— И чем дело кончилось? — мрачно спросил Берен. — На что они выехали в конце концов?
— На то, что Махал пребывает там, за морем, вроде как в плену, вроде как в неволе. Но есть другой, говорили они, могучий и прекрасный дух, который мечтает дать всем свободу. А в первую голову — Махалу, своему старинному другу, да еще и отцу-создателю его самонаиразлюбимейшего ученика…
— И назвали они имя этого духа?
— Назвали, куда ж им потом было деваться: плыви или тони. Мелькор, Моргот… Вот, чьих прихвостней, я, оказывается, привечал…
— И что ты сделал, когда узнал правду?
— Вышвырнул их из города и повелел так же поступить с каждым, кто будет привечать их тайно.
— А таких много?
— А почем я знаю? Если такие и есть, так уж мне они этого не скажут.
Берен и Кальмегил переглянулись. Король гномов был мрачен и походил на нахохлившегося филина.
— Ты так сердит оттого, что многое из их слов и тебе казалось правдой, верно? — спросил Берен.
— Не сочти за грубость, князь, но твое ли это дело?
— Мое, — отрезал Берен. — Отвоевывать землю без толку, если Моргот завоюет души.
— Мою не завоюет, — резко ответил Мельхар. — Своего я Морготу ничего не отдам — ни земли, ни души. И никому другому. Выпьем, князь.
Гном наполнил стаканы. Кальмегил согласился еще раз глотнуть огненного эля — разбавленного.
— Чтоб сдохли все враги, — сказал король гномов. — Хху!
Второй стакан пошел у Берена легче, чем первый. Он знал, что самые большие трудности будут с четвертым.
— Что-то я не хмелею, — пожаловался Мельхар. — Отрава знатная, горло рвет, а я не хмелею.
Кальмегил, похоже, догадался, в чем дело и, чуть приподняв брови, покосился на Берена. Тот тихонько толкнул его под столом ногой и ответил Мельхару:
— Видно, твоя голова и в самом деле крепче моей, государь, и зря я втянул тебя в это состязание…
— Признаешь мою победу? — быстро спросил гном.
— Нет, — качнул головой Берен. — Я в плен не сдаюсь.
— Тогда пьем.
Слуги наполнили кубки.
— За вашего повелителя, чтоб ему всего на свете было, — сказал Мельхар. — Достойнейший из всех смертных и бессмертных, которых я видел.
Кальмегилу опять пришлось выпить.
— А со второго раза это не такая уж дрянь, — великодушно признал он.
— Не такая уж дрянь? — возмутился гном. — Да ты распробуй сперва!
— Привкус эля, немного хвойного дыма и много горьких масел, — проговорил Кальмегил. — И очень мало воды… А вода призывает воду, запомни, Мельхар… Я… не лекарь… Не помню точно…
— Оно и видно, — проворчал гном.
— Вода… — снова попытался собраться с мыслями Кальмегил. Берен пнул его ногой под столом.
— Мне вот не дает покоя разговор о каком-то вашем споре, — быстро сказал он.
— Вот! — Мельхар поднял палец. — Напомнил, спасибо. Малый! Поди в мастерскую, принеси дуру. Тебе, — обратился он к Берену, — тоже интересно будет.
«Дурой» оказался удивительный самострел. На деревянном ложе покоился не лучок, а металлический желоб, внутри которого зачем-то лежали навитые стальные кольца. Приглядевшись, Берен увидел, что это не резаные кольца, а спираль.
— Стрелу, — сказал гном. — Гляди.
Вложив стрелу в желоб, он до упора оттянул спираль — теперь она змеей развернулась вдоль всей стальной дорожки, обвивая болт. Другой рукой гном загнал в паз стопорный винт.
— Все кыш оттуда, — показал он на кресло у стены. Гили опасливо убрался.
— Вот, — сказал Мельхар и выдернул стопор. Освобожденная спираль взвизгнула, стрела со стуком вонзилась в спинку кресла.
Кальмегил, слегка пошатываясь, подошел к креслу.
— Она не пробила дерево, — с неудовольствием заметил он, без усилия вытаскивая болт. — Вонзилась всего на три пальца… Доспеха она не пробьет.
— Мы разве об этом спорили, Звонкий Молот? Ты забыл, о чем мы спорили? Я тебе напомню…
— Не надо. Мы спорили о том, сможет ли закаленная навитая проволока выполнять то же действие, что и лучок самострела? И видим — не может.
— Чего? — сидя подался вперед Мельхар. Он уже был слегка в ударе, и получилось у него «чаво».
— Не может, Мельхар! Во-первых, эта штука, — кивнул он на гномий самострел, — не делает главного, ради чего лук заменяют самострелом. Она не пробивает доспех. Даже полуторадюймовую доску она не пробивает. Дальше. Ты не можешь управлять натяжением спирали — стопор всего один. На большее или на меньшее она не способна, стреляет всегда с одинаковой силой и всегда на одинаковое расстояние… Дальше. Усталость металла рано или поздно выведет спираль из работы. Сле-до-ватель-но… Эта… вещь… не может заменить самострел.
— Хрен! — возразил Мельхар. Берен удивился, до чего похоже начинают вести себя люди и гномы в подпитии. — О том, чтобы заменить самострел в бою, разговора не было. Разговор был какой? можно ли пружиной делать того же самого, что и лучком? А чего делает лучок? Стреляет. А эта штука? Она тоже стреляет. Стало быть, делает то же самое.
— Мельхар, — эльф покачал пальцем перед лицом. — Ты играешь словами. Разве это называется «стрелять»?
— А как же, козла тебе в плавильню, это называется?
— Это не стрельба, Мельхар. Ты мог бы пустить болт просто рукой — и сказал бы, что выиграл? Это не оружие.
— Оружие.
— Нет, не оружие…
— А я грю, саламандру тебе в горн, что оружие.
— А зачем мы спорим?
— Как это зачем?
— Я говорю, зачем мы спорим, если у нас есть судья?
Оба с интересом уставились на Берена.
— Князь Берен, — спросил Мельхар. — Рассуди нас: это оружие или нет?
— Рассуди, — повторил Кальмегил. Берен еще ни разу в жизни не видел ни одного эльфа таким пьяным. — Ты бы пошел с ним в битву?
— Не, — ответил он. — Не пошел бы.
— Вот! — Кальмегил поднял палец. — Вот…
— Но в другое дело — пошел бы, — кивнул Берен. — Хорошая штука. Можно спрятать под плащ… В сапог…
— Дзынь! — и прострелить себе ногу, — эльф махнул рукой.
— Какой прострелить? — обиделся Мельхар. — Стопор надежный как гора!
— Это оружие, — как можно тверже сказал Берен.
— Но не оружие воина, — почти жалобно возразил Кальмегил. — Оно не пробьет доспеха. Оно рассчитано на незащищенного человека. Это оружие убийцы…
— А я и есть, — проворчал Берен. — Будь у меня такая штука…
Кальмегил лицом и всем телом изобразил возмущение.
