Они преодолели значительное расстояние за первый час, с легкостью взбираясь по первому, ровно идущему подъему, который представлял собой подход к настоящему подъему на перевал. Погода оставалась холодной, но ясной, хотя, когда они взобрались выше, появилось много облаков. Продвигаться вперед становилось тяжелее. Постепенно, когда им пришлось следовать вдоль берега быстрой горной речки, сильно взбухшей после последних дождей, дорога стала скользкой. Более того, как сообщил монах, эта речка недавно выходила из берегов, и ее воды неслись с горы вниз. Теперь же отряду приходилось идти по тропе, где совсем недавно бежали воды речки. На горном плато, неподалеку от холодного, как лед, озерца, в которое удивительно красиво ниспадал водопад слева от них, брат Гелрик объявил короткий привал, чтобы дать отдохнуть людям и лошадям.
— Будет лучше, если вы, сир, отдадите приказ все проверить: сбруи и все такое. Надо сделать это до того, как мы тронемся дальше или будет уже поздно, — сказал он Келсону, когда король с Дугалом разминали ноги, а Долфин отвел их лошадей к озеру напиться. — Проверьте, чтобы все ремни были крепко затянуты. Дорога сейчас станет значительно хуже. Это последнее относительно ровное место до самой вершины, и вскоре нам вообще придется следовать, вытянувшись в цепочку.
— А сколько до вершины? — спросил Келсон.
— Полтора часа, — ответил монах. — Может, доберемся быстрее, если не пойдет дождь.
Конал расположился чуть дальше, у самого берега, и нервно присматривался и прислушивался к происходящему на плато. Он вручил меч Джовану, чтобы тот привязал его ремнем к седлу, а сам растянулся на разогретом солнцем камне, стараясь притвориться, что его совершенно не волнует, сделает Дугал глоток вина из фляги, ремень которой был перекинут у него через грудь. Поскольку светило солнце, хотя и не очень ярко, а в последний час приходилось напрягаться, поднимаясь вверх, Конал немного вспотел. В дополнение в этому он уже стал сожалеть о содеянном. Пока Дугал с Келсоном занимались своим снаряжением, затягивая ремни при помощи Долфина, Конал развязал тесемки туники на шее и попросил Джована принести ему холодной воды, струящейся с горы. Если Дугал все-таки выпьет вина из фляги, у Конала должна быть светлая голова, чтобы не выдать себя.
Но как и большая часть отряда, Дугал решил утолить жажду из водоема, вытянувшись ничком на плоском камне, чтобы попить из ладони, словно простой крестьянин. Конал снова почувствовал раздражение, увидев, как Келсон делает то же самое, совсем неподобающим королю образом. И принц снова подумал: пусть оба соперника напьются из фляги. Тогда решится даже больше проблем, потому что никто из членов отряда не в состоянии распознать действие зелья в вине, и уж тем более каким-то образом ему противостоять. Так что пусть судьба сама делает свой выбор в следующие несколько часов.
Но если сегодня никто из этих двух не выпьет из фляги, Конал заберет ее ночью. Никто не пострадает, и Конал сможет притвориться, что никогда даже не думал причинить кому-то зло.
Самая же большая опасность ждет Конала, если Дугал все-таки хлебнет вина, а Келсон вмешается до того, как с Дугалом что-то случится. Даже если ничто не может связать Конала с зельем во фляге, король все равно забеспокоится, поняв: кто-то в отряде имеет доступ к таким вещам и задумал недоброе. У Келсона нет оснований подозревать Конала, но то, что он присвоил письма о смерти Тирцеля, в конце концов приведет к неприятным вопросам. А он не сможет противостоять Дерини, считал Конал, если его все-таки вызовут на допрос.
С другой стороны впереди их ждала еще более труднопроходимая местность. Возможно, если Конал поедет рядом с Дугалом, то ему просто удастся подтолкнуть лошадь к краю пропасти у какой-то особо опасной точки, а потом заявить, что его собственная почему-то взбрыкнула. И он может заставить свою лошадь на самом деле взбрыкнуть. Никто и не подумает спросить его, уж не сделал ли он это преднамеренно. А вместе с Дугалом в пропасть полетит и фляга — в дополнение к опасному сопернику.
Вскоре дорога на самом деле стала труднее и все время петляла. Как Конал и надеялся, ему удалось пристроиться за Дугалом, когда отряд выстроился в цепочку. Грязь под копытами лошадей сменилась песком, но это улучшение грунта не много значило, так как в песке валялось множество острых камней, которые могли поранить ноги лошадей и таким образом послужить причиной падения. Чем дальше они продвигались вперед, тем больше Конал сомневался, осмелится ли он что-нибудь предпринять, так как боялся сам последовать за своей жертвой в пропасть. Справа нависала каменная стена, по большей части залепленная грязью, из щелей в ней в некоторых местах стекала вода, собравшаяся где-то в породе во время последних дождей. Слева предательски зияла пропасть, внизу ждали острые камни и речные пороги. Чем выше они поднимались, тем быстрее несла свои воды горная река, становясь все глубже и уже, в некоторых местах ее перегораживали массивные валуны, гладкие от воды. Все больше было и острых камней, выступающих из воды, пенящейся вокруг них.
Затем снова начался дождь — примерно через полчаса после последнего привала. Когда упали первые редкие капли, участники путешествия вначале с опаской оглянулись по сторонам, думая, не долетели ли это капли от бурной речки; но за первыми мелкими каплями последовали крупные. Члены отряда тут же накинули на головы капюшоны и подняли воротники. Крупные капли быстро перешли в сплошной поток дождя.
Конал кутался в плащ и тихо бормотал проклятия, прищуриваясь, чтобы разглядеть дорогу. Даже если бы тропа была достаточно широкой, чтобы на ней развернуться, ему не хотелось бы возвращаться назад тем же путем, который они уже преодолели, и в особенности спускаться с горы. И ему также не хотелось повторять подъем, ни завтра, ни на следующий день. Они чуть не потеряли вьючную лошадь несколько минут назад, а сейчас тропа стала хуже, чем была в том месте. Кроме того, они наверняка преодолели всего половину пути или около того.
Возвращаться глупо.
Не то чтобы дорога впереди казалась лучше — насколько мог разглядеть Конал сквозь идущий стеной дождь. Прямо впереди маячила серая лошадь Дугала, между Дугалом и Келсоном ехал Долфин, король в свою очередь следовал прямо за проводником. Все остальные участники путешествия находились уже за Коналом. Прямо за ним — Джован. Как раз перед тем, как монах скрылся за поворотом тропы, он, как увидел Конал, приостановил свою пегую лошаденку, повернулся к Келсону и что-то прокричал ему сквозь дождь. Но затем и монах, и Келсон последовали дальше и, как решил Конал, решили не поворачивать назад.
Очень хорошо. Его это устраивает. Они не могут промокнуть больше, чем уже промокли. И даже если то, что ждало их впереди, будет хуже того, что они уже преодолели, на вершине их ждет аббатство, жаркий огонь, сухая одежда, горячая еда…
Конал мечтал о горячем пряном вине, наклоняясь к шее лошади, и молился, чтобы этот подъем наконец закончился. Он пытался не смотреть на то, что находилось так близко слева. Потоки дождя лились на тропу, поэтому в некоторых местах лошади оказывались в грязной воде по колено. На противоположной стороне каньона, разделяемого рекой, появилось несколько потоков, летящих вниз с гор — этакие крохотные подобия водопада, который они недавно миновали. Шум падающей с гор воды, дождь и грохот воды внизу на порогах исключали возможность общения. Конал не смел использовать ментальную речь, так что ему приходилось довольствоваться чтением других сигналов следующих перед ним ездоков: движений рук, голов и выражений лиц, если кто-то оборачивался назад. Келсон, как с радостью заметил Конал, совсем не выглядел счастливым, а Дугал вообще был явно обеспокоен.
