Вот почему, после того как Катан, заливаясь слезами, убрал меч Халдейнов обратно под кровать и, вытащив из уха короля Глаз Цыгана, спрятал серьгу у себя на поясе, дабы позднее передать ее Микаэле, Кверон оставил горюющих Фулька и Стевануса рядом с королем, а сам мысленно велел Катану как можно больше выставить свою скорбь напоказ, чтобы оправдать их совместное бегство из этой комнаты.
— Король упокоился с миром, — сообщил Кверон Лиору и всем остальным, кто дожидался снаружи, выводя в коридор Катана, который захлебывался рыданиями. — Смерть была очень легкой. Сейчас я выведу этого юношу во двор, чтобы он слегка успокоился. Отче, не могли бы вы прочесть над покойником все необходимые молитвы?
Лиор вместе со свитой устремился в комнату, дабы лично убедиться в смерти короля, почти не обратив внимания на Кверона с Катаном. Теперь, когда короля не стало, у каждого были свои заботы, — Лиор трезво взвешивал следующие ходы, Полидор вынюхивал вокруг точно лисица, Манфред словно бы до сих пор не верил, что они и впрямь сделали это, тогда как Ран, напротив, слишком хорошо сознавал, что именно они натворили. Катану отнюдь не хотелось оставлять Райсема в таких руках, но умом он понимал, что эти люди уже ничем более не могут повредить королю.
— Я сделал все, что мог, но теперь мне пора, — шепотом сказал Кверон Катану, разорвав утешающий мысленный контакт. — Однако прежде чем уйти, я должен спросить, что именно ты видел там под конец. Это не праздное любопытство, я действительно должен это знать.
Катан поднял голову, не глядя на Кверона, весь еще во власти того, что ему довелось пережить.
— Это было просто напоминание о том, что я должен сделать для Оуэна, — отозвался он шепотом. — Райсем хотел, чтобы он получил фибулу Халдейнов. Серьга — глаз Цыгана — тоже очень важна, но какая-то магия заключена и в фибуле. — Он покачал головой. — Больше я ничего не могу сказать.
— И не нужно, — мягко отозвался Кверон, ибо Райс-Майкл сам поведал ему о поручении, данном Катану.
Оруженосец с трудом сглотнул, затем взыскующе уставился на Кверона.
— Отче, вы можете сделать так, чтобы Мика узнала обо всем? Оуэн обязательно должен получить брошь, но никто об этом лишний раз не побеспокоится, ведь это не державный символ. Если… со мной что-то случится, и я с ней не увижусь, они ведь все равно должны будут отдать ей вещи Райсема, правда? Они ведь убили его, так неужто они откажут ей в столь малом утешении?
Он опять всхлипнул и отвернулся, покачав головой.
— Боже правый, стать вдовой в двадцать лет.
— Не тревожься, сынок, я ей расскажу обо всем, но ты должен добраться в столицу живым. Не дай им повода убить себя.
Катан кивнул, сглатывая слезы и обернулся на шум шагов: это Фульк вбежал в церковь, встревоженно оглядываясь по сторонам, затем направился прямо к ним.
— Отче, они вас ищут, — сообщил он шепотом. — Уезжайте скорее, вам слишком многое известно о смерти короля.
Кверон кивнул и, прошептав: «Спасибо», велел молодому человеку преклонить колена у алтаря.
— По крайней мере, его мы завоевали на свою сторону, — прошептал он, в последний раз сжимая руку Катана. — Если он уцелеет, не теряй его из виду, он еще будет вам полезен.
— То есть как это, «если уцелеет»?
— Конечно, то, что он сын Таммарона, может его спасти, и все равно он слишком много знает, как и Стеванус, как и ты сам. Будь очень осторожен.
— Постараюсь, — согласился Катан. — А как насчет вас?
Кверон хмуро улыбнулся.
— Твой Райсем своим кодициллом, возможно, нанес регентам смертельный удар. Но все это пропадет втуне, если мы не сможем добиться исполнения его последней воли. Я сообщу всем нашим о том, что здесь случилось, а они известят келдорских лордов. Затем каждому из нас надлежит исполнить свою роль, дабы все наши жертвы не оказались впустую.
Мрачно кивнув, Катан вновь воззрился на священника-Дерини.
— Я постараюсь, отче, и спасибо, что пришли. Я понимаю, что вы очень многим рисковали.
Улыбка Кверона смягчилась.
— Жаль только, что я не успел вовремя, дабы исцелить не только душу его, но и тело. Халдейнам не улыбалась удача в этом поколении. Возможно, Господь проследит, чтобы его сыновьям повезло больше.
Катан вновь обреченно кивнул, и Кверон благословляющим жестом коснулся его макушки, одновременно посылая поток мысленной информации, которая может пригодиться Катану. А вслух произнес традиционные слова:
— Benedicat te omnipotens Deus, Pater, et Filius, et Spiritus Sanctus. Amen.
Катан с трудом выдавил положенное «Аминь» и слегка пошатнулся. От нахлынувших чувств в глазах у него помутилось, но когда он вновь пришел в себя, то Кверона уже не было рядом. Катан простоял неподвижно еще несколько минут, закрыв лицо руками, затем подошел к Фульку и опустил руку ему на плечо.
— Пойдем, нужно исполнить наш долг перед королем, — промолвил он негромко. — Если дозволят, я хотел бы побыть с ним сегодня ночью. Ты присоединишься ко мне?
Медленно кивнув, Фульк поднялся на ноги. Лицо его исказилось от горя.
— Это большая честь для меня, — произнес он едва слышно.
Все еще не в силах преодолеть боль потери, Катан все же попытался заставить себя думать о более практических вещах, пока они с Фульком шли по двору, направляясь к монастырскому клуатру. Кверона он нигде не заметил, но у конюшен царила непривычная суета. Оставалось лишь надеяться, что пожилого Дерини не успели схватить, но когда он увидел, что всадники во весь опор мчатся за ворота аббатства, то догадался, что поиски таинственного отца Доната еще продолжаются. Однако старый Дерини был слишком хитер, чтобы так запросто дать загнать себя в угол.
Поблагодарив судьбу хотя бы за эту маленькую милость, он прошел дальше по крохотному дворику и направился в лазарет, туда, где покоилось тело короля. К изумлению своему, снаружи он не заметил никакой суеты, но когда они с Фульком вошли в комнату, то поняло, в чем дело.
Судя по всему, стражникам у дверей даже не пришло в голову, что не следует пускать внутрь оруженосцев короля. У смертного ложа двое монахов Custodes держали факелы, которые отбрасывали отблески на закаменевшие лица Манфреда и Рана, наблюдавших за тем, как Полидор накладывает швы на окровавленный обрубок, в который превратилась правая рука короля. Ему помогал отец Маган, а мастер Стеванус, хотя и находился поблизости, но не принимал участия в осквернении тела, и стоял, склонив голову, между Лиором и Галлардом де Бреффни. Отрезанная рука короля лежала в окровавленном тазу, распухшая и отвратительная, почти неузнаваемая.
Когда Катан с Фульком появились в дверях, все взгляды устремились на них, и Лиор торопливо подал знак Галларду в тот самый миг, когда Катан выдохнул: «Что вы творите?» — и бросился вперед, невзирая на то, что Фульк попытался удержать его.
