— Болт из самострела его наземь сбить может. Или кобылу ранить… А! — последний вскрик относился к тому, как Митринор взбрыкнула, сбросив Берена в мелкую речушку.
— Черные стреляли! — Брандир ударил себя ладонью по бедру. — Вот скоты!
Митринор была ранена несильно, но стрела, царапнула ей зад, как шпора, и кобыла поскакала прочь, оставив Берена пешим.
Черный рыцарь послал своим какое-то проклятье, и спешился, восстанавливая свою и войска честь. Берен свистнул, подзывая Митринор, но теперь и он не мог сесть в седло. Они продолжали бой пешими.
Все затаили дыхание. На обоих противниках был хороший доспех. Оба сражались мечами дивной ковки и были мечниками большого мастерства. Чья возьмет при таких условиях — никто не знал. Иные говорили — случай. Иные — справедливость, которую блюдут боги.
Берен упал.
* * *
…Упасть должен был Ильвэ. Берен, когда они рубились верхом, нанес ему рану в бедро, и она кровоточила. Но вот толку! Ильвэ дрался так, точно ничего не чувствовал. Берен рассек ему ногу чуть повыше колена, эта рана должна была причинять невыносимую боль, и при каждом шаге Ильвэ оставлял кровавый след, но он словно бы и не заметил ее. Оба дышали хрипло, по лицам из-под шлемов бежал пот. Каждое соударение мечей отдавалось у Берена в спине резкой болью. Пр-роклятый Мэрдиган…
А меж тем плотный песок островка, где они дрались, будучи не раз взрыт копытами и каблуками, стал расползаться полужидкой грязцой. Не раз и не два каждый из них поскользнулся, с трудом удержавшись на ногах. И в какой-то миг эта скверная неверная землица предала, провалившись под каблуком. Берен потерял равновесие и упал на спину.
Шел бой насмерть, и на сей раз Ильвэ не стал щадить противника, давая ему подняться. Берен лежа отразил обрушенный сверху удар и откатился с островка в ледяную воду, чтобы отыграть у Ильвэ хотя бы сажень и подняться на ноги.
Ильвэ дал ему подняться только на колено. Еще один обмен ударами — Берен сумел встать. У колен бойцов кипели бурунки, у Ильвэ бурунок подплывал красным.
Холодная вода словно бы влила в Берена силы. В глазах прояснилось, отчаяние ушло. Ну и что, что у него при каждом ударе словно шило в хребтине проворачивают, а Ильвэ не чувствует боли? Зато он не видит и не замечает, как теряет кровь. Берен, сопротивляясь течению, сделал два шага назад, чтобы оставить Ильвэ между собой и его людьми. Но долго в воде находиться нельзя — ноги потеряют чувствительность и он снова оступится. Сумеет ли в этот раз подняться — неизвестно…
— Ну же, — тихо сказал он. — Ильвэ, нападай. Нападай, потому что иначе Саурон не дождется тебя. А может, ты ему уже и не нужен? Может, он уже дал стрекача от Фингона? Бежит во все лопатки к своему Морготу, забыв о тебе.
Ильвэ без единого слова бросился вперед. Удар! Еще удар! Все, время. Берен сцепил зубы, готовясь сплести узор шагов, блоков и ударов, известный как «Пылающий вереск». «Пылающий вереск…» — он невольно усмехнулся. Это стелющийся узор, двигаться нужно близко к земле… к воде… А Ильвэ будет отступать, пятясь задом, не видя дна под ногами… Подпрыгивать, пропуская меч под собой…
Косой удар снизу… Отражение… шаг вперед с выпадом… Ильвэ отбил, переход в низкую стойку, колющий удар в пах… Ильвэ отбил, отмашка, шаг с выпадом, рубящий удар по ногам…
Ильвэ подпрыгнул, но недостаточно высоко: помешали вода и рана. Берен задел его. Не ранил на сей раз — попал в поножи — но сбил с ног. Ильвэ упал спиной на островок.
Берен шагнул к нему и в широко раскрытых глазах увидел отражение близкой смерти…
Он все-таки ударил — лежа, как и Берен, в пах — но кончик меча соскользнул с пряжки пояса и лезвие прошло по боку, разрубив несколько колец кольчуги и разрезав кожаную куртку под ней.
Ильвэ попробовал встать, откатиться — тело изменило ему. Слишком много крови вытекло. Ильвэ улыбнулся белыми губами, прикрыл глаза…
— Тано… кори'м…
— Нет! — заорал Берен, опуская меч. — Умри как человек!
Он не знал, сумеет ли отсечь голову или пробить сердце раньше, чем Ильвэ закончит призывать Моргота, и пронзил мечом его рот, вогнав острие в нёбо и мозг и еще на три вершка в землю. Казалось, это потребовало больше сил, чем вся схватка. Берен упал рядом с мертвым Полуэльфом на колени и прохрипел:
— Намо Судия, прими его душу!
Тут молчавшие доселе ратники с обеих сторон подняли крик. Берен выдернул свой меч и тупо посмотрел на стрелу, которая, отскочив от его доспеха, упала на тело Ильвэ. Он бы схлопотал вторую прямо в глаз, если бы не Нимрос, въехавший на коне между ним и стрелками. Конь Нимроса вскинулся, раненый, а Берен пришел в себя, вскочил на Митринор, и оба понеслись к горцам, сопровождаемые стрелами и проклятиями. Проклятия скоро перестали достигать их, а стрелы — и того раньше. Приближаясь к рядам своих, Берен увидел, как Рандир поднимает на пике красный плат — сигнал для Бретильских Драконов.
«Пылающий вереск»…
— Настала наша очередь устроить кое-кому Дагор Браголлах, — пробормотал он.
* * *
— Есть! — закричал Брандир. — Зажигай!
Гили побежал вдоль первого ряда стрелков с факелом. Намотанная на стрелы пакля, пропитанная каменным маслом, занималась, и, когда Гили закончил свой пробег, сотня огненных птиц сорвалась и полетела в сторону морготовцев.
Гили побежал в другую сторону, проводя факелом по кончикам стрел. Передний ряд, упав на колено, уже тушил о землю загоревшиеся капли каменного масла, которыми запачкались самострелы. Второй ряд выстрелил…
Гили перевел дыхание и увидел, что стрелы первого ряда уже сделали свое дело.
Там, где вчера ночью было разлито каменное масло, оно пропитало мягкую подложку, которая всегда появляется на вересковом поле, где год за годом вереск роняет листья на протяжении десятилетий. Это были широкие пятна, и они полыхнули кострами, когда огненные стрелы попали в землю. Пламя охватило вереск, сухие листья и соцветия передавали его от куста к кусту, а дорожки каменного масла уходили под ноги морготова войска, и за какие-то мгновения черные оказались в огне.
Гили поджег еще один ряд стрел, и перестал — это было уже не нужно. Теперь стреляли простыми болтами, и Гили, схватив свой самострел, заряжал и стрелял, потому что глядеть на то, что происходило в огне, было невыносимо. Люди и орки метались, сбивая друг друга с ног, кидались в реку, катались по земле, но это было еще не все…
— Они… Они идут! — крикнул кто-то.
Гили взглянул пристальней — и замер от ужаса. Горящие люди переходили через реку. Они не падали в воду, не пытались сбить с себя огонь — шагали напрямик, на береново войско, с обнаженными мечами, и пламя на них было — как парчовые ризы утренних облаков. Они переступали через тех, кто спасался в воде, если им мешали — прикалывали короткими, точными движениями клинков — и шли дальше.
