— Ну так куда? К Тарн Аэлуин или в Каргонд? — спросил Рандир.
— А как далеко до того и другого?
Рандир почесал в затылке, прикидывая:
— Да где-то поровну. Если не рвать штаны, но и не плестись как мокрая вошь, то где-то четыре дня пешим дралом.
— До Друна туда ведет одна дорога, — уточнил Аван.
— Но не с такими же рожами соваться в Друн.
Они переглянулись. Изможденные, худые, с облезающими носами и обветренными губами, их лица яснее ясного говорили, что эти трое пересекли горы. Хуже всего было с Гили: аукнулось то, что, радуясь солнышку, он размотал башлык. Теперь лицо было обожжено и пошло мелкими пузыриками. Рандир сказал, что еще через день под ними нарастет молодая кожа, и тогда они лопнут и облезут. Когда молодая кожа потемнеет, Гили будет не рябее своего обычного вида.
О красоте Руско уже привык не думать, а вот что лицо болело и зудело — в этом не было ничего приятного. Кроме того, им действительно нельзя спускаться в густонаселенный и забитый орками Друн, пока их вид выдает в них пришельцев. Им нужно где-то отсидеться и отъесться.
Хижина для этого не годилась: во-первых, далеко было идти за топливом, во-вторых, подходили к концу взятые с собой запасы. Но спускаться в селения было рискованно. Аван знал в здешних местах многих — именно тут были владения Дреганов, даже эта хижина была ими выстроена — но он долго перебирал в уме тех, кому можно было довериться и прикидывал, кто из них может быть еще жив.
— Вот что, — сказал он наконец. — Завтра я пойду на разведку. И если не появлюсь до послезавтрашнего полудня — значит, я убит или в плену. Тогда уходите. Попробуйте сунуться к Тейрну Фин-Дрегану, это второй честный и твердый человек, которого я тут знаю. Если я не вернусь, то первый, значит, или скурвился, или мертв. Я смогу молчать только один день, если все пойдет совсем плохо. Не полагайтесь на мою твердость, уходите.
— Где живет твой Фин-Дреган?
— В хижине у развалин замка Дреганов. Спуститесь по долине, сверните к рукаву Эрраханка — и дальше вниз.
— Допустим, ты вернешься. Что потом?
— Потом мы отсидимся у него дома и решим, куда идти дальше — к Тарн Аэлуин или в Каргонд.
— Я думаю так… — прочистил горло Гили.
Голос к нему еще не вернулся, только время от времени сквозь шипение пробивался совершенно цыплячий писк.
— Когда мы будем выглядеть как все здесь, и голос ко мне вернется, мы спустимся вниз и разделимся в Друне. Я пойду в Каргонд, по дороге зарабатывая себе на хлеб пением и игрой… А вы идите к Тарн Аэлуин, к тем двум холмам… Но прячьте Палантир не там, где сказал князь, а в другом месте. Чтобы я о нем вовсе ничего не знал.
Эта затея не так чтобы понравилась Рандиру, а Аван только буркнул: «Посмотрим».
На следующий день Аван ушел, а Гили, набравшись сил, вместе с Рандиром полез через гребень в соседнюю долину, за хворостом и дровами. Это была та еще вылазка, к ее концу Руско опять был весь вымотан и даже есть начал только поле того, как Рандир пригрозил запихивать в него еду силком.
Они сготовили мясной отвар из солонины, сдобренный мукой. Гили скорее пил его, чем ел, Рандир скорее ел, чем пил. Делалось все это неспешно, и по ходу Рандир рассказывал Гили о Дортонионе, вдвоем они сочиняли, что Гили будет врать в Каргонде, а потом Рандир заставлял Гили несколько раз повторить все, что они придумали.
К полудню третьего дня Аван вернулся и принес сыра, хлеба и эля. Человек, к которому он ходил, оказался жив и верен, а деревня — свободна от орков, потому что тропинки засыпало снегом, и никто не торопился пробивать их заново. Это не значило, что орки не нагрянут когда захотят — но, по крайней мере, можно будет заметить, если кто-то поплетется им доносить.
Спустившись в деревню, Гили понял, почему Аван не распространялся о своем «верном человеке» — это была женщина, звали ее Файрэт, и Аван, похоже, согрел ей постель прошлой ночью. Во всяком случае, она ни капли не удивилась, когда он и на вторую ночь забрался под одеяло к ней. Рандир и Гили поместились за загородкой, с тремя ее детьми — курносым и чернявым мальчишкой чуть помладше Гили и двумя девчонками — одиннадцати и девяти лет. Авана девочки звали дядей, а мальчишка, полагающий себя уже взрослым — по имени.
Маленькая деревня жила тихо, словно провалившись в зимнюю спячку. Люди не общались друг с другом больше, чем того требовали дела, не ходили в гости и не устраивали, как в мирное время, зимних посиделок с прядением, тканьем и шитьем. Рандир, Гили и Аван прожили у Файрэт неделю, не высовывая носа на улицу, и покинули ее дом ночью, как и пришли.
За это время у них зажили руки и ноги, сошли ожоги на лицах и Файрэт перешила им старые вещи своего мужа, которые берегла для сына. Теперь они выглядели так, как и должны были: трое обносившихся крестьян, покинувших зимнюю голодную деревню в поисках лучшей доли. Нищие или разбойники, или то и другое по очереди.
Они спустились в Друн и благополучно миновали его, хотя там было полно орков. Добыча земляного масла двигалась ни шатко ни валко, хотя зимой оно лучше всего: чистое как слеза, вязкое как смола и горит почти без дыма. В Друне на постоялом дворе Рандир полюбопытствовал о виденном неподалеку от масляных полей: диковинные орудия на сгоревших дотла телегах — словно бы разорванные и покореженные огнем бочки.
— Это мудрилы с севера мастерили железных драконов, деревня, — с удовольствием ответил местный житель. — Свистели они — страх, и огнем пыхали, только что-то у хитрецов не заладилось. Пыхнет ихний дракон огнем раз, другой — да и разорвет его от пламени. Народу погибло — уймища. Так они и бросили эту затею. Уже, почитай, год как бросили — а эти дуры там все торчат. Проклятые они.
— Ага, — Рандир дал самый объемистый и дурацкий ответ из всех возможных. От них тут же отстали.
Наутро они попрощались и разошлись. На всякий случай Рандир еще раз объяснил, как отыскать Тарн Аэлуин. По его словам, найти озеро было так же просто, как найти дырку в заднице, потому что и то и другое существует только в единственном числе. Если держать от Каргонда на северо-восток, то первое же озеро, которое откроется с холма, и будет озером Аэлуин, потому как других озер в Дортонионе нет.
Гили не оглядывался, когда уходил — боялся, что если оглянется и увидит Рандира с Аваном, идущих по другой дороге — не сможет продолжить путь.
Он собрался с духом лишь через несколько тысяч шагов, когда понял, что совсем один. Другая дорога была пуста, Рандир и Аван исчезли в холмах. Теперь между небом и землей не было никого, на кого Гили мог бы положиться в трудную минуту. Через одно его плечо была переброшена лютня, через другое — диргол Рована, сколотый у пояса пряжкой, доставшейся Берену от Лютиэн (пряжку нарочно закоптили над костром и слегка погнули, чтоб скрыть ее благородное происхождение). В голове была байка, сочиненная в пастушьей хижине и в доме Файрэт, да песня, на которую Гили полагал сам не знал какую надежду. В животе пусто, в коленках дрожь.
