— Ну, вы могли бы позволить себя схватить, — мягко возразил Джесс. Тавис вскинул голову, потрясенный, и молодой человек криво усмехнулся, поднимая брови. — Конечно, неудачная шутка. Но ты не должен судить себя так строго. Вы же не могли предположить, что все так получится. И никто здесь не думает обвинять вас в случившемся. К тому же, вам удалось заблокировать способности Ричелдис и всех остальных. Это большое дело.
Делая над собой усилие, чтобы в это поверить, Тавис кивнул и скривил губы в жалком подобии улыбки — впрочем, ему никого не удалось этим обмануть, даже себя самого.
— Я мог бы возразить, что все прошло бы иначе, если бы мы меньше времени потратили на Джейми и Элинор, или первым делом пошли бы к девочкам… Но что толку махать кулаками после драки. — Он ударил покалеченной рукой по ладони, затем безвольно опустил руки и поник головой. — Интересно, как долго они сочтут возможным ждать, прежде чем выдадут Ричелдис за этого ублюдка Мак-Инниса?
Ивейн передернуло при мысли об этом, ведь Тавис был совершенно прав. Девочка тринадцати лет от роду была обречена… хотя она, по крайней мере, останется в живых.
— Боюсь, что в ближайшие месяцы мы еще не раз услышим эту историю в пересказе, — прошептала она. — О том, как наследница Дерини вышла замуж за фаворита регентов. И о том, как убийцы Дерини пробрались тайным ходом в замок, чтобы убить сестру Ричелдис — и прикончили бы и ее тоже, если бы не бравые дворцовые стражники, которые не дали свершиться злодейству…
— Да они нас заметили совершенно случайно, уже у самого Портала, — возмутился Тавис.
— Конечно, но регенты представят эту историю совсем в ином свете, — возразил Джорем. — И даже если никто не опознал Анселя, все равно, Дерини это не поможет. Они заявят, что убийцы Дерини пытались сбежать тем же путем, что пришли, и кровавый след привел верных стражников к самому их дьявольскому Порталу, о существовании которого никто доселе не подозревал.
— И теперь у нас не осталось никакой возможности попасть во дворец, — добавил Джесс.
Тавис кивнул.
— Использовать Портал сейчас равносильно самоубийству. Готов поручиться, что там поставили не меньше дюжины человек охраны. И если их Дерини и не сумеют разрушить этот ход, то, по крайней мере, регенты заставят их перекрыть к нему доступ. Как бы то ни было, для нас теперь этот Портал не существует, а значит, не может быть и никаких контактов с Джаваном.
— Кстати, насчет Джавана, — вмешался Кверон. — Не догадаются ли регенты о его участии в ночных событиях?
Тавис тряхнул головой.
— Нет, не думаю. Конечно, все зависит от того, насколько широко они используют своих Дерини, когда допрашивают людей. Но он обещал, что немедленно отправится спать и останется у себя. Если он послушался, то у них не будет повода ни в чем его заподозрить.
— Боже, надеюсь, что ты прав, — пробормотал Джорем. — Нелегко ему придется ближайшие пару дней!
— Да, бедный паренек, — согласилась Ивейн. — Теперь он остался совсем один.
Глава XI
Ибо можешь ты быть владыкой над не праведными, но не властен ты над тем, что я сужу праведным, будь то в речах или в деяниях.
[12]Одиночество, стоит заметить, менее всего тяготило Джавана в тот момент, когда его друзья Дерини в монастыре святого Михаила тревожились о судьбе принца, ибо он еще не имел представления о том, какие последствия будут иметь для него события этой ночи. Подобно большинству принцев, он привык быть один — или в окружении свиты и прислуги, что, в общем-то, одно и то же.
Они с братьями очень рано лишились матери; их воспитанием занимались суровые наставники и слуги преклонных лет. Конечно, все трое наслаждались обществом друг друга, и все же их детство нельзя было назвать счастливым. Король Синхил никогда не был щедр на изъявления чувств; к тому же после смерти супруги ему еще труднее было проявлять интерес к детям, самое существование которых казалось ему насмешкой над его прежним монашеским саном — более того, хромоту Джавана отец считал явным знаком гнева небес, что он оставил свое истинное предназначение. Куда проще было предоставить посторонним людям заботы о детской и о том, чтобы подготовить ему достойного наследника — это хотя бы оправдывало его появление на свет — а других держать как бы про запас, подальше от людских глаз, чтобы пореже напоминали Синхилу о его несложившейся жизни.
С годами король помягчел к сыновьям, и все же общение с посторонними для них было весьма ограниченным и проходило под строгим надзором.
Лишь незадолго до смерти Синхила сыновья регентов стали приходить в классную комнату и занимались вместе с принцами, а прежде им даже не дозволялось встречаться с другими детьми. Дружба, связавшая Джавана с его Целителем Тависом О'Ниллом, была единственной в своем роде. Синхил был уверен, что действует сыновьям во благо, ограждая их от любых жизненных тягот, поскольку сам втайне страшился того мира, куда его насильно заставили вернуться; он никогда не сознавал, на какое одинокое, замкнутое существование обрек своих детей.
Положение принцев мало изменилось после смерти отца, хотя мальчики уже были достаточно взрослыми, и соображения безопасности не требовали столь строго изолировать их от всех и вся. Две самых неприятных стороны королевской жизни — отсутствие личной жизни и настоящих друзей — были подчеркнуты особенно явно, когда регенты постановили, что у каждого из троих братьев отныне должен быть свой двор. «Дабы они могли скорее повзрослеть», — так объяснил это на совете архиепископ Хьюберт своим проникновенным, насквозь фальшивым тоном, который Джаван так возненавидел за последние месяцы.
На самом же деле — Джаван отлично понимал это, и его друзья Дерини были согласны — регенты старались как можно надежнее оградить мальчиков от стороннего влияния и не позволить им обсуждать что бы то ни было между собой, как они привыкли. Так они никогда не смогут стать независимыми, не сумеют даже взбунтоваться. После коронации Алроя это стало еще более очевидно. Как только близнецам сравнялось двенадцать и, по обычаю, они закончили учебу, постепенно из дворца исчезли их прежние наставники и даже случайные соученики, а всех Дерини сменили придворные из семейств регентов и их фаворитов, которыми теперь, казалось, кишит вся столица. Джаван почувствовал себя самым одиноким после Рождества, когда Тавису пришлось бежать из дворца — ибо только с ним он мог изучать свои открывшиеся способности. Регенты прикончили бы его, если бы узнали…
К тому же, изоляция отнюдь не означала настоящее одиночество. Наоборот, Джаван теперь никогда не оставался один. На тех официальных мероприятиях, где требовалось его присутствие, их с братьями всегда сопровождал кто-то из регентов и целая толпа придворных. Вечерняя трапеза чаще всего проходила в большом зале дворца, с огромным числом гостей.
Редкие вылазки на природу, ради охоты или просто прогулки, тоже были обставлены церемонно и не обходились без участия регентов или их соглядатаев. Личная свита Джавана сплошь состояла из людей, подобранных регентами, включая личного исповедника принца, который, в свою очередь, приходил на исповедь к архиепископу Хьюберту.
