– У меня остался ужасный привкус, – спустя несколько секунд с трудом выговорила она. – Язык костенеет, в глазах мелькает и двоится.
– Обычная реакция, – ответил Рис, профессионал вновь взял в нем верх, когда он сжал запястье Эвайн. – Сейчас действие немного медленнее, чем это было с Джебедия, реакция будет усиливаться.
Она, морщась, закрыла глаза. Рис положил свободную руку на ее лоб.
– Расслабься, любовь моя, Я знаю, что становится хуже. Вдохни глубоко и растворись во вдохе. Присоединяйтесь ко мне, – Рис повернулся к остальным. – Теперь действие зелья вошло в полную силу. Ее защиты разрушены. Способности дерини я не блокировал, но воспользоваться ими практически невозможно. Если бы она попыталась, что-нибудь, может, и получилось бы, но совсем не то, что надо. Самоконтроля больше нет. Это классическая картина действия мераша, такое нам всем приходилось испытывать. А теперь я воздействую и поверну этот рычажок.
Как только он произнес последнее слово, веки Эвайн вздрогнули, и она посмотрела вокруг. В ее взгляде больше не было страдания. Не было и следов могущества дерини. Они исследовали ее мозг, а она оглядывалась вокруг, удивленная исчезновением действия мераша, которое так мучило ее только мгновение назад. Когда все убедились в исчезновении способностей дерини, Рис поднес к губам жены еще один бокал и дал выпить. Затем проводил ее в соседнюю комнату и уложил в постель Камбера, не снимая блокирования, покуда не убедился, что второй бокал сделал свое дело, Вернувшись, он нашел Камбера и Йорама сидящими у камина и, не говоря ни слова, сел на стул между ними. Словно опомнившись, правой рукой Рис коснулся лба Йорама. Прежде чем тот смог отреагировать, Рис передвинул и тут же вернул в обратное положение тот самый загадочный рычажок, оставив Йорама изумляться и качать головой.
– Так я и думал, – сказал Рис, глядя на пламя камина и потирая глаза. – Я начинаю уставать. По-моему, это похоже на передачу энергии при исцелении. Но, очевидно, этап подготовки отсутствует. Это тоже необходимо было узнать. Йорам, ты не испытал каких-нибудь побочных ощущений?
– Была.., чернота на какую-то долю секунды. – Йорам сглотнул слюну. – Рис, ты пугаешь меня!
– Знаю. Я сам себя боюсь. – Рис глубоко вздохнул и посмотрел на Камбера, – Думаю, нашим следующим шагом в познании должна стать проверка того, как это влияет на нашу способность изменять облик. Если влияет, наше открытие становится особенно опасным для тебя. Вдруг не только я могу манипулировать способностями дерини.
Камбер был убежден, что странное явление может принести многие неприятности и беды, но от последних слов Риса невольно напрягся и пристально посмотрел на зятя.
– Есть только один способ выяснить это? – спросил он ровным голосом. – Давай. Я готов.
Камбер почувствовал прикосновение руки Риса на лбу и, когда контакт был установлен, закрыл глаза, зная, по крайней мере, хоть что-то из того, что должно произойти. В это мгновение способности дерини повиновались ему.
А потом наступила темнота, словно кто-то выключил свет и окутал сознание тяжелым непроницаемым шерстяным полотном. Камберу пришлось открыть глаза, чтобы увидеть Риса. Он очень удивился, что, как и секунду назад, тот сидит на стуле. Он знал, где находится и что случилось, но не мог вспомнить свои чувства, он знал только, что-то было утеряно.
Его внешность не давала повода тревожиться. Камбер видел, как внимательно разглядывают его Рис и Йорам, Догадывался, что, должно быть, они исследуют его мозг, но ничего не чувствовал. Мгновение спустя Рис улыбнулся и кивнул, коснувшись кончиком пальца его виска, и его сознание снова вернулось. Чувствуя легкое головокружение, Камбер тряхнул головой.
– Кажется, я так и остался Алистером, – после короткой паузы прошептал он.
– Именно, – согласился Рис. – Как это ни странно, твое опасное второе «я» осталось скрытым, хотя если кто-нибудь захотел бы поискать его, то, возможно, докопался бы. Теперь, по крайней мере, мы знаем, что я могу сделать это с каждым. И мы знаем, как подействует мераша. А теперь осталось испробовать только полдюжины порошков и посмотреть, как они действуют на дерини с блокированными способностями. Думаю, нам предстоит тяжелая неделя, не говоря уже о том, что добровольцев у меня нет.
Ни Камбер, ни Йорам не стали оспаривать это утверждение.
* * *
Всю оставшуюся неделю продолжались эксперименты. Порошки Риса были сначала испытаны на Грегори и Джессе, затем на Дэвине и Энселе, а потом их попробовали Джеффрэй и Джебедия. К празднику святого Тейло, на который были назначены похороны Синила, все они нуждались в передышке, хотя бы на время реквиема.
Похороны Синила прошли с огромной пышностью и достоинством. На них регенты немало позаимствовали у церкви и в казне. За последние тридцать лет Гвинедду не случалось видеть погребение царствовавшего монарха. Синил не был ни очень хорошим, ни обожаемым королем, но он был человеком и Халдейном, он сверг с престола Имра и не дал его сестре вернуть трон Фестилам. Никто не мог отрицать, это были благие деяния, и народ был по крайней мере за них благодарен Синилу.
Но, несмотря на их своеобразную признательность, они не понимали его. Не любили за набожность, которая заставляла Синила страстно желать возвращения своего духовного сана и отделения от дел государства, которое досталось ему ценой огромных усилий.
Зато понимали то, что Синил, не будучи прекрасным или особенно мудрым королем, проявлял подлинную заботу о благосостоянии своего народа, хотя порой и не знал, как нужно править или как выбирать себе советчиков. Он был много лучше ребенка, наследующего престол Гвинедда.
Ясно было, что по крайней мере два следующих года страной будут править регенты. Среди соотечественников-людей их персоны были популярны, но все-таки они были только людьми, а народу было прекрасно известно, как трудно устоять от искушения и не воспользоваться своим положением при дворе, чтобы получить звания и земли. Нет, регенты – это нечто совсем иное, чем монарх на престоле.
И все же не могла не трогать прелесть трех принцев. Никто о них толком ничего не знал – всю жизнь отец тщательно оберегал детей от толпы, – но, по слухам, наследник и младший принц были умными прелестными мальчиками, хотя первый был слаб здоровьем.
О среднем сыне, увечном принце Джаване, носившем печать Божьей кары, особенно не распространялись. Кое-кто сочувствовал мальчику, но не было ни одного человека, который пожалел бы, что именно Элроя, а не Джавана коронуют в мае, в день двенадцатилетия близнецов. Хотя закон и не запрещал, считалось, что калеке не пристало сидеть на троне Гвинедда.
Но все могло и перемениться с легкой руки регентов. Правда, ходили слухи, будто днем и ночью с мальчиком должен находиться Целитель. Возможно, он умрет и этим прекратит смятение в умах. Если спросить об этом регентов, то, ответь они по чести, пришлось бы признаться, что печальный исход в видах государственных был рациональным решением. Рис Майкл был на полтора года младше Элроя и Джавана, и до его совершеннолетия было еще далеко.
