— Я есмь пастырь добрый, и знаю Моих, и Мои знают Меня: как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца, и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привесть: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь…
Дабы полнее отразить новые возможности, которые открывались в этот день с открытием часовни, посвященной деринийскому святому, во время службы был оглашен также начальный стих Adsum Domine, который прежде считался гимном Целителей Дерини, — тех, кто посвящал свой драгоценный дар во благо всех людей. Дункан произнес эти слова не на латыни, а на общедоступном языке, чтобы любой из присутствующих мог проникнуться мыслью, что мечтой всех Дерини должно стать использование своего дара лишь в благородном служении.
Узри меня. Господи:
По милости Твоей
Исцеляю я плоть человеков.
Узри меня. Господи:
С благословения Твоего
Прозреваю я души.
Узри меня, Господи:
Силою Твоею властен я над сердцами.
Не оставь. Господи, меня,
Ниспошли силу и мудрость
Лишь по зову Твоему
Служить Тебе дарами Твоими…
Затем Дункан зажег церковную свечу чистого белого воска, которую установил на посыпанной песком железной жаровне на высоких ножках, прямо у дверей, что вели в монастырский сад. Этот свет стад символом маяка, что будет привлекать в святилище всех молящихся.
Продолжая богослужение, Дункан воздел к небесам сперва гостию, а затем и потир, и позволил на миг своей деринийской ауре вспыхнуть ярким светом, окружив Святые Дары, как видимое подтверждение небесного благословения этому деянию, — физическое воплощение Слова, что стало Плотью, которое Дерини наконец смогли отпраздновать торжественно, не приглушая своей радости, испытываемой при богослужении, которая выражалась в потоках ослепительного света.
Даже среди присутствующих Дерини немногие прежде были свидетелями подобной магии. И Дерини, и обычные люди теперь склонились предъявленным им чудом, с новой силой осознавая, каким образом устремляется человек к Божественному, и как он может получить ответ на свой зов. Многие были тронуты до слез, и с влажными глазами вышли вперед, чтобы получить причастие. Дети были пока слишком малы для этого, однако с радостью приняли пастырское благословение.
Когда Дункан касался головы одного из этих детей, — то была маленькая внучка Нигеля, которую за руку подвела к священнику принцесса Эйриан, Келсон подумал невольно, что священник-Дерини точно так же был отцом этим девочкам, как он приходился отцом Дугалу, который в этот момент как раз подносил Нигелю дискос, для того чтобы тот получил причастие. Герцог придерживал обеих малышек за плечи, и полированное золото дискоса отбрасывало отблески на его преисполненное благоговения лицо. Вероятно, изначально это все и должно было происходить именно так… чтобы люди вместе с Дерини объединялись перед Богом с общими намерениями. Две расы, живущие между собой в полной гармонии, точно так же, как они вместе принимали Святые Дары.
Чуть позднее Дункан объявил об окончании мессы, и все принялись расходиться, зажигая свечи у дверей, ведущих в сад. Келсон задержался в дальнем углу часовни и, прикрыв лицо рукой, вознес последнюю молитву за успех того, что они начали сегодня. Он настолько отвлекся мыслями от происходящего вокруг, что невольно вздрогнул, когда кто-то вдруг тронул его за плечо.
Это оказалась Риченда. С легкой улыбкой она взяла короля под руку и указала на дверь, ведущую в монастырский сад. Теперь там множество тонких, медового цвета свечей горели рядом с белоснежной, которую Дункан установил посреди жаровни, и как раз в этот самый момент Росана приподняла Альбина, чтобы он также мог зажечь свою свечку, и с улыбкой помогла ему воткнуть ее в песок.
Ласково потрепав довольного сынишку по голове, она опустила его на пол, затем взяла новую свечу из корзины, установленной под жаровней, и, нагнувшись, что-то прошептала сыну на ухо. Он с серьезным видом кивнул, внимательно выслушав мать, которая вручила свечку ему, затем кивнул, и, когда она подтолкнула его в спину, устремился в сад; Росана медленно последовала за ним.
Келсон вопросительно покосился на Риченду, но она лишь покачала головой и также повлекла его к дверям, куда как раз подошла Аракси.
— Ничего не говори и не выходи наружу, — прошептала та, поднося палец к губам. — Посмотрим лучше отсюда.
Вместе с ней и Ричендой Келсон встал в нескольких шагах от двери, чуть сбоку, чтобы иметь возможность незамеченным выглядывать наружу. Они наблюдали за Альбином, который бежал по дорожке вдоль цветочных клумб, сжимая в кулачке свечу, и направлялся прямо к стоявшим неподалеку вельможам. Среди них был и Нигель, стоявший спиной к часовне, и он с изумлением воззрился на малыша, который, подергав его за полу длинного одеяния, безмолвно протянул ему свечу.
На мгновение Нигель застыл, переводя взгляд с запрокинутого кверху личика Альбина на мать мальчика, которая медленно приближалась, заложив руки за спину. Затем он опустился на корточки рядом с маленьким просителем, с радостной улыбкой принял у мальчика свечу и начал о чем-то с ним говорить. Спутники его поспешно отступили, когда Росана подошла ближе, и она тоже обменялась с Нигелем какими-то словами.
Когда герцог выпрямился, оба они улыбались, и, держа внука за руку, Нигель медленно направился обратно в часовню, не сводя счастливого взора с мальчика, который радостно о чем-то щебетал. Росана, которая шла следом, заметила короля и двух его спутниц, которые наблюдали за ними в дверях, и медленно кивнула Келсону.
— Так она согласна? — спросил он у Аракси, когда они с Ричендой увели его в базилику, чтобы дать возможность матери, сыну и деду побыть наедине.
— Да, согласилась на все, — радостно отозвалась Аракси. — Она согласна основать деринийскую школу здесь и занять пост при ней, и жить здесь, и помогать нам в нашей работе… И все остальное, как видишь.
У жаровни с горящими свечами Нигель приподнял Альбина, и вместе они зажгли ту свечку, что преподнес ему мальчик. Росана присоединилась к ним, и все втроем они воткнули свечу в песок среди множества прочих.
Глава XXXIV
Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним
[35]Остаток дня прошел для Келсона наилучшим образом. Он вновь встретился со Служителями святого Камбера, а чуть позже — с Росаной и Аракси. Все вместе они принялись строить планы на будущее. Поутру состоятся свадебные торжества, — а вечером, во время пиршества, Келсон готов был с радостным сердцем объявить о собственной помолвке. Однако в эту ночь, вскоре после того, как он удалился в свои покои, вполне довольный исходом дня, разбудить его пришел оруженосец Даворан, который передал, что лорд Дерри хотел бы срочно поговорить с ним по поручению отца Ниварда.
— Простите, что разбудил вас, государь, — заявил Дерри. — Но меня прислали сказать, что вас желает увидеть герцог Матиас.
