланты. Адам скорее всего станет весьма способным вербовщиком. И кстати, — добавила она, — что ты думаешь о последнем протеже моего сына?
— Тот мальчик, Ловэт? — На лице Джулиан отразилась нежность. — Совершенно очарователен, а кроме того, очень многообещающий. Знаешь, он во многом напоминает мне Майкла.
— Да, мне тоже показалось, — кивнула Филиппа. — Поэтому ты и отдала ему кольцо Майкла?
— Отчасти. — Тень печали омрачила ее спокойствие, и она подняла голову, чтобы посмотреть на более высокую подругу.
— Библия говорит о наследниках по плоти и наследниках по духу, — продолжала она. — Тебе повезло — Адам для тебя и то, и другое. У нас с Майклом никогда не было детей, но когда я познакомилась с юным Перегрином… я почувствовала, что рядом со мной родной человек — если не по крови, то по духу своему. Я отдала ему кольцо Майкла в знак признания этого родства. И не сомневаюсь в своих действиях.
— Я теперь тоже, — промолвила Филиппа с кривоватой улыбкой. — Надеюсь, ты не считаешь, что у меня есть какие-то замечания.
— Ничуть, — сказала Джулиан. — Ты была права, заговорив о том, что у тебя на уме. Хотя что-то тебя беспокоит.
Филиппа пожала плечами.
— Хотелось бы мне, чтобы я могла точно указать на что-то. Это не имеет отношения ни к Перегрину, ни к кому-то другому из наших. Между прочим, завтра они с Адамом собираются начать опыт с маленькой Толбэт.
— Вот как?
Филиппа задумчиво покачала головой.
— У мальчика действительно совершенно уникальный талант — способность фиксировать резонансы прошлого. Если мать согласится, он будет рисовать маленькую Джиллиан, чтобы посмотреть, не удастся ли выделить аспекты ее личности для последующей реинтеграции.
— Это возможно? — спросила Джулиан, подняв бровь.
— Ну, теоретически… Юнг, бывало, советовал пациентам зарисовывать свои сны и грезы. Эти картинки часто оказывались для него эффективной помощью при диагностике некоторых психических расстройств.
— Понятно, — сказала Джулиан. — И Адам хочет, чтобы Перегрин попытался создать такие рисунки?
Филиппа хмыкнула.
— Знаю-знаю, это кажется натянутым даже мне, а ведь я психиатр. Но если получится, мы сделаем большой шаг в восстановлении единства разбитых осколков личности Джиллиан. А это поможет ей вернуться к нормальной жизни, и, кроме того, будем надеяться, снова даст нам доступ к Майклу Скотту. Судя по рассказу Адама, я уверена: Скотт знает, что к чему в этом недавнем возрождении Ложи Рыси.
— Ну, если он знает, то Адам сможет скоро установить контакт и тоже узнать, — сказала Джулиан. — Я надеялась умереть задолго до того, как с ними придется иметь дело снова!
— Я тоже, дорогая, я тоже, — ответила Филиппа, похлопывая подругу по руке. — Но поскольку мы не умерли, разве не удача для Адама и этого младшего поколения Охотников, что мы еще здесь, чтобы передать наши дорого доставшиеся знания?
И Джулиан, и Филиппа рассмеялись, однако в их смехе сквозила горечь, опровергающая внешнюю беспечность и говорившая о глубокой озабоченности сложившейся ситуацией.
* * *
На следующее утро Филиппа поехала в Джорданберн с Адамом и Перегрином. Она поднялась в палату Джиллиан, а мужчины направились в кабинет Адама. Вооруженного этюдником Перегрина переполняли опасения, о которых он уже несколько дней не решался заговорить. Когда они зашли в лифт, молодой человек не выдержал.
— Адам, должен сказать вам, что я очень сильно нервничаю из-за этого задания… как вы, наверное, догадались по моей блестящей беседе сегодня утром. Что вы сказали мисс Толбэт, чтобы получить ее согласие?
— Только правду, — ответил Адам. — Я сказал ей, что вы — мой коллега и что мы уже много раз работали вместе. Я позволил ей поверить, что вы — психиатрический эквивалент судебного художника, делаете наброски по психическим впечатлениям, которые улавливаете от пациента.
За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина недоверчиво расширились, но тут в лифт вошла пара медсестер, а потом им пора было выходить, и он сдерживался, пока они не оказались в безопасности за закрытой дверью кабинета Адама.
— Адам, неужели вы так и сказали? — спросил художник, пока старший друг невозмутимо снял пальто и шарф и, повесив их в шкаф позади стола, надел белый халат.
