— Тянись туда, — приказал Ребурн. — Сведи их вместе и сравни. Действительно девчонка Толбэт — нынешняя инкарнация Майкла Скотта?
— Приближается… — выдохнул Барклей. — Близко… Очень близко. Но не могу… совсем… сосредоточиться. Помогите.
Кивнув Вемиссу и Нейпиру, Ребурн взял шприц с кровью и выдавил по темно-красной лужице размером с монету на каждую ладонь Барклея, которые два стража повернули вверх. Остаток крови он вылил в стеклянную плошку, которую Анджела уже поставила на угли. Кровь в горячем стекле зашипела, отдельные капельки разлетелись по краям; Барклей глубоко вдохнул запах и кивнул, потерев ладонь о ладонь для усиления контакта.
— Да, — сказал он с закрытыми глазами, поднося окровавленные руки к лицу, чтобы вдохнуть саму кровь. — О да, они — одно и то же. Скотт разгневан. Его сотрудничества нелегко будет добиться. Он могущественен, несмотря даже на состояние нынешнего тела. И все-таки его можно использовать. Да… это определенно Скотт. Нельзя позволить Охотничьей Ложе привлечь его на свою сторону. Могущественный враг… но также и могущественный раб… Осторожно…
Он постепенно расслаблялся и наконец облокотился на колени, подперев голову окровавленными руками. Когда стало ясно, что больше информации не будет, Ребурн отодвинул жаровню и сделал знак Вемиссу и Нейпиру снова выпрямить пилота. Барклей был еще в сознании, но едва-едва, и Ребурн бросил вопросительный взгляд на Вемисса.
— Он в порядке?
— Будет, когда отоспится, — ответил врач, коротко наклонившись к Барклею. Тот закатил глаза и безвольно повис. — Да, на сегодня он закончил. Отправить в постель?
— Действуйте, — согласился Ребурн. — Мистер Нейпир поможет вам отнести его. Встретимся через полчаса в библиотеке и решим, как использовать информацию. Вряд ли это так срочно, чтобы что-то предпринимать до вечера пятницы — этому, вероятно, ничего не помешает, — но, надеюсь, в будущем мы обязательно уделим внимание мисс Джиллиан Толбэт.
Глава 24
На следующий день серый, унылый рассвет возвестил, что по всей Шотландии ночью шел дождь со снегом и что на Северном нагорье наступила настоящая зима. В Эдинбурге рабочие всю пятницу посыпали улицы песком и тротуары солью; машины рычали между колеями в снеговой каше, а пешеходы, стараясь удержаться на ногах, стоически брели по обледеневшим тротуарам на работу или в ближайшие магазины.
Несмотря на неблагоприятную погоду, братья Масонской Ложи № 213 в тот вечер собрались на очередное собрание в Лохендском квартале Эдинбурга. Мастер Ложи прибыл одним из последних, задержавшись из-за старомодного черного такси, которое, казалось, старалось везде свернуть как раз впереди него — и все это раздражающе медленно, несмотря на дорожные условия. К тому времени, как Мастер остановился на отведенном для него месте в конце частной стоянки Ложи — на десять минут позже, чем ему хотелось, — он был настолько раздражен, что записал номер такси на обороте старой парковочной квитанции, прежде чем взять себя в руки и нырнуть в холод и дождь.
Вытащив с заднего сиденья чемоданчик с облачением, он запер машину и осторожной рысью побежал через площадку, на ходу расстегивая пальто. У двери черного входа его встретил секретарь Ложи с листком бумаги в руке и озабоченным выражением обрамленного бакенбардами лица.
— Ох, наконец-то! — сказал секретарь. — Тут один тип пытается связаться с вами уже больше получаса. Говорит, будто работает на вас… звать Мюррей. Вот его номер. Он просил позвонить ему, как только вы придете.
Закатив глаза к потолку, Мастер Ложи № 213 взял листок и посмотрел на номер — незнакомый, — потом направился в сторону гардероба и мужского туалета; секретарь — за ним по пятам.
— У меня нет на это времени, Робби. Уткнулся в чертово такси… Он сказал, в чем дело?
— Только, что это срочно, — ответил Робби. Мастер вздохнул, срывая шляпу.
— Ладно-ладно! Позвоню ему по платному телефону, пока буду одеваться. Скажи наверху, что я открою Ложу через несколько минут.
— Да, досточтимый Мастер.
Когда секретарь Ложи с грохотом умчался по черной лестнице выполнять поручение, Мастер нырнул в гардероб, швырнул шляпу на крюк и бросил чемоданчик на стоящее поблизости кресло. Срывая пальто, он гадал, что же такое могло произойти на заводе, что Мюррей решился звонить сюда, в Ложу.
Открыв чемоданчик, он вытащил белый муаровый фартук с каймой и эмблемами из небесно-голубого шелка и повязал его на пояс, приладив клапан так, чтобы он указывал на его положение Мастера Каменщика. Следом появился кордон, широкая шелковая лента с подвеской из драгоценного камня, знаком должности Инсталлированного Мастера этой Ложи. Надев ее через голову, так чтобы камень упал прямо на грудь, он вытащил рукавицы и взвесил на руке, поглядев на бумажку с телефонным номером, потом полез в карман брюк и выловил двадцатипенсовую монету. Бросив ее в платный телефон на стене возле крючков для пальто, набрал номер, зажав трубку между плечом и ухом, и, ожидая соединения, натягивал рукавицы.
На другом конце провода раздались гудки. Мастер посмотрел на часы, прилаживая краги рукавиц. В этот миг дверь гардеробной у него за спиной открылась. Не успел он обернуться, чтобы сказать, что уже идет, как сильная рука грубо обхватила его шею сзади и прижала толстый тканевый тампон ко рту и носу.
Химический запах хлороформа хлынул в ноздри, жег глаза. Задыхаясь, даже давясь, Мастер попытался рвануться вперед, стремясь стряхнуть нападающего. Он был крупным мужчиной, но противник легко потащил его назад и усилил удушающий захват на горле, прижав тряпку с хлороформом еще теснее к лицу.
В глазах у Мастера начало расплываться, колени подогнулись — хлороформ делал свое дело. Через несколько секунд он беспомощно обмяк в руках нападающего, еще цепляясь за ускользающее сознание, но больше неспособный кричать или бороться. Противник не дал ему упасть, убрав хлороформ на время, достаточное, чтобы сообщник заклеил пленнику рот широкой лентой. Пока тот еще шатался, первый человек завернул ему руки в рукавицах за спину и связал. Одновременно второй нападающий натянул ему на голову темный капюшон.
Они подхватили его с обеих сторон и наполовину повели, наполовину потащили из гардероба, по короткому коридору и на улицу, в морозную ночь, потом бесцеремонно запихнули на пол ожидающей машины — того самого такси, что вызвало раздражение Мастера. От внезапного, резкого укола прямо через рубашку распространилась вялая волна летаргии. Машина рванула вперед — и это было последнее, что он запомнил, прежде чем потерять сознание.
В трех четвертях мили от города, на южном склоне эдинбургского Кэлтонского холма, женщина с твердо сжатыми губами сидела одна в машине, припаркованной у покрытых снежной коркой ворот кладбища Олд-Кэлтон-роуд. Впереди и позади нее в беспорядке стояли машины посетителей грязного паба, занимающего первый этаж на другой стороне Ватерлоо-плейс. Ближе к вершине холма, за пабом, на фоне зимнего неба выделялись темная громада канцелярии прокуратуры и памятник Нельсону. Легкий снегопад почти не заглушал ворчание дизельных двигателей поезда, медленно двигающегося по рельсам за кладбищем в направлении Уэверли-стейшн.
