— Я вошел, а они ее бьют, — проговорил Герман, держась одной рукой за бок; у него была разбита губа и под глазом наливался лиловым цветом синяк. — Ну, вступился, понятное дело… а они начали метелить меня. Хорошо, бутылку не разбили.
— Они попросили водки, — заговорила сквозь слезы буфетчица, — а мы здесь водкой не торгуем… вот они и взбесились, ироды проклятые! Уйду с работы, почти каждый день эти балбесы сюда ходят, жить спокойно не дают. А эти слюнтяи их покрывают!
Буфетчица бросила на милиционера уничтожающий взгляд, залилась слезами и вышла, держась за голову.
Страж порядка заискивающе улыбнулся, развел руками.
— Я, что ли, их привел сюда? Я не виноват, что у них такие родители. Я бы тоже на их месте…
— И что же, вы их так и отпустите? — поинтересовался Славик.
— Н-нет, но… вы же не знаете, что здесь происходило на самом деле. Может, она на них начала ругаться…
— Допустим, и что? Они в ответ стали ее бить?
— Так и было, — скривил губы Герман. — Я своими глазами видел и вступился… за что и получил! Могу подтвердить это в письменном виде.
— Что тут происходит? — раздался чей-то брезгливо-недовольный уверенный голос.
В помещение буфета вошли несколько вальяжных, хорошо одетых мужчин: двое постарше, лет пятидесяти, двое помоложе и помассивнее. Один из них, самый толстый, с тремя складками под подбородком, как две капли воды походил на здоровяка, который кидался на Терентия. По-видимому, это и был депутат Кустарников, отец оболтуса.
— В чем дело? — напористо продолжал толстяк, окидывая компанию Ратникова нехорошим взглядом, подошел к сыну. — Ты чего здесь разлегся? Что за шум?
— Эти пидорасы меня избили! — просипел здоровяк, кивая на присутствующих. — Прямо звери!
Толстяк, выпятив губу, глянул на Терентия, на его товарищей, нахмурился, перевел взгляд на сотрудника милиции.
— Вы подтверждаете заявление моего сына?
— Э-э… я-а-а… п-понимаете…
Терентий шагнул вперед, приблизил лицо к отшатнувшемуся депутату:
— Вам хочется справедливости? Их есть у меня. Ваш сын с дружками загремит на нары лет на семь, если вы не найдете способ смягчить наказание. Вам понятно, господин хороший?
Двое молодых мужчин, спутников Кустарникова, попытались подойти к Терентию с двух сторон, — это, очевидно, были телохранители депутата, — но им навстречу выдвинулись Славик и Жора, и клевреты Кустарникова затевать бузу не захотели.
Депутат налился кровью, хотел что-то сказать, но наткнулся на заледеневший взгляд Ратникова и передумал. Снова обратился к сыну:
— Что ты здесь опять натворил? Я же запретил тебе… — он осекся.
— Я не виноват, они первые напали! — огрызнулся младолетний бугай, одетый в джинсы и черную майку с черепом на груди.
— Неправда, — не выдержал Герман. — Девушка что-то тебе сказала, тебе не понравилось, и ты сбил ее с ног, а твои дружки начали ее пинать ногами. Потом я подошел…
— Тогда все зависит от вас, — проговорил Терентий. — Надо писать заявления, вызывать следователя, а далее все по закону. Свидетелей достаточно, так что никуда эти крутые молокососы не денутся.
— Ты понимаешь, с кем связался?! — двинулся к нему спутник депутата, бледнолицый, с обширной плешью, в хорошо сшитом костюме с бриллиантовой заколкой на галстуке. — Мы же тебя в порошок…
— Подожди, Семен Иванович. — Депутат раздвинул толстые губы в пренебрежительной усмешке. — Этот молодой человек не понимает ситуации. Если понадобится, я найду любых свидетелей…
— Если понадобится, я вызову сюда спецназ, — вежливо ответил Терентий, — и он доставит всех вас в ближайшее отделение милиции как соучастников и вдохновителей нападения на женщину и сотрудника одной уважаемой фирмы. — Ратников повернулся к Герману. — Ты как настроен, Гера? Поможем господам понюхать парашу?
Глаза Кустарникова сузились.
— Ты кто такой, малый?
— Я не малый, а капитан ФСБ Ратников. — Терентий показал издали свое удостоверение. — Сержант, делайте свое дело. Вызывайте наряд, пока я не вызвал своих.
— Может быть, не стоит? — нерешительно произнес Герман. — Ну их к лешему! Только праздник себе испортим.
— Он уже испорчен, а урок этим уркам дать надо, — пробурчал Жора Пучков.
Кустарников и его свита обменялись взглядами. Мужчина с бриллиантовой заколкой шагнул к Ратникову, понизил голос, попытался улыбнуться:
— Ну что вы, право, сами в молодости не дрались? Ребята пошалили, согласен, но ведь не со зла, энергии много. Пять тысяч отступного вас устроит? И мы кончаем весь этот базар.
Терентий переглянулся со своими подчиненными. Их служба не рекомендовала своим сотрудникам «светиться», встревать в щекотливые ситуации, но, с другой стороны, оставлять без наказания наглецов, надеющихся на связи папаш, означало лишний раз дать им повод считать себя исключительными людьми, повелителями жизни.
— Вызывай патруль, Веня, — решил Ратников скрепя сердце. — Буфетчица говорила, что эти бандиты постоянно здесь ошиваются, хулиганят и безобразничают. Пора положить этому конец.
Депутат Кустарников снова налился кровью.
— Да я тебя!.. В три погибели!.. Из органов вылетишь!
— Вы слышали? — повернулся к свидетелям — их набралось уже человек десять — Терентий. — Он мне угрожал!
— Даже запись есть, — сказал Веня Дорофеев, показывая свой рабочий диктофон.
— Отлично! — Терентий повернулся к милиционеру. — Начинайте же работать, сержант! Иначе я и вас привлеку к ответственности за бездействие!
Взмокший, выглядевший жалко блюститель порядка развел руками, заискивающе глянул на депутата, проговорил фальцетом:
— Гражданин Кустарников… э-э… и остальные… вы задержаны… Прошу оставаться в помещении до выяснения… э-э… обстоятельств…
— Зае…ся меня задерживать! — грубо оборвал его депутат. — Я лицо неприкосновенное! И мой сын тоже. Пошли, парни.
Он дернул юного бандита за руку, направился к выходу и наткнулся на Терентия. Остановился, с недоумением вздернул реденькие брови.
— Парни, уберите это говно с дороги!
Двое громил, сопровождающих Кустарникова, двинулись к Ратникову и в течение трех секунд оказались лежащими на полу с вывернутыми за спину руками. Одного скрутил Славик, второго Жора Пучков.
— Прошу свидетелей отметить нападение на сотрудников Федеральной службы безопасности, — хладнокровно проговорил не двинувшийся с места Терентий, остро глянул в бесцветные поросячьи глазки депутата. — Не усугубляйте своего положения, господин законотворец, это может очень сильно отразиться на вашей карьере.
— Наряд будет через двадцать минут, — доложил Веня. — На всякий случай я сообщил дежурному.
