Если придется, слова Йорама отлично объяснят несостоявшийся визит – такой вариант и Камберу, и Йораму нравился больше, чем неизбежное беспокойство от посещения главного храма святого Камбера. После нескольких стычек во времена канонизации Камбера Кверон Кайневан стал человеком, которого они хотели видеть меньше всего. Но, к несчастью, тот же самый довод диктовал необходимость задержки, делал ее прямо-таки неизбежной. Кверон Кайневан, аббат храма святого Камбера Долбанского, был обязан следить за соблюдением Королевского мира на прилегавших к аббатству дорогах, и именно его, а не короля, следовало первым предупредить о шайке воинственных дерини.
Камбер напомнил об этом спутникам, прежде чем пуститься в тряский галоп по снежной и тускло освещенной дороге. Они не проехали еще и мили в направлении Долбана, когда увидели приметы бесчинств молодых дерини.
Грязный снег в несколько дюймов теперь достигал колен лошадей. Копыта ступали в месиво, путники замедлили шаг. Осторожно двигаясь дальше, они за поворотом наткнулись на кучку одетых в ливреи мужчин без лошадей, однако их высокие сапоги со шпорами на этой дюжине говорили о том, что в путь они пустились отнюдь не пешими.
Все двенадцать схватились, за мечи, но остались на месте, как черные пятна среди серого изрытого копытами снега. На обочине, под надежным прикрытием голых ветвей одинокого дерева, молодой человек в некогда красивом дорожном костюме успокаивал плачущую женщину. Ничем не покрытые светлые волосы женщины растрепались, она плакала в объятьях юноши и теребила грязную одежду. Более зрелый мужчина с тонзурой и в облачении священника беспомощно глядел по сторонам и заламывал руки.
– Оставайтесь на месте! – выкрикнул один из слуг, угрожающе размахивая мечом, он вышел вперед. – Если вы вернулись, чтобы опять досаждать госпоже, тогда прежде вам придется убить нас!
Камбер тотчас сдал на несколько шагов назад, поднял правую руку, показывая, что безоружен, и распахнул плащ, открыв грудь.
– Мы не причиним вам никакого вреда, – произнес он, пытаясь разглядеть цвета ливреи на слугах и узнать, кто их господин, – Я Алистер Каллен, епископ Грекотский. Вы наткнулись на всадников, которые потом ускакали в том направлении? – Он махнул рукой в сторону Эбора.
– Каллен? – воскликнул юноша, резко отстранив женщину и передав ее на попечение священника, подошел к Камберу, положив руку на рукоять меча. – Черт побери, это еще один дерини! Неужели ваши негодяи причинили недостаточно вреда? Погодите, я расскажу брату, что произошло!
– Прошу прощения, милорд, по-моему, мы не знакомы. Вы…
– Манфред, барон Марлорский. Мой брат – епископ Хуберт Мак-Иннис, и когда он узнает о том, что здесь произошло, они дорого заплатят, поверьте!
– Я вполне согласен с вами, милорд, – прерывая тираду Манфреда, произнес Камбер, хотя он не повышал голоса. – Происшедшее порадовало меня не больше вашего, я как раз еду к аббату в Долбан, чтобы сообщить об этом. Мы тоже наткнулись…
– Мне совершенно безразличны ваши проблемы, – перебил Манфред, – Что же до вашего дражайшего аббата, то я не жду справедливости от дерини, возглавляющего к тому же культ поклонения дерини-святому!
– Кроме своих обетов священника и Целителя, аббат – доверенное лицо короля в делах церкви, – с шутливым высокомерием возразил Камбер, несмотря на свое намерение молчать и не обижать брата Хуберта Мак-Инниса. – Я уверен, что аббат Кверон отнесется к вам с той же мерой справедливости, что и любой преданный короне слуга. То, что напавшие на вас были дерини, заставляет меня с двойным нетерпением ожидать торжества справедливости. Миледи баронесса? – Он демонстративно оставил барона и медленной поступью двинулся к женщине, грязь чавкала под копытами коня.
– Миледи, я весьма сожалею о случившемся и не стал бы напоминать вам об этой пытке, если бы не был вынужден узнать, какой именно ущерб вам причинили.
У женщины, прекратившей плакать при обращении к ней, вновь началась истерика. Священник привлек ее к себе, гладя по голове, словно обиженного ребенка.
– Они.., не церемонились с ней, Ваше Преосвященство, – сказал он, запинаясь, – но они и не.., надругались над ней. Они.., сорвали с нее платье и.., бросили на землю. Но они отпустили ее, – добавил он озадаченно. – Это была игра в надругательство. Они, похоже, не собирались причинить боли, а просто делали это ради забавы.
– Ради забавы! – это открытие распалило барона Манфреда, он бросился к даме и священнику. – Нет, святой отец, не называйте это игрой! Они чудовищно оскорбили меня и мою жену. И заплатят за это!
– Заплатят, милорд, – подтвердил Камбер. – Я немедленно сообщу должностным лицам. Как я понял, вы остались без лошадей?
– Разве вы видите каких-нибудь лошадей, кроме своих, глупец? – в гневе прорычал Манфред, так стиснув рукоять меча, что рука его побелела. – Мы остались без лошадей, темнеет, и, кажется, будет буря, а вы лепечете что-то насчет…
– Как только доберусь до аббатства, пришлю лошадей и охрану для вас, – успокоительно проговорил Камбер и жестом велел своим людям приблизиться. – А пока я оставляю вам двоих своих людей и четыре лошади. Гатри, ты и Кэлеб останетесь здесь до прибытия людей аббата, а потом присоединитесь к нам, Торин и Хлью, оставьте лошадей и садитесь позади меня и Йорама. До Долбана совсем немного.
* * *
Когда они приблизились к воротам аббатства, луна только что взошла над вершинами покрытых инеем деревьев. Факелы освещали фигуры одетых в рясы стражников на башне. Головни Сыпали искрами и шипели, в сгущавшемся тумане они казались огненными шарами.
С тех пор как Кверон Кайневан и рьяный Гьюэр Арлисский купили почти разрушенную усадьбу, перестроили ее и превратили в крепость, Долбан внешне почти не изменился, хотя утверждали, что внутри уже ничто не напоминало о былом скромном поместье.
Ни Камберу, ни Йораму не приходилось бывать в храме, впрочем, они и не стремились к этому, зато Хлью в аббатстве хорошо знали. Он от ворот прокричал совой и, получив отзыв с башни, держался по-свойски. В темноте отворились ворота, пропуская двух лошадей и четырех всадников. Когда они спешились во дворе, Камбера и Йорама тоже узнали. В то время как несколько братьев приняли и увели лошадей, на ступенях храма стали скапливаться облаченные в серое мужчины и женщины. Камбер плотнее закутался в плащ, размышления о том, верно ли он поступил, приехав сюда, продолжали беспокоить его. Он не сознавал, что его собственный дом тесно связан с культом Камбера, и чувствовал себя не в своей тарелке. Он отпустил своих стражников в храм и напряженно ждал, когда маленький худощавый человек в серой рясе проберется между застывшими фигурами братьев и сестер и приблизится к ним. Выражение лица этого человека было бесстрастно, двигался он быстро и изящно. Возможно, близкие ему и смогли бы угадать скрытое волнение, но было очевидно, что ни епископа Грекотского, ни Йорама, сына святого Камбера, он не боялся.
– Епископ Каллен, отец Мак-Рори, вы оказали нам честь своим визитом. – Он преклонил колено, чтобы поцеловать кольцо епископа на руке Камбера, и поклонился Йораму. – Брат Мика сказал, что вы сидели по двое на лошади. Что-нибудь случилось? Что-то с королем?
