– Он, дал нам деринийские наркотики, которые, как я понял, не должны действовать на людей.
– На самом деле это была смесь. Некоторые из них действуют на каждого.
– Все равно. И потом, мои защиты. Я получил их той ночью. Может быть.., он и мой отец.., сделали тогда с нами что-нибудь?
– Сделали что-нибудь? Что, например?
– Ох, я не знаю, – произнес мальчик, вытягивая ногу на подушке. – Ты дерини, Ты скажи мне. Может, они собирались.., я не знаю.., дать защиты всем нам и не хотели, чтобы ты знал об этом.
– Зачем? И кто такие – они? Я думал, мы говорим про Риса.
– Он ведь не мог сделать это один, так? Может быть, Эвайн помогала ему. Она его жена. Или епископ Алистер! – Мальчик выпрямился. – С ним Рис разговаривал в ту ночь, когда я услышал о том, что тебе что-то сделали. Так что Алистер должен знать! Может быть, он тоже замешан!
Тавис медленно кивнул.
– А это делает участником и Йорама, а возможно, и графа Джебедия. Когда регенты привели нас к телу отца, они все, кроме Эвайн, были там – Рис, Алистер, Йорам и Джебедия. И все, кроме Джебедия, были в комнате в ночь нападения. Здесь должна быть связь.
– Но какая?
– Не знаю.
– Да и они не горят желанием рассказать нам об этом.
– Джаван задумался на мгновение.
– Каковы шансы, что я расскажу об этом?
– Что ты имеешь в виду?
– Что бы со мной ни произошло, – продолжал мальчик задумчиво, – я должен был быть при этом. Ты не можешь заставить меня вспомнить?
Тавис нахмурился, обводя спальню невидящим взглядом.
– Тебя усыпили. Не знаю, удастся ли мне справиться с этим.
– Тебя тоже усыпили, но ты с этим справился.
– Я дерини, – заметил Тавис с отсутствующим видом. Джаван нахмурился.
– Не пытайся провести меня на этом, – пробормотал он. – Неужели ты не можешь хотя бы попробовать?
– Не знаю, – Тавис склонил голову. – Если только ты не пришел в сознание после того, как уснул, и до того, как Джебедия и регенты разбудили тебя, сомневаюсь, чтобы что-то получилось.
– Но должно быть.., что-то, – его голос замер, и Джаван сосредоточенно сморщился. – Была.., тёмная комната, мой отец… Черт побери!
– Не ругайся, – механически произнес Тавис.
– Ничего не могу поделать, – мальчик кипел от злости. – Здесь действительно что-то есть. Может быть, мне просто приснилось это, не знаю. Это длилось только секунду. Неужели нельзя попробовать разобраться?
– Прямо сейчас?
– Разумеется, прямо сейчас. Ты не причинишь мне боль.
– Знаю, что не причиню. – Тавис вздохнул. – Я не хочу изматывать тебя. Ты не привык к такому.
– Черт побери, ты прав, я действительно не привык!
– Если ты собираешься загнать себя совсем…
– Я ни капельки не устал! Я… – Внезапно он замолчал, опустил глаза, и на его губах заиграла несмелая улыбка, – Ты прав. Я был уставшим. Но неужели ты не можешь хотя бы попробовать?
– Улыбнувшись такой же улыбкой, как и Джаван, Тавис оглядел оконный альков, где они сидели, взял подушку и положил ее между собой и Джаваном.
– Если это так важно, – сказал он, поглаживая подушку, – ложись и устройся поудобнее. Войди в состояние транса так же, как делал раньше.
С торжествующей улыбкой мальчик лег.
– Не думай, что все получил, – спокойно произнес Тавис, положив руку на лоб Джавана. – Просто я согласился с твоими доводами. Теперь закрой глаза и сконцентрируйся. Вернись к последней осознанной мысли той ночи.
Джаван повиновался. Он почувствовал тепло и уют старой кровати, он вернулся в Валорет и февраль. Когда впечатление стало более реальным, он повернулся на бок и потерся щекой о подушку, лишь малой частью своего существа сознавая, что рука Целителя все еще лежит у него на лбу. Потом он Почувствовал, что начинает засыпать и видеть сны.
По крайней мере в первые минуты он думал, что это было во сне. Там были обычные вещи, которыми он занимался холодной зимой. Но затем замелькали едва различимые образы чего-то совершенно другого: лица, знакомые, но какие-то странные; полупрозрачная дымка и золотистый, красный и зеленый свет; ощущение, что еще какого-то цвета не хватает; чаша, закрывавшая собой все остальное – цвета, чувства, звуки, легкое вращение и скольжение, и ничего, ничего…
Он выбрался из странной белой темноты, чтобы увидеть Тависа с удивленным лицом. Джаван сел, тряхнул головой, чтобы освежить ее, и снова посмотрел на Целителя, он боялся своего вопроса.
– Что ты видел?
– Это было странно. Не могу сказать, сон или реальность, искаженная наркотиками.
– А на что это было похоже?
Тавис покачал головой.
– Если честно, то я не знаю, мой принц. Черт побери, если б я только знал!
– Не ругайся, – с ходу ввернул Джаван, вызвав у Тависа веселую улыбку. – Тавис, – продолжал принц, – мы должны узнать, что это было.
– Да-да.
– Тогда сделай что-нибудь.
Целитель задумался, потом посмотрел на Джавана.
– Хорошо. У меня есть идея, но ты должен пообещать не мешать мне, пока я буду работать над деталями.
– Что это?
– Тебя усыпили, потом произошло нечто. Думаю, стоит потратить время и приготовить тот же наркотик, который тебе дал Рис, потом ты выпьешь его, и я попробую пробиться к твоей памяти. Но мне придется экспериментировать. Большинство компонентов мне известны, нужно подобрать пропорции и дозу.
Джаван сморщил нос.
– Еще одно «лекарство»?
– Да, причем очень похожее на оригинал. По правде говоря, мне не особенно нравится моя идея, но сейчас ничего лучшего я предложить не могу. Прежде чем я начну, я хочу спросить. Ты действительно хочешь этого?
Озадаченный Джаван, вздохнув, кивнул.
– Убежден.
– Именно это мне и нравится слышать – уверенность, – сказал Тавис, дружески потрепав мальчика по плечу и поднявшись. – Не думаю, что ты захочешь отказаться ото всего?
– И позабуду про мои защиты? – лукаво спросил Джаван.
– Ладно. Но денек нам придется усиленно поразмышлять. А теперь пойдем потревожим повара, я голоден.
Глава 18.
Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему
Книга Пророки Исаии 40:3
Лето близилось к концу, жара и напряжение возрастали, и Тавис и Джаван были не единственными, кто предавался беспрестанным размышлениям. После бурных событий, которыми было отмечено начало нового царствования, наступила видимость затишья, только оно было не похоже на спокойствие, к которому жители Гвинедда привыкли при Синиле. Обыватели осторожно относились к регентам и не очень надеялись на своего короля-ребенка. От этого бродило в народе предчувствие наступающей беды, в особенности среди дерини, хотя все имели незначительное представление о том, что происходило на самом деле.
