— Не понимаю, зачем ему понадобилось отдавать мне это сейчас, — промолвила она, отложив серьгу с рубином и вертя брошь в пальцах. — С Глазом Цыгана все ясно, это одна из регалий Халдейнов. Но хотя фибула, конечно, была очень важна для нас, как символ…
Голос ее прервался, и Райсиль тронула королеву за руку.
— Позвольте мне взглянуть.
Микаэла безмолвно передала ей брошь, изумленно взирая, как юная Дерини внимательно ощупывает украшение, а затем сжимает его в пальцах, после чего, закрыв глаза, она приложила брошь ко лбу, эмалью к коже. Через несколько мгновений она с улыбкой протянула украшение королеве, ласково поглаживая золотого льва.
— Ваш брат отважный человек, моя госпожа, а ваш Райсем был куда более мудрым, чем даже я могла предположить. Я не способна прочесть послание, ибо оно предназначено не для меня, но в этой фибуле что-то есть, Мика… И это Райсем вложил туда свое послание, с помощью тех магических способностей, что мы вручили ему здесь, в этой самой комнате. Я отнюдь не удивлюсь, если он оставил вам ключ, чтобы открыть доступ к магии вашему сыну Оуэну.
— Оуэну? — переспросила Микаэла. — Райсиль, но он ведь совсем маленький.
— Он слишком юн, чтобы владеть магией, но это не означает, что он не может получить эти способности в потенциале, чтобы он мог взрослеть вместе с ними, под руководством мудрых людей, которые с радостью обучат короля всему, что он должен знать… конечно, если мы сумеем короновать его по-настоящему. Именно поэтому Катан доставил вам также и Глаз Цыгана. Вы ведь знаете, что он всегда являлся чем-то большим, нежели просто частью наследия Халдейнов. Что сказал Катан, когда вручил его вам?
— Только то, что мне следует проколоть Оуэну ухо, чтобы он мог его носить… И чтобы я сделала это как можно скорее, — добавила она, внезапно вспомнив мысленный призыв брата, о котором совсем позабыла за тревогами этих часов.
Она взяла Глаз Цыгана и пристально посмотрела на ограненный рубин размером с ноготь, закрепленный на золотой проволоке.
— Райсиль, я не знаю, как это сделать, — прошептала она, округлив глаза. — Нет, конечно, не как проколоть ему ухо, я помню, как это делала мне мать, но все остальное… этот обряд. Я как в тумане вспоминаю все, что мы делали для Райсема, но я сама не делала ничего, я только произносила те слова, которые мне как будто кто-то подсказывал свыше…
Райсиль с улыбкой взяла у нее Глаз Цыгана и вручила королеве фибулу.
— Взгляните, что он оставил вам, Мика, — прошептала она. — Закройте глаза и расслабьтесь, глубоко вздохните, а потом выдохните… А теперь подумайте о Райсеме. Вот он лежит в какой-то темной комнате и держит в руках эту брошь, и думает о вас и об Оуэне… А когда будете готовы, прижмите брошь ко лбу, как я это сделала только что… и откройте свой разум посланию Райсема… Услышьте его последние слова любви и силы, которые поддержат вас и Оуэна, и второго нерожденного сына, даже после смерти Райсема… когда будете готовы…
Микаэла ощутила, как постепенно погружается в транс, вызванный магией Райсиль, и понемногу осознала, что способна сделать то, что просила от нее Дерини. Она почувствовала, как вся ее магия сосредотачивается вокруг фибулы в руке, этом символе свободы Халдейнов, который так много значил для них с Райсемом, и ее собственная рука словно помимо воли поднялась, удерживая брошь, а голова начала клониться все ниже и ниже, покуда не коснулась прохладной эмали.
Знание возникло в ее голове полностью и без малейших неясностей. Теперь она точно знала, что и как следует делать. Он упростил и сделал более утонченным тот обряд, что проводился над ним самим в ту ночь, когда Микаэла была тому свидетельницей, и в другую ночь, много лет назад, когда его отец открыл своим сыновьям доступ к магии Дерини. Природа способности Халдейнов была такова, что отец при жизни не мог передать их наследнику в полной мере, но эта магия давала ощутить себя каждому своему носителю инстинктивно, и он без лишних слов знал, каким образом должен быть передан этот потенциал. Оуэн и впрямь был слишком мал для подобного обряда, но Райсем доверял мудрости новых регентов, которых постарался назначить. А если Микаэла доверится ему, и сделает для сына то, что он требует, и если Райсем и впрямь верно оценил преданность келдорских лордов, то династия Халдейнов еще может обрести вожделенную свободу.
Слезы блестели у нее на ресницах, когда королева, наконец, подняла глаза, но на устах ее играла улыбка. Все еще пребывая в легком трансе, она подала Райсиль руку, чтобы поделиться с ней новым знанием. Райсиль также расплакалась, когда осознала в полной мере послание покойного короля, и придвинулась ближе, чтобы обнять королеву и дать ей утешение в миг скорби.
— Как ты думаешь, нам стоит сделать это сегодня? — прошептала Микаэла, утирая слезы рукавом. — Или, может, лучше подождать до завтра? Возможно, Катан нам поможет, если мы его дождемся.
— Полагаю, следует сделать это сейчас, пока у нас есть такая возможность, — возразила Райсиль. — Положение может измениться к худшему. Новые регенты вполне могут решить, что за вами нужно следить более пристально, во-первых, опасаясь за ваше здоровье, а во-вторых, из страха перед келдорцами. — Она улыбнулась, чуть приподняв брови. — Вот это будет забавно: без всяких снадобий, без Целителя, без священника…
— Просто две женщины, которые сами толком не знают, что делают, — поддержала ее Микаэла с отважной улыбкой. — Но Райсем решил, что мы справимся. Он был уверен, что я справлюсь, даже если ты не сумеешь придти мне на помощь. А если мы сделаем это вдвоем, то неужели мы так много напортим?
— А вот этот вопрос, — перебила ее Райсиль, широко улыбаясь, — никогда не следует задавать.
Почти час у них ушел на то, чтобы приготовить и собрать все необходимые предметы для обряда, после чего они дождались, пока вокруг затихнет обычная суета, и слуги разойдутся по своим комнатам. Наконец, сменились также стражи снаружи, и Райсиль проскользнула в гостиную, где на кушетках спали Ниева и Лирин — придворные дамы, дежурившие здесь на случай, если вдруг ночью что-нибудь понадобится королеве, — и углубила их сон настолько, что лишь какой-то очень сильный шум в коридоре мог бы их пробудить. Со стражниками она, конечно, ничего не могла поделать, но маловероятно, чтобы в столь поздний час кто-то явился к королеве, учитывая ее состояние.
Она на цыпочках вернулась в опочивальню и обнаружила, что Микаэла, скрестив ноги, сидит на широкой постели, держа на коленях корзину с вышиванием, а Оуэн спит рядом с ней. Пока не было Райсиль, она размотала шелковую нить, чтобы описать круг у постели, — алый цвет Халдейнов, почти незаметный на темных половицах. В круг оказался включен небольшой ночной столик слева от кровати, где стояла миска с водой, полотенце, и горела единственная свеча. Как и было велено, на северо-востоке она оставила нить разомкнутой, точно так же, как это было сделано с другим кругом в этой самой комнате несколько недель назад.
— Признаюсь честно, что это самый примитивный обряд, с которым мне лично когда-либо доводилось сталкиваться, — прошептала Райсиль, войдя в круг, и связала за собой концы шелковой нити, а затем забралась на постель рядом с королевой. — Кому бы это понравилось, так это моей матушке. Она обожала экспериментировать. Отец пришел бы в ужас. Но, впрочем, все Целители консерваторы. Взгляните хоть на моего брата. Такое впечатление, что ему тридцать лет, а не тринадцать. — Она улыбнулась и взглянула на мирно спящего Оуэна. — Впрочем, во всем этом есть и своя хорошая сторона. Если нас кто-нибудь застигнет врасплох… ну, разве что кроме самого рокового момента… то нет никаких доказательств того, что мы заняты чем-то неподобающим. Я постараюсь свести все формальности к минимуму. Вы готовы начать?
