— Понимаю, — кивнул Виктор Михайлович. — Старое всегда боролось с новым и ненавидело тех, кто затрагивает основы благополучного существования апологетов. Все это, конечно, грустно. Давай выпьем за то, чтобы ситуация в корне изменилась и Россия освободилась от всех насилующих ее структур.
— Отличный тост! — одобрил Олег Борисович, наполняя рюмки «Старокиевской». — Будем!
Они выпили, закусили. Заговорили на более мирные темы, вспоминая товарищей по учебе, преподавателей, смешные случаи из прежней советской жизни. Опомнились, когда уже до вылета самолета Петрачкова осталось всего около двух часов.
— Все, я помчался, — с трудом встал посоловевший Олег Борисович. — Мне опаздывать нельзя, все рассчитано, инвесторы ждут.
— Я тебя провожу.
— Не надо, меня машина ждет с мигалкой, быстро домчусь до аэропорта.
Они вышли из гостиницы, подошли к черной «Волге» с флажком на капоте и мигалкой на кабине.
— Хорошо живешь, — покачал головой Курыло.
— Зам министра по экономике одолжил, — ухмыльнулся Петрачков. — Он с нами в доле, понимающий мужик, так что не все еще потеряно. Рад был повидаться, Витя. Будешь в наших краях, на Урале, заходи в гости.
— Нет уж, лучше вы к нам, — улыбнулся Виктор Михайлович, вспоминая добрый старый фильм.
Они обнялись, Олег Борисович сел в машину, и «Волга» помчалась прочь от гостиницы, включила мигалку. Проводив ее взглядом, Виктор Михайлович задумчиво направился по пандусу вниз, к стоянке, где его ждала директорская машина.
Давно стемнело, зажглись фонари, хотя сам пандус был освещен плохо. Поток машин по эстакаде напротив гостиницы уменьшился, стало тише. Прохожих возле гостиницы было мало, лишь изредка подъезжали иномарки, высаживая пассажиров. Одна из таких иномарок остановилась вдруг возле Курыло, распахнулись дверцы, из салона выскочили двое парней в черном, с дубинками в руках, бросились к Виктору Михайловичу. Первый ткнул в него концом дубинки, оказавшейся электрошокером, второй подхватил директора ВВЦ, потерявшего сознание, под руки и поволок к «Мерседесу».
И в этот момент на пандусе, ведущем к центральному входу в гостиницу, появилась еще одна машина, осветила «Мерседес» и парней, волокущих Виктора Михайловича. Среагировали они мгновенно: один ударил директора ножом в спину, второй еще раз ткнул ему в затылок дубинкой-электрошокером, затем оба выпустили обмякшее тело Виктора Михайловича из рук и метнулись к «Мерседесу». Стукнули дверцы. Черный автомобиль рванул с места и на крутом вираже съехал с пандуса к эстакаде, влился в поток машин.
Испугавшая бандитов зеленая «Тойота» остановилась возле лежащего ничком гендиректора ВВЦ, из нее выбрались две женщины, осмотрели Виктора Михайловича, и одна из них поднесла к уху мобильный телефон.
«Скорая» приехала через двадцать минут. К этому времени Курыло был еще жив.
* * *
Антон смотрел вечерние новости по ТВЦ, когда в дверь позвонили.
Сработала сторожевая система, учуявшая опасность.
— Я открою, — выглянула из кухни Валерия.
— Я сам. — Антон встал, запахнул халат, подошел к двери и заглянул в «глазок».
На лестничной площадке стояли милиционер в форме и субтильного вида пожилой мужчина в сером костюме, с морщинистым, угрюмоватым лицом, на котором выделялся узкий, прямой, словно прорезанный ножом рот.
— Кто? — спросил Антон, делая знак жене уйти в спальню.
— Откройте, милиция, — блеющим голоском проговорил милиционер.
— По какому вопросу?
— Не усугубляйте положение, гражданин Громов, — глухим басом сказал узкогубый. — У нас к вам есть дело.
— У кого это — у нас? Покажите документы.
Узкогубый достал малиновую книжечку с тисненным золотом двуглавым орлом и надписью: МВД России.
— Майор Шулепов, ОМСН
[47]
МУР.
— А в чем дело, не объясните?
— Откройте, объясним. Сразу предупреждаю: сопротивление бесполезно, дом окружен. В случае осложнений буду вынужден применить оружие.
Антон хмыкнул, оглянулся на встревоженно выглядывавшую из спальни Валерию:
— Звони Илье, а он пусть позвонит Ратникову. Что-то непонятное происходит.
Он отодвинул задвижку, повернул ключ и открыл дверь.
Тотчас же в прихожую ворвались два спецназовца в камуфляже и в маск-шапочках, навели на Антона пистолеты-пулеметы.
— Руки за голову! Не двигаться!
Антон хладнокровно повиновался, сцепил руки на затылке.
В квартиру вошел мужчина в костюме без галстука, представившийся майором Шулеповым, за ним бочком протиснулся лейтенант милиции.
— В чем все-таки дело? — осведомился Антон ледяным тоном.
— Обыскать квартиру, — бросил майор за спину, глянул на хозяина. — Гражданин Громов, вы обвиняетесь в убийстве генерального директора ВВЦ Виктора Михайловича Курыло. Сами признаетесь, как вы это сделали, или поедем на Петровку?
— Чушь! — выдохнул изумленный Антон. — Виктора Михайловича убили?! Когда?! Где?!
— Полтора часа назад, у гостиницы «Космос». Он в реанимации, но надежд мало. Свидетели видели, как вы садились в «Мерседес» без номеров и уехали.
— Бред! Полтора часа назад я был дома. Господи, не верю! С ним же должен был находиться Николай…
Спецназовцы и милиционер начали обыскивать квартиру, вытолкнули из спальни Валерию.
— Звонила кому-то, — сказал парень в маске, держа отобранный у Валерии телефон.
— Не трогайте меня! — возмущенно дернула плечом Валерия. — Не имеете права! — Она попыталась освободиться, но не смогла.
— Отпусти ее, герой, — внятно произнес Антон. — Она никуда не убежит.
— Кому вы звонили? — не обратил на его реплику внимания майор Шулепов.
Лицо Валерии исказилось от боли — с такой силой сжал ее локоть спецназовец.
— Отпусти, мне больно!
В то же мгновение Антон исчез из поля зрения бойцов группы и возник рядом с женой, ударил торцом ладони в подбородок спецназовца, выхватил у него оружие, загородил собой жену, повернул спецназовца лицом к его опешившим от неожиданности коллегам, сдавил горло, прижал ствол пистолета-пулемета к виску.
— Одно движение — стреляю!
В квартире прекратилось движение. Наступила тишина.
Бойцы ОМСН переглянулись в нерешительности, посмотрели на командира. Тот некоторое время раздумывал, что делать, поднял руку.
— Хорошо, хорошо, успокойтесь, гражданин Громов, мои парни переусердствовали. Но и вы не перегибайте палку, я ведь могу доставить в Управление и труп. Вы начали сопротивляться — я ответил, вот и все объяснение. Так что совесть моя будет чиста, я выполнял приказ.
