Ковчег яростно содрогнулся и задрожал, словно изнутри его распирало злобной энергией, однако Перегрин продолжал удерживать Печать, молясь так страстно, как никогда раньше ему не доводилось молиться. Маклеод, высвободив одну руку, надавил сверху. Вдвоем они вжимали Печать, в едином порыве соединяя все душевные и физические силы.
Адам шагнул вперед и властно коснулся концом Скипетра золотой крышки. Объединенная сила троих Охотников в конце концов сломила сопротивление демонов. Печать под рукой Перегрина раскалилась до такой степени, что юноша едва терпел ее жар.
Раздался тихий металлический щелчок, и крышка ковчега стала на место так плотно, будто являла с ним одно неразделимое целое. Перегрин подержал Печать еще несколько мгновений, потом медленно отнял. Она вновь стала холодной и немой. Ковчег был неподвижен, вибрация внутри прекратилась.
— Мы это сделали, — прошептал Перегрин, едва дыша.
Вопросительно взглянув на Адама, Маклеод выпрямился и отошел в сторону.
Глава 28
Тишина нарушалась только прерывистым дыханием Маклеода и Перегрина. Из ковчега более не доносилось ни звука. Наконец Маклеод вздохнул с облегчением и провел рукой по лбу, вытирая пот.
— Кажется, она в самом деле держится, — выговорил он, хотя в его голосе не было полной уверенности.
Адам едва заметно кивнул и пошатнулся от внезапного головокружения. Теперь, когда Гог и Магог, чудовищные исчадия ада, вернулись в свою тюрьму, астральный образ египетского жреца более не проступал сквозь черты адепта. Аура власти и силы, державшая его секунды назад, уступила место безмерной усталости.
В ответ на взволнованные взгляды товарищей Синклер выдавил слабую улыбку и, молча протянув Скипетр Маклеоду, вложил кинжал в ножны. Обеими руками он снял с головы Венец, и в этот миг Анри Жерар позади него неожиданно издал долгий хриплый стон. Тело француза скрутила сильная судорога. Адам моментально обернулся и увидел, что поверженный враг скорчился, закрыв лицо ладонями, и раскачивается на полу из стороны в сторону. С его губ слетали душераздирающие стоны.
— Хотел бы я знать, сколько это может продлиться, — озабоченно пробормотал Адам, потому что теперь Жерар всхлипывал, как ребенок, и вдруг начал биться головой о камни, испуская нечленораздельные вопли. — Ноэль, помоги мне.
Венец и Скипетр теперь были у Перегрина, а двое старших безмолвно склонились над несчастным французом. Инспектор, приложив всю свою силу, с трудом удерживал бьющегося и извивающегося Жерара, пока Адам, торопливо надломив головку ампулы с лекарством, наполнял шприц.
— Спокойно, месье Жерар. Теперь все будет хорошо.
С этими словами он плавно ввел иглу в кожу на сгибе локтя. Жерар, бешено вращая глазами и пуская слюну, издал еще один истошный вопль и забился так отчаянно, что держать его теперь пришлось вдвоем. Несколько секунд Жерар извивался с нечеловеческой силой и вдруг затих. Члены его обмякли, покрасневшие глаза закатились, он откинул голову и тихо застонал.
— Тяжелый случай, — заметил Маклеод, отпуская Жерара. Тем временем Адам считал его пульс, озабоченно покачивая головой. — Видывал я подобные припадки, но чтоб такой силы…
— Я тоже, — спокойно отозвался Синклер. — В ближайшее время он вряд ли поправится. И вообще, теперь ему не обойтись без серьезной врачебной помощи.
Перегрин не отрывал взгляда от лица бесчувственного Жерара.
— Это демоны с ним такое сделали?
— Конечно, его страх перед демонами тоже сыграл свою роль, — ответил Адам. — Кроме того, на его глазах они разорвали на части и сожрали беднягу сообщника, что кого угодно лишит душевного равновесия. Однако Жерар давно находился на грани нервного срыва. По моим предположениям, безумие несчастного обусловлено целым рядом причин, и не последнее место занимает его прошлая инкарнация. Хотя большинство психиатров подняли бы меня на смех за подобный диагноз. Боюсь, восстановить нарушенные связи между его душой и телом будет очень нелегко.
Глядя на бледного и едва живого Жерара, Перегрин с удивлением осознал, что испытывает к нему чувство, близкое к жалости, хотя только что этот человек, ослепленный алчностью и гордыней, едва не выпустил на волю двух могучих демонов.
— Так ты думаешь, его можно вылечить?
— Если найдется хороший специалист. Но понадобится много времени и терпения, — вздохнул Адам. — Я даже не рискну предположить — сколько.
Он расправил плечи и поднялся.
— Правда, сейчас перед нами стоит более насущная проблема. Нужно понять, что же делать с этими «сокровищами» тамплиеров. Они более не должны оставаться гибельными искушениями для людей.
Перегрин с подозрением уставился на Венец и Скипетр в своих руках.
— Спрятать где-нибудь… в безопасном месте.
— Какое место, по-твоему, можно считать безопасным? — покачал головой Маклеод.
Адам согласно кивнул.
— Ноэль совершенно прав. Спрятать священные реликвии мы бы еще могли, но для ковчега никакое место нельзя считать достаточно надежным. Боюсь, нам не принять правильное решение, поэтому я хотел бы спросить совета у кого-нибудь более мудрого.
Взгляд его упал на тринадцатое, свободное кресло у стены, чья спинка была выше, чем у остальных, а подлокотники украшены богатой резьбой. Синклер бережно взял реликвии из рук художника.
— Они мне сейчас понадобятся, — мягко сказал он. Венец Адам бережно возложил на пустое сиденье, а Скипетр почтительно опустил на пол у его подножия. Потом он взял Печать.
— Думаю, мистера Жерара следует отсюда унести, — обратился Адам к инспектору.
Маклеод и Перегрин подхватили обмякшее тело Жерара и вынесли за порог, осторожно прислонив к стене. Они вернулись в тот самый миг, когда Адам возложил Печать рядом со Скипетром и, выпрямившись, обратился лицом к незанятому сиденью. Соратники адепта взяли свои мечи и почтительно преклонили колени, держа ладони на рукоятях. Скрестив руки на груди — правая поверх левой, — Адам сделал глубокий вдох и начал концентрацию. Материальные очертания круглой залы подернулись зыбкой дымкой, сквозь них проступил ее истинный, прекрасный и грозный облик. Тринадцать кресел возвышались среди бесчисленных звезд, будто стояли на небесах; бело-голубое сияние астральных созвездий перекликалось с сиянием сапфира на перстне Адама. Сапфир же разгорелся небывалым огнем. Синклер благоговейно склонился перед пустым троном и направил к небесам безмолвную мольбу, желая увидеть того, кого знал только под именем Магистр.
Перегрин распахнул свою душу, желая быть спутником наставника в этом путешествии, и ощутил себя в могучем водовороте, увлекающим в иную реальность. Его взгляд на мгновение помутился, мириады звезд закружились перед ним, скручиваясь в спирали галактик… Внезапно полет оборвался. Перегрин по-прежнему стоял на коленях рядом с Маклеодом, однако теперь круг тринадцати тронов был осиян голубым светом, исходившим из ниоткуда и уходившим в никуда. Картина напоминала собой огромный храм, куполом которого служило звездное небо. Вместо мертвых тамплиеров на двенадцати сиденьях восседали истинные рыцари. Двенадцать, облаченные в белые плащи, сидели прямо и торжественно, сложив руки на рукоятях мечей, их глаза сияли чистым светом, а может быть, просто отражали сияние того, на что они смотрели. А смотрели они на тринадцатый высокий трон, перед которым ныне стоял Адам, одетый в сутану глубокой сапфировой синевы. Чистейший белый свет исходил от высокой фигуры на троне. Облаченный в длинные белые одежды, человек был величав и белобород. Венец Мудрости Соломона возлежал у него на коленях, а Скипетр и Печать — у ног. В литургическом облачении явил себя Великий Магистр Тамплиеров. Хотя Перегрин и ожидал узреть нечто величественное, благоговение и восторг переполнили его, а в голове пронеслась шальная мысль об этюднике. Впрочем, в тот же момент художник понял, что не может даже двинуться от почтения, тем более рисовать.
