Келсон презрительно хмыкнул.
— По праву? Когда, интересно, ты показывал себя достойным и заслуживающим получить что-то сверх того, на что в самом деле имел право? Ты мог бы пойти по стопам отца, Конал. Разве это была бы такая ужасная судьба?
— Мой отец может быть великим воином, но у него нет честолюбия, — ответил Конал. — Он был доволен всегда оставаться на втором месте, а я не могу. Это не в моей природе.
— Значит, в твоей природе заложено желание опозориться? — возразил Келсон. — Поскольку это — единственное, на что ты можешь рассчитывать сегодня.
— Один из нас будет опозорен, но я не намерен быть им!
— Это бессмысленный спор, — вполголоса ответил Келсон. — Устанавливай круг.
— Я? — пробормотал Конал.
— Да, ты. Ты все это затеял. Поэтому можешь начинать свою последнюю игру. Или не знаешь, как это делается?
Укол возымел желаемый результат. Конал с обиженным видом отступил назад на три шага, поднял руки над головой, потом развел их в стороны, тихо шепча себе под нос слова нужного заговора. Полукруг малинового огня взметнулся вверх из пола за его спиной и вокруг него. Наблюдающие за процессом придворные тут же отбежали еще дальше и прижались спиной к южной стене зала. Стоявшие за спиной Келсона тоже отошли назад, к нишам с окнами на северной стороне.
Келсон проверил барьер, установленный Коналом, удовлетворившись, что никому не грозит смерть в попытке его снять. Затем он сам поднял руки и торжественно развел их в стороны, рисуя в воздухе ровную дугу. За его спиной тоже вспыхнул малиновый огонь, подобный огню Конала, и они оба оказались закрыт в магическом круге.
— Снова твоя очередь, — сказал Келсон, опуская руки.
Легкость тона короля, предполагающая тривиальность всего, что может попытаться сделать Конал, разозлила принца, но Конал снова поднял руки до уровня плеч.
— Если ты ожидаешь чего-то банального, то зря, — сказал Конал. — Мой наставник имел свой взгляд на подобные вещи. Я подтверждаю: круг будет сдерживать все силы, которые мы поднимем в этих границах, чтобы никто за его пределами не пострадал. Он не будет разорван, пока один из нас не одержит над другим чистую победу. Ты точно так же понимаешь условия?
— Да, — согласился Келсон, снова поднимая руки.
И получив кивок от Конала, стал изливать энергию, чтобы замкнуть круг. Конал делал то же самое, смутно осознавая, как огонь двух дуг, нарисованных ими, поднимается, создавая купол у них над головами. Когда они закончили, сложилось впечатление, что они оказались под куполом из розоватого, слегка опалесцирующего стекла.
Практически сразу же после того, как купол оказался на месте, Келсон перешел к атаке, даже не удосужившись выглянуть наружу, за пределы купола. При сложившихся обстоятельствах он не хотел тратить время на театральные эффекты. Поэтому внешне было совершенно незаметно, как он собирает силу. Как тот, кому бросили вызов, он не намеревался отказываться от права первого удара просто потому, что Конал был одной с ним крови. Атака началась до того, как Конал понял, что схватка уже идет.
Конал слегка пошатнулся после первого удара, однако его щиты устояли, и он ответил серией традиционных разведывательных ударов, которые Келсону и раньше приходилось отражать. Король снова это сделал с легкостью, и в ответ отправил ожидаемые от него пробные удары — на которые Конал ответил так же легко, как король отвечал на его собственные.
Последовавшее за этим стало более серьезной битвой разумов и силы. Какое-то время Келсон решил просто твердо держаться и позволить Коналу выплеснуть первые излишки энергии на непродуктивные атаки. Конал принял вызов, подпитывая свои атаки все возрастающим количеством живых визуальных образов — вначале кошмарные видения из его собственных худших снов, затем — безжалостная последовательность образов из прошлого Келсона. Это были люди и события, которые или угрожали Келсону, или приносили ему сильную боль: фанатичный и слегка безумный архиепископ Лорис, мучивший Дункана; обреченный Сикард Мак-Ардри, дядя Дугала и предатель, на которого Конал ссылался раньше, беспомощно падающий со стрелой в глазу, застреленный самим Келсоном в кругу рыцарей и стрелков, неспособный убежать; старший сын Сикарда принц Ител Меарский, повешенный по приказу Келсона, не исповедовавшийся, не получивший отпущения грехов и не раскаявшийся; еще один меарский принц, священнослужитель и епископ по имени Джедаил, кланяющийся палачу; принц Ллюэл из Меары, младший брат Итела, обвиняющий Келсона в смерти Сиданы как раз перед тем, как палач отрубил ему голову и, наконец, сама Сидана, захлебнувшаяся кровью на руках у Келсона, и осквернение кровью священного алтаря, перед которым они только что произнесли свои брачные обеты.
Последнее больше всего потрясло Келсона, но только пока Конал не показал яркие образы брачной ночи с Росаной, которые разбудили в памяти Келсона его собственный эротический сон о ней во время испытания в пещере.
Из памяти всплыл другой образ, с которым он встретился у святыни — призрак одетого в серое покровителя того места, могущественного, стоявшего у края его круга и просящего войти, и то, как Келсон впустил его внутрь. И теперь он обратился к святому Камберу, вызывая его образ настолько точно в деталях, насколько помнил — серебристые глаза, в которых человек мог утонуть, так похожие на глаза Халдейнов; круглое доброе лицо, обрамленное седыми волосами; нежные, но сильные руки, протягивающие пальцы к его голове — и к голове Конала.
Внезапно Конал тоже увидел этот образ, и в удивлении отступил назад, испуганно поднимая руки, стараясь оборониться, когда фигура святого не отступила, а наоборот продолжала приближаться. Келсон стоял, не двигаясь, уставившись на призрак, едва позволяя себе дышать, неуверенный, его ли воле повинуется этот образ — ибо как Камберу удалось войти в круг было выше его понимания. В последний раз, когда к нему являлся Камбер, Келсону ведь пришлось отворить врата…
Но появившуюся сущность, независимо от того, был ли это сам Камбер или просто галлюцинация, созданная воображением Келсона, не остановил заговоренный круг. Она надвигалась на Конала, принц продолжал отступать, пока наконец его плечи не прижались к изгибу круга, барьером окружающего место схватки. А призрак все равно продолжал наступать.
Конал закричал, когда руки призрака схватили его голову, и это был крик чистого ужаса, резко отдавшийся в туманных границах купола. Но призрак не исчез, когда Конал наконец закричал в последний раз и без сил рухнул на пол, хватаясь за виски — то ли мертвый, то ли лишившийся сознания. Призрак на несколько секунд склонился над лежащим без движения принцем, затем легко поднялся и повернулся к Келсону.
«Приветствую тебя, Келсон Гвиннедский. Теперь ты должен стать настоящим королем для простых людей и для Дерини», — мысленно передал он Келсону, эхом повторяя слова, которые другое подобное существо — или возможно, то же самое — сказало Келсону во время коронации.
Пораженный, король опустился на одно колено и склонил голову, почтительно крестясь.
