Вошла Евангелина. Она была великолепна, хотя и оделась соответственно статусу — в фиолетовый клобук и багровую шаль. Но ее красота была колдовской, а не естественной, как у молоденьких девочек, и это сразу бросалось в глаза.
Заложницы, захваченные охотниками в разных городах России для ублажения своего хозяина, притихли.
Черная Графиня оглядела толпу девушек, на лицах большинства которых читались обреченность и страх, усмехнулась.
— Успокойтесь, дурочки, никто вас не обидит… если не будете проявлять непокорство. Я верховная жрица храма Евангелина, и мне нужны послушницы, которые в будущем могут стать жрицами и иметь большую власть. Кто из вас добровольно согласится пойти в послушницы?
Ответом Черной Графине было молчание и испуганно-опасливые, нерешительные и несогласные взгляды.
— Отпустите нас! — раздался вдруг чей-то возмущенный голос, заставив всех вздрогнуть. — Иначе очень пожалеете!
Евангелина поискала говорившую, встретила ее взгляд, с недоумением приподняла тонко подчищенную бровь.
— Кто это?
Хрис приблизился к верховной жрице, склонил голову.
— Это жена нашего врага Ильи Пашина, который…
— Я поняла, старик, можешь не продолжать. Вот, значит, как она выглядит, отступница. Ничего не скажешь, красавица, своевольная и независимая, одно удовольствие работать с таким материалом. А может, ты пойдешь ко мне в помощницы?
— Никогда!
— Жаль, ты далеко пошла бы, девочка. Ишь, глазищи-то сверкают! Сколько силы в голосе! Твоя мать, или бабка, или кто-то еще в роду случайно не были колдунами?
— Были ведуны и ведуньи. Но не злые колдуны!
— Значит, по-твоему, я злая?
— Какая бы ты ни была, твой век отмерен. Ни хитрому, ни умелому, ни мудрому чародею суда Божьего не избежать!
[44]
Глаза верховной жрицы наполнились черным пламенем, но она сдержалась, шевельнула рукой:
— Отведите ее ко мне в келью.
Хрис посмотрел на своего помощника. Потап Лиховский молча вытолкал Владиславу из толпы девушек и, несмотря на ее сопротивление, вывел из зала.
— Кто еще отказывается мне повиноваться? — оглядела притихшую толпу Черная Графиня.
— Я! — с отчаянным вызовом шагнула вперед полногрудая девица с русой косой. — Вы не имеете права держать нас здесь и приказывать, что делать!
— Имею, милая моя, имею право, — усмехнулась Евангелина. — Люди делятся на пастухов и стадо, так вот я из первых, а вы — из вторых. Мой бог поддерживает такое деление.
— Ваш бог — дьявол!
Евангелина принахмурилась, оглядела лица тридцати с лишним девушек, качнула головой.
— Вижу, вам надо преподать урок повиновения, чтобы знали свое место и в будущем не перечили. Бросьте ее в бассейн!
Потап Лиховский и еще один хха подхватили отчаянно сопротивлявшуюся девушку с косой под руки, поднесли к невысокому парапету, окружавшему двадцатиметровый бассейн, и бросили строптивицу в воду. Она хлебнула воды, заработала руками и ногами, вынырнула, подплыла к краю бассейна, собираясь вылезти, и в этот момент в центре бассейна возник водяной бугор, покатился к девушке, превратился в трехметровую, текучую, прозрачную фигуру змеи со старушечьей головой.
Девушки завизжали от страха, отступили подальше от бассейна. Та, что пыталась вскарабкаться на парапет, оглянулась и увидела нависшее над собой прозрачно-водяное чудовище, вскрикнула, подняла руки. Древний демон кровавых жертвоприношений, защитник храма и его черный дух, упал на нее сверху горой и утащил на дно бассейна. Волны, поднятые телом демона, улеглись, бассейн снова стал гладким и прозрачным.
— Надеюсь, вы поняли, красавицы, — проговорила довольная произведенным эффектом Черная Графиня, окидывая толпу плачущих, трясущихся от страха девушек пренебрежительным взглядом. — Так будет с каждой, кто откажется мне повиноваться! Уведите их.
Хха увели пленниц. В зале с логовом изверга Ягьи остались верховная жрица и Хрис, меланхолически размышляющий о наличии у Евангелины таких сильных качеств, способствующих возвышению, как безжалостность и презрение к человеческой жизни. Люди для Черной Графини являлись всего лишь аккумуляторами психической энергии, а не разумными существами, имеющими свои желания и волю.
— Что смотришь? — сверкнула глазами Евангелина. — Не одобряешь?
— Ни в коем случае, госпожа, — прижал руку к груди Хрис.
— Не только твой Черный Вей имеет саккацу и дзидзай
[45]
. Мне тоже дано такое право.
— Разумеется, госпожа. Просто нам не хватает материала для мессы, охота идет медленно, спецслужбы начали отслеживать наших людей, а Господин торопит.
— Ничего, одна-две девицы не имеют значения, поймаете новых, а мне нужны послушницы для ведения ритуалов, чтобы Господин мог всегда насладиться их плотью. Ты свободен, старик.
Хрис отступил на шаг, низко поклонился.
— Мне неловко напоминать…
— Что еще?
— Мой Ю-запас истощился…
— Не надо было тратить его на молоденьких послушниц, старик. Береги Ю-силу для более важных дел. Зайдешь ко мне через час, я открою зарядную залу.
Хрис склонился еще ниже, пряча глаза, чтобы собеседница не смогла прочитать в них гнев и злобу.
— Благодарю покорно, госпожа. Что-нибудь еще?
— Возвращайся к себе, я здесь еще побуду немного, побеседую с Ягьей.
Маг попятился назад, не поднимая головы, и в это время один из каменных столбов в форме фаллоса, обвитого змеей, налился призрачным зеленоватым свечением и превратился в зыбкую человеческую фигуру с гипертрофированно увеличенной головой. Фигура выпучила красные глаза, повертела шеей, словно проверяя ее прочность, и зашипела по-змеиному:
— Приветствую Хозяйку обители, да придет Тот, чье имя будет произнесено!
Это был Всеволод Марьевич Калошин — Черный Вей, точнее, его голографическое изображение, способное внедряться в любую материальную структуру.
— Пусть будет вечна Его власть! — равнодушно отозвалась Евангелина. — Чем обязаны вашему появлению, наместник?
— Произошло нечто из рук вон выходящее! — скривила рожу зыбкая копия Калошина. — Они осмелились проникнуть в мой дом, залезли в компьютер, скачали кое-какие файлы, унесли уморь и магидат!
— Кто, наместник? — непритворно удивилась Черная Графиня. — Кто посмел взломать ваше имение и как это ему удалось?
Калошин взял в себя в руки, понизил голос, его глаза перестали метать молнии.
