— Твоя душа давно принадлежит дьяволу! — не выдержал Антон.
Брови Всеволода Марьевича сдвинулись, но на реплику Громова он отвечать не стал.
— Или вы предпочтете благородно отдать жизнь за друзей? Но какие они вам друзья? Что они могут? Стрелять, драться? Да таких, как они, можно набрать легион! К тому же, насколько я знаю, в вашу задачу вовсе не входит разработка и осуществление боевых операций. Вы же воспитатель, или, как у вас говорят, р е ч е н н и к.
Георгий покачал головой.
— Вам не понять.
— Что ж, тем хуже для вас. Живыми отсюда вы не уйдете. Впрочем, шанс есть. Если вы добровольно отдадите володарь и Врата, я вас, может быть, и отпущу.
Георгий достал из кармана бутылку темного стекла с двумя горлышками, снял ногу с плиты Лика Беса, вынул из бутылки одну из пробок, наклонил над плитой. Из горлышка упала на плиту капля черной смолы, вспенилась и звучно шлепнулась в выпуклое изображение морды демона. Раздался свистящий гулкий треск, во все стороны полетели струйки пыли и язычки прозрачно-фиолетового пламени. В центре плиты образовалась небольшая ямка. Запахло порохом, серой и сгоревшим пластиком.
Калошин оскалился, оглянулся на Евангелину.
— Как это понимать, Графиня? Откуда у него ниргуна?
— Не знаю, — виновато отвела глаза верховная жрица. — Наверное, кто-то из моих слуг продался, помог ему… У меня еще есть. Убейте его!
Георгий снова наклонил бутылку, собираясь вылить ее содержимое на плиту.
Калошин протянул к нему руку.
— Погоди, Витязь, выслушай деловое предложение. У вас имеется то, что принадлежит нам, — Врата, и то, чего нам не хватает, — володарь. У нас тоже есть объекты для обмена.
Всеволод Марьевич щелкнул пальцами, и двое бородачей вытолкали из-за колонны в дальнем углу зала избитого окровавленного Ратникова со связанными сзади руками и его подчиненных, Славика и Жору Пучкова. Шлемы с них были сорваны, комбинезоны располосованы каким-то сверхострым клинком и висели лохмотьями, на лицах не осталось живого места.
— Итак, предлагаю обмен, — скрипучим голосом сказал Калошин. — Вы отдаете нам Врата и володарь, мы отпускаем вас и ваших друзей. Идет? В противном случае они погибнут.
— Не обращайте на нас внимания, — прохрипел Жора Пучков, на котором вовсе не было никакой одежды, кроме плавок. — Эти сволочи не посмеют убивать федералов, наши придут — камня на камне здесь не оставят!
— Во-первых, ваши не узнают о героической смерти коллег, — повернулся к нему Всеволод Марьевич. — Во-вторых, не надо хамить, сержант, я этого не люблю.
Глаза Калошина стали черными, наполнились текучей тьмой, и тотчас же Пучков вспыхнул как факел! Закричал, заметался из стороны в сторону, упал, начал кататься по полу, пытаясь сбить пламя.
Антон и Илья рванулись было вперед, но Георгий остановил их:
— Прекратите! Мы согласны.
Огонь на Жоре погас.
Он еще некоторое время слепо катался по полу, затем перестал стонать, замер, с трудом сел, мотая головой. Кожа на его теле покрылась пятнами копоти и зеленоватого пепла, покраснела, хотя полностью обуглиться не успела. И все же ему было так больно, что он не сдержался, снова застонал. Ратников бросился к нему, но был остановлен ударом по лицу. Выругался:
— С-суки! Будьте прокляты!
— Давайте володарь, — сказал Калошин как ни в чем не бывало. — А Врата оставьте на месте. И уходите.
— Не спешите, наместник, — холодно ответил Георгий. — У вас находится еще одна заложница — Владислава. Без нее обмен не состоится.
Калошин пренебрежительно махнул рукой, вызывая этим движением волну холодного ветра.
— Я и так пошел на беспрецедентные уступки, вместо того чтобы сразу уничтожить вас. К тому же я не знаю никакой Владиславы.
— Сразу уничтожить нас не получится, — глухо заговорил Илья, вытягивая в сторону Всеволода Марьевича палец. С пальца сорвалась длинная оранжевая искра, лопнула с оглушительным звоном, заставив вздрогнуть всех, кто находился в зале.
— Отдай мою жену, дьявол!
Георгий словно невзначай показал свой трехзубый нож с сияющим кончиком.
Калошин глянул на этот нож, хмыкнул, оглянулся на Евангелину.
— Она у тебя?
— У меня! — с вызовом выпрямилась верховная жрица. — И я не намерена…
— Отдай!
— Здесь я… — Евангелина, очевидно, хотела сказать: «Здесь я хозяйка!»
Глаза Калошина метнули молнии. Евангелина отшатнулась, бледнея, отступила на два шага.
— Ты пожалеешь об этом, наместник!
— Это решит Господин, Графиня, которого я жду с минуты на минуту. Не мешай нам!
Евангелина отступила еще на шаг, не сводя глаз с Калошина, чьи черты вдруг поплыли, исказились на короткое время. Поманила пальцем одного из слуг:
— Торк, приведи девчонку.
Сутулый бородач молча скрылся в коридоре.
Прошла минута, другая, третья. Напряжение, охватившее десантников, достигло предела. Илья затаил дыхание, прислушиваясь к звукам, долетавшим из глубин здания.
Наконец послышались шаги, и сутулый Торк вывел в зал Владиславу в накинутом на плечи фиолетовом плаще или скорее монашеском платье без рукавов. Лицо ее было бледным, похудевшим, исцарапанным, но глаза горели непокорным голубым огнем и смотрели дерзко и твердо. Евангелине не удалось сломать волю девушки, несмотря на пытки и колдовские приемы.
— Илья! — вскрикнула она, увидев Пашина, и бросилась к нему, путаясь в платье, едва не упала.
Илья в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, схватил жену в охапку, прижал к груди. Все смотрели на них молча, даже Калошин, в глазах которого то и дело вспыхивали зловещие искры неумолимой воли и угрозы. Это давала о себе знать «проекция» Морока, действия которой вдруг оказались ограниченными «слабыми людишками».
Наконец Черному Вею надоело ждать окончания счастливой сцены.
— Достаточно сантиментов, господа романтики, пора заняться делом. Вы свободны.
Илья оторвался от Владиславы, поцеловал ее в губы, в щеки, в мокрые от слез глаза, отвел к Антону. К ним присоединились ковыляющие Ратников, Славик и Жора Пучков.
— Где гарантия, что они… — начал Терентий.
— Уходите, — перебил его Георгий. — Мы с Ильей останемся, пока вы не выберетесь из храма. Действуйте по обстоятельствам, капитан.
Ратников посмотрел на Пашина.
— Иру не встречал, Илья Константинович?
Илья приблизился к нему, шепнул на ухо:
— Она вместе с остальными пленницами, наверное, уже за пределами храма. Ищи ее там.
Ратников в порыве радости сжал Пашина в объятиях, махнул своим подчиненным:
