Гьюэр склонил голову. Теперь, когда пришло время раскрыть карты, язык не повиновался ему.
– Ну, давай же. Не стесняйся, – настаивал Камбер, все еще надеясь. – Кто это?
– Это.., лорд Камбер, ваша милость.
Глава 20.
Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым.
С кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины.
2 послание к Тимофею 2:24-25
Внутри все оборвалось. Йорам за спиной Гьюэра не скрывал своего потрясения, почти ужаса.
Боже! Ему это не послышалось? Камбер? Гьюэр не мог иметь в виду его, Камбера!
– Ваша милость не может так изумляться, – продолжал Гьюэр, приняв оторопь Камбера за удивление. – Вы, конечно, слышали о поклонении его праху в Кэррори. С началом зимы паломничество уменьшилось, но каждый день с момента его смерти пилигримы идут к нему на могилу в поисках заступничества и благословения. Мы откроем там первый храм, если семья не воспротивится признанию его святости. Прошу прощения, отец Йорам.
Он оглянулся на Йорама, бледного и потрясенного, стоявшего ухватившись руками за стол, потом снова обратился к Камберу.
– Но даже они не в силах отрицать его чудес, ваша милость, – заключил Гьюэр шепотом, но с вызовом.
Камбер проглотил дерзость, озабоченный следующим вопросом к Гьюэру, который не мог не задать. Он не рискнул искать поддержку в глазах сына – смятение, завладевшее им, могло вырваться из-под маски Алистера.
– Ты сказал.., чудес? Гьюэр торжественно кивнул.
– Разве вы не помните, как я попал к вам в ночь его отпевания, после того как вы нашли меня скорбящим возле гроба и привели к брату Йоханнесу? Я говорил вам о моем сне.., как он появился и попросил забыть печаль, вернуться к жизни.
Это он прозвучало с такой силой, что мурашки побежали по спине Камбера. Он взялся за голову, припоминая, что именно рассказывал Гьюэр в ту ночь. За делами последних месяцев он совершенно позабыл о том случае и верил, что юноша уж точно забыл – с тех пор они между собой о вещем сне не вспоминали.
Называется утешил страдальца… И что теперь делать? – Разве вы не помните, ваша милость? Нерешительный голос Гьюэра прервал оцепенение, и Камбер взглянул в это честное юное лицо, взяв себя в руки. Он подавлял искушение немедленно проникнуть в мозг Гьюэра, узнать все имена участников этого кощунственного кошмара, прочесть правду.
И вес же необходимости не было, потому что Гьюэр не лгал, а Камбер-Алистер Каллен решил без крайней нужды таким способом не добираться до истины. Да и юноша, уловив вторжение в мозг, мог встревожиться и стать подозрительным, что ни Камберу, ни Алистеру было никак не с руки.
Если в безумной затее участвовали дерини (тут Камбер вспомнил о странной встрече Гьюэра с Квероном Кайневаном), то напрашивался вывод о контактах между единомышленниками на уровне сознания. Если в таком общении доводилось участвовать и его слуге, особенно с умелыми дерини вроде Кверона, юноша наверняка стал очень чувствителен к таким прикосновениям. Даже допустив, что контакт удастся скрыть от Гьюэра, нельзя обмануть дерини, которые после обнаружат следы пребывания Камбера в мозгу у юноши.
Но что он мог сделать? Гьюэр перед ним. Если не решиться использовать свои деринийские способности для изменения сознания Гьюэра, может ли логика убедить бедного простака а том, что его чудо – всего лишь сон? Такой успех не решит проблемы, не положит конец зарождению Ордена «святого Камбера», но по крайней мере станет первой победой здравого смысла.
Гьюэр, разумеется, умолчал о подробны планах Ордена. Энскома это обеспокоит. Архиепископу известно, что Камбер – вовсе не почивший святой. Он постарается не допустить официального признания культа Камбера.
Решившись, как действовать, Камбер призвал на помощь свой дар убеждения и снова взглянул на Гьюэра, послав Йораму просьбу не вмешиваться и предоставить ему действовать самостоятельно.
Камбер нервно откашлялся.
– Конечно, я помню, сын мой, – наконец удалось пробормотать ему. – Но ты в самом деле веришь в то, что Камбер приходил к тебе той ночью? Ты же называл это сном, ведь так?
Гьюэр смотрел мимо, глаза его блуждали по пламени в камине.
– Я понимаю, что это было как бы во сне, – медленно ответил он, – и все же было во всем реально, как происходящее наяву. Я понимаю, что проснулся перед его приходом и что четко различал все вокруг: спящего брата Йоханесса (я слышал, как он всхрапывает во сне), тепло огня, мерцание света, запахи и мягкость постели. Его приход был реален, как и все это.
– Иногда сны бывают похожими на явь, – осторожно заметил Камбер.
– Но я не верю, чтобы это был сон, – настаивал Гьюэр,. – Я думаю, что каким-то мистическим образом он приходил, но не могу объяснить этого. Мне кажется, он возвращался из другого мира. Мне кажется, что теперь он продолжает направлять и вдохновлять нас на деяния во благо людей. Разве не этому он посвятил жизнь и продолжал бы свои труды, если бы безумная Ариэлла не сразила его? Разве он не желал, чтобы мы продолжили начатую им работу?
Камбер поерзывал в кресле в явном затруднении.
– Ты прав, он этого хотел, но он не был святым, Гьюэр. Он был смертным, подобно другим. У него были качества сильного человека и слабости. Он так же, как мы, боролся с искушениями. Может быть, эта борьба была еще мучительней оттого, что он – дерини. И наверняка не всегда успешной, потому что он – человек. Нет, Гьюэр, Камбер не был святым.
– Нет. Но вы восхищались им.
– Да.
– Вы так восхищались, что взяли себе духовное имя, чтобы память о нем продолжала жить.
– Верно, – признался Камбер, испытывая запоздалое сожаление о своей неосторожности. – Но от этого человек вряд ли становится святым.
Гьюэр склонил голову.
– Я знаю, не всегда легко распознать подобное, ваша милость, особенно когда бываешь так близко, как вы с Камбером. – С блаженной улыбкой на устах он поднял голову. – Но вы еще увидите. По воле Божьей вы и многие другие (даже его Дети) обязательно увидите его величие, как узрели мы. Поэтому мы хотим создать храм в соборе, откуда он отправился в свой последний земной путь, – пусть каждый сможет поклониться этому месту. И его могила в Кэррори станет храмом. Для кого-то уже стала. Прошу только отца Йорама забыть о своем неверии и предоставить нам возможность беспрепятственно посещать часовню.
Он развернулся, чтобы видеть реакцию сына Камбера, но молодой священник, не владея собой, закрыл лицо руками и отвернулся. Пожав плечами, Гьюэр встал и улыбнулся своему хозяину. Его глаза изливали сострадание.
– Камбер ему не безразличен, – ласково сказал он, – и со временем станет не безразличен всем людям. Простите мою настойчивость, ваша милость. Теперь я понимаю, что моя просьба преждевременна. Я не стану беспокоить ею архиепископа, и вам не придется хлопотать за меня. Когда придет время, Господь укажет путь.
