Камбер знал, что поступил правильно, вернув себе обличие. Оказалось, что это превращение снова открыло его мозг для Эвайн и Йорама. Он замечал их едва различимое присутствие где-то на краю своего сознания, но у него не было желания устанавливать контакт. В отчуждении от их нетерпеливых вопросов и суетных опасений он спокойно и беспристрастно передал суть случившегося и сообщил, как найти место, где он теперь лежит. Он касался их душ, восхищаясь красотой сознания своих детей и наполняясь любовью, но, изложив все, решительно закрыл свой мозг.
Оставалось сделать еще что-то, что-то важное, чего он никак не мог понять. Тело дрожью напомнило Камберу, что, оно слабеет, и он опустился в подсознание, Он точно знал, что у него останется время, чтобы сделать то, что он должен.
Боль и мороз овладевали его телом. Солнце опустилось Ниже, и легкий снежок закружился над поляной.
Он находился на грани сознания и беспамятства, и в своих размышлениях Камбер снова вернулся к тому, чье тело коченело рядом с его, еще теплым, и к тому, кто пришел встречать освободившуюся душу. Об Алистере, настоящем Алистере, которого знал много лет назад. Алистер умер смертью воина, вот так лежа на поляне. Вместе с кровью из его ран вытекла жизнь. Алистер… Алистер…
Течение мыслей замедлилось. Камбер чувствовал это, но не мог помочь себе. Плавая в странном полузабытьи, он вспомнил Ариэллу, прекрасную, коварную, умную Ариэллу, ее мертвые пальцы, сжатые силой волшебства. Ее затея не удалась, и Камбер знал, почему. Он едва не использовал это заклинание для Риса и был уверен в успехе, сейчас он понял, что тогда не следовало привлекать магию. Никто не вправе решать за других.
Но заклинание все-таки существовало. Снова и снова его мысли описывали один и тот же круг – Джебедия, Алистер, Ариэлла и заклинание. Он был не в силах вырваться.
Тот, кто произносил заклинание, действительно не умирал? Или только получал доступ к миру, который Камбер уже дважды видел? Однако просто сдаться смерти, по крайней мере сейчас, значит не получить ответа, хотя он никогда не боялся умереть, считая, что в свое время будет готов к ней. Существовал еще один вопрос: есть ли какая-то определенная причина, по которой ему дарован доступ в иной мир?
В минуту озарения он все понял. Понял, почему попытки Ариэллы окончились неудачей, понял большую часть плана Создателя, в котором он сам был только звеном. Он понял и причины того, почему может быть дарована милость не умереть, а войти в иное, призрачное королевство, где можно служить Господу и человеку иным способом. И именно ему было ниспослано знание того, где можно совершить этот переход, чтобы впоследствии служить силам Света.
Это было так просто. Это было так прекрасно. Ему всего лишь нужно было открыть свой мозг, вот так…
На закате один из мертвецов на поляне зашевелился под своим снежным одеялом, чихнул, стиснул голову руками и застонал, пытаясь сесть. Его звали Рондел, он был одним из рыцарей Манфреда, графа Кулдского. Последней вещью, сохранившейся в его памяти, была собственная ярость на михайлинца, схватившего его за ногу, вывернувшего ее и столкнувшего его с лошади. Как он ударился о землю, Рондел уже не помнил.
В его памяти всплыла картина сражения, и, встав на четвереньки, он огляделся в поисках опасности, сжимая в руке кинжал. Все было спокойно, и только мягкий снег медленно падал с темнеющей высоты небес. Едва заметные в тени на краю поляны, полуиспуганные лошади глодали оголенные зимой ветки и пили из замерзшего пруда. Вокруг в сгущающихся сумерках виднелись пять припорошенных снегом тел, и, леденея от ужаса, Рондел понял, что в живых остался один.
Затем рассчетливость взяла в нем верх. Его товарищи были мертвы, значит, он один получит награду за поимку Каллена и Алкары. Насчет тех двоих, которые лежали немного поодаль, у Рондала не было никаких сомнений. Если бы он только смог поймать лошадь или двух…
Когда ему наконец-то удалось схватить одно из животных, было почти темно. Несколько минут Рондел гладил пойманную лошадь по шее, успокаивая ласковыми словами, а потом медленно подвел к двум одетым в черное телам. От падения и холода мышцы болели, глаза видели все как-то смутно, но задерживаться дольше он не решался. Рондел находился в нескольких часах езды от гостиницы, в которой останавливался с товарищами прошлой ночью, другого пристанища на этой дороге не было. Он Должен связать тела и убраться отсюда до тех пор, пока снег не повалил еще сильнее и не появились волки, часто посещавшие эти места.
Он нагнулся за ближайшим телом, чтобы перекинуть его через седло, когда заметил меж мертвых деревьев свет факелов, приближавшихся со стороны, противоположной той, куда он направлялся. Он не слышал стука копыт, но судя по количеству факелов, сюда едет дюжина всадников, и они достигнут его через несколько минут.
Терзаемый жадностью и страхом, он стал торопливо искать, что прихватить с собой, в качестве доказательства, может быть, кольцо. Дожидаться прибытия всадников он вовсе не собирался. На первом теле не было никакого кольца, но его одеревеневшие пальцы сжимали золотой крест, который он заметил еще в гостинице.
Ему удалось вырвать драгоценность из пальцев мертвеца и разорвать цепочку на шее второго покойника. В спешке и темноте сумерек он не заметил перемены в облике этого старика. Он заметил кольцо, это действительно было епископское аметистовое кольцо с крестами, гравированными на лиловом камне. Его никак не удавалось снять, а стук копыт слышался все более отчетливо.
Медлить было нельзя. В качестве доказательства сойдет и крест. Рондел не сомневался, что один из убитых – вероотступник Алистер Каллен. Даже если крест не сочтут достаточным доказательством, само золото кое-чего стоит. Спрятав крест на груди, Рондел вскарабкался на лошадь и поскакал прочь, озаряемый сумрачным послезакатным светом.
А поляна вскоре озарилась факелами, прогонявшими черноту смертной тоски.
Эпилог.
И застроятся потомками твоими пустыни вековые: ты восстановишь основания многих поколений, и будут называть тебя восстановителем развалин, возобновителем путей для населения.
Книга Пророка Исаии 58:12
На рассвете в холодной тишине наступающего утра оцепеневшая в печали Эвайн сидела в одиночестве в церкви аббатства святой Марии высоко в Кирнейских горах. Она расположилась на скамейке, спиной почти касаясь алтаря. На ней под черным шерстяным плащом, какие носили в аббатстве, было одеяние монахини, руки обнимали колени. Из-под капюшона выбивались пряди ослепительных волос, отразивших огоньки свечей, когда она слегка повернула голову.
По крайней мере, Портал будет завершен, как он того хотел, думала она, блуждая глазами по резному деревянному экрану, отгораживавшему северный трансепт. В течение нескольких дней за этим экраном Йорам, Энсель и несколько монахов вскрывали пол, чтобы теперь там появилось круглое отверстие диаметром в человеческую руку, достигавшее природной скалы. Несколько часов назад, готовясь к тому, что было запланировано на рассветный час, Йорам мелом нарисовал в этом отверстии восьмиугольник и теперь подготавливал тех, кто поможет получить энергию, необходимую для возникновения Портала, – Энселя, Фиону, Камлина, Райсил и маленького Тиэга по его настоятельной просьбе. После некоторых споров Йорам согласился, что и Эвайн должна помогать, но до той поры она должна была поберечь силы. Ночные скачки сразу после рождения Джеруши надломили ее, и она совсем было оправилась. А теперь еще и это…
