— Тогда бери, — гном сделал широкий жест. — Дарю.
— Сп… асибо, — Берен подгреб короткорылый самострел к себе.
— Оружие? — заглядывая ему в глаза, спросил гном.
— Оружие, — решительно кивнул Берен.
— П… одкуп судьи, — Кальмегила, похоже, разобрала та же икота.
— А если б не оружие, он бы и не к… упился, — резонно возразил гном. — П… роклятая икавка… Выпьем.
— Воды, — сказал Кальмегил.
— Хрен, — отрезал гном.
Все трое хватили неразбавленного норпейха. Кальмегил задохнулся.
— Бе… рен, — сказал он. — Нельзя же так… Поверь мне, это плохое питье… Из него выпарены все жизненные соки… Одна горючая влага да горькие масла… Оно даже не идет…
— Идет-идет, — Берен снова пнул его ногой под столом. — Может, пива, лорд Кальмегил?
— Пива, — согласился эльф.
— Как ты, человек? — спросил Мельхар. — Еще не желаешь в кроватку?
— Разве что ты сейчас предоставишь мне мою vanimelde… И Сильмарилл для ее р-родителя.
— Тс-с! — Кальмегил оторвался от кружки повел пальцем перед глазами. — Сильмариллы — это страшная тайна. Никто не должен знать, что мы идем за Сильмариллами.
— А я никому и не скажу, — гном бахнул себя в грудь, гул пошел по всему залу. — Бороды мне лишиться — никому!
— Это — хорошо, — кивнул Кальмегил, и предложил: — Выпьем?
Берен не подал виду, что крайне изумлен этим предложением, исходящим от эльфа.
Слуги наполнили кубки.
— Чтоб мы и в пирушке и в драке ложились последними. Хху! — Мельхар перевернул кубок в рот.
Берен, подавляя тошноту, вцепился в хлеб. Похоже, гном и в самом деле намерен лечь последним… Может, сейчас? Нет, рано…
На государя Мельхара, как и на большинство гномов в подпитии, нашел приступ говорливости и бахвальства. Это еще можно было бы стерпеть, не потеряй он окончательно чувство меры и не начни рассказывать такое, чего ни в каких сказках не выдумаешь. Ладно, байку про морийское серебро, кольчуга из которого выдерживает любой удар, а весит при том не более тяжелой латницы — он когда-то слышал. Но вот байка о том, что далеко к югу за Морией никогда не бывает зимы и среди гиритрона блещут нимросы (44), а на деревьях в роще созревают золотые яблоки, которые сами собой, без ножа, распадаются на дольки. А люди в тех краях, заливался гном, с лица черны, как древесный уголь.
На такую басню можно было ответить только правдой, но такой, которая заткнет ее за пояс. И Берен с удовольствием принялся рассказывать, что слышал от мудрых: некогда, проходя через земли далеко к востоку от Мглистых Гор, беоринги повстречали диковинное племя:
— С виду — люди как люди, но росточка вот такого, — он показал четыре фута от земли. — Как дети.
— Знаю, — отмахнулся гном. — Нибин-наугрим, гномы-малютки. Отребье.
— Н-не, — Берен с оттенком торжества в голосе покачал пальцем. — Не гномы вовсе. Мы поначалу тоже думали. Однако ж. Бород у них не растет. Лица гладкие даже у старых. И ноги волосатые.
— Эка диво — ноги волосатые. У меня, к примеру, тоже волосатые…
— Да нет. Не такие волосатые. Не как у всех мужчин. Совсем. Наподобие заячьих или собачьих.
— Ну, ты даешь, — подался назад гномий король. — Ну ты сочиняешь, князь — мне за тобой не угнаться.
— Я? Сочиняю? А кто тут про черно… чернолицых рассказывал?
— Дак я-то правду говорил!
— И я правду.
— Да ну! И от кого ж ты ее знаешь? На собственные глаза-то ты видел своих, с собачьими ногами?
— А ты — свои головешки ходячие?
— Мир полон таких вещей, — вклинился в начинающийся спор Кальмегил, — которые порой даже мудрец не может увидеть во сне.
— Точно, — согласился гном. — Лучше выпьем.
Выпили.
Берен обнаружил вдруг, что рассказывает гному о тролле, которого убил его дед, Брегор Бешеный, причем гном одновременно рассказывает ему о найденном им в юности изумруде, и при этом обоих, похоже, такой разговор вполне устраивает.
— …Быков душил, а людей так жрал…
— …Тесно там, грю, и жарко, как у балрога в заднице…
— …Дед туда-сюда, смотрит — потерялся…
— …Я туда-сюда — ну, думаю, чушка свинцовая — застрял…
— …Вокруг никого, если не считать тролля…
— …А снизу пышет жаром и воняет — дракон, как пить дать…
— …И тут он выходит — здоровенный что твой дуб…
— …А как глаза попривыкли, смотрю прямо перед носом — сверкает… Вот такой, в кулак…
— …Лег дед и притаился в камнях…
— …А размахнуться негде — хоть плачь, хоть смейся, хоть зубами выковыривай… И драконом несет…
— …И прямо через него перешагивает… Понял тут дед, что сегодня Тулкас прямо на него смотрит… И рубит тролля ровно через то место, где ноги вместе сходятся…
Гном вдруг умолк и подозрительно посмотрел на Берена.
— Зачем мне твой дед, князь? Я про этого тролля от него сто раз слышал. Ну, раза три — это точно. Ты про себя расскажи.
Не дожидаясь помощи слуги, он открыл трубку и плеснул и себе, и Берену.
— Выпьем.
— Чтоб нам только так и встречаться, — уже с некоторым усилием проговорил Берен.
Выпили. Берен знал, что, если ему сейчас понадобится в отхожее место, то своими ногами он не дойдет — придется опираться на плечи оруженосцев. На его счастье, голова у него была крепче ног.
Озорная задумка родилась в этой голове, и Берен с удовольствием ей поддался. С самым нешутейным видом он начал пересказывать историю о том, как ранил самого Саурона. Правду сказать, он сомневался в том, что раненый им громадный черный волколачище — сам Саурон; ничто не говорило в пользу этого — кроме того нестерпимого, животного ужаса, который тварюка распространяла вокруг себя. Однако же, никто из волколаков к себе не располагает — просто этот был больше и сильнее других, да какой-то особенно злобный дух горел в его глазах…
— …И в окрестностях Гвайра мы встретились. До того я преследовал, а он уходил… Но когда увидели — он меня, я — его… Все обратно повернулось… это… кинулся он. Ростом — с коня, зубищи — м-мать моя честная женщина, что твои гвозди… А я… это… Нож… И копье… Все…
— И что?
— Копье — дрянь… Древко гнутое… Т-торопился… В плечо ему — раз! Здар-ровый… Зубами за древко… Хрясь — и пополам!
— Поклянись, что не врешь.
— Чтоб я сдох. Я бежать. Он за мной, понимаешь? Хромает, а идет. Слышу — воет… Своих созывает… И тут я, государь, смекнул, что не простой это волколак… Простой — не будет раненый по следу идти… Я в скалы… Успею — моя судьба, не достанут. Не успею — сожрут…
