— Что это? — поинтересовался он у девушки, когда взрослые вышли из комнаты.
Тоня покраснела, но ответила простодушно и твердо:
— Это наш предок. Такие звери жили на Земле.
Очень давно. Я их часто вижу во сне.
Тарас пристально посмотрел на девушку, перевел взгляд на картину, покачал головой.
— Вам не нравится? — робко спросила хозяйка.
— Вы не представляете, как вы близки к истине! Дело в том, что я тоже иногда вижу таких… гм, зверей. Во сне. — Уточнять, где он видит Инсектов на самом деле, Тарас не стал. — Но главное не в этом.
— А в чем?
— Эти звери существовали реально и назывались Инсектами. Точнее, знающие люди их так назвали.
— Правда? — Глаза Тони стали большими, в них проступило недоверие. — Вы шутите?
Тарас невольно залюбовался девушкой. Ее нельзя было назвать красавицей, по сути она была еще подростком с угловатой фигуркой, тоненькая, длинноногая, с едва наметившейся грудью. Но женщина в ней уже начинала брать свое, и этот зов чувствовался на расстоянии. А лицо Тони, милое, простое, с большими губами, чуть вздернутым носиком и с печального разреза глазами отчего-то притягивало взор и заставляло искать ее улыбку, преображавшую девушку настолько, насколько преображает природу солнце, выглянувшее из-за туч.
Тоня поняла значение его взгляда, вспыхнула, с преувеличенным вниманием поправила висящую на стене картину, покосилась на него. Тарас засмеялся. Девушка смутилась еще больше, но засмеялась в ответ, и им сразу стало легко и свободно, будто упала некая стена, разделявшая их до этого.
Заговорили о художниках. Тоня показала свои пейзажи, выполненные в манере русского реализма, затем удивительные «космические» работы — пейзажи других планет, звездные скопления необычных форм и летящих ангелов, греющих руки у звезд. У девушки несомненно был дар (кроме канала, связывающего ее с Хрониками Мироздания, судя по рисунку Инсекта), и Тарас заговорил об учебе.
— Да, я хочу поступать в художественное училище, — сказала Тоня, складывая рисунки в папку, — во Владикавказе есть, в Ставрополе, но одну меня не отпускают, а родственников там у нас нет.
— Тебе лучше в Москву, в институт Сурикова, — посоветовал Тарас. — Могу посодействовать.
— Правда? — Глаза Тони засияли и тут же погасли. — В Москву меня тем более не отпустят. Да и денег нет на учебу.
— Я поговорю с твоим отцом, что-нибудь придумаем. Будет несправедливо, если твой дар окажется невостребованным.
— Папа говорит, что справедливость в нашей стране спит. А бабушка вообще не хочет выходить из дома, всего боится.
— Один умный человек сказал, что справедливость — это равновесие добра и зла. К сожалению, в нынешние времена это равновесие нарушено, и надо приложить немало усилий, чтобы его восстановить.
— Вы тоже прокурор, как папа?
— Нет, я всего лишь эксперт по экологии. Наш начальник называет нас экоголиками.
— Как? — удивилась девушка.
— Это он соединил два слова — экология и трудоголик. Можешь называть меня на «ты», если хочешь.
— Я думала, вы тоже… что ты тоже в системе правоохранительных органов работаешь. У тебя вид такой… суровый. Неужели где-то есть служба экологии?
— В Москве существует Комитет экологической безопасности, я работаю там уже два года.
— Трудно работать? Наверное, не всем нравится, когда вы к ним приезжаете?
— Не всем, — признался Тарас. — Бывает, что встречают нас как врагов, хотя сами действуют как враги, враги природы.
— Расскажите, — загорелась Тоня. — Вы, наверное, часто ездите по командировкам?
— Довольно часто, раз в месяц. Недавно был в Рязанской губернии. — Тарас принялся рассказывать о своем посещении сигаретной фабрики в Кадоме и вдруг почувствовал дуновение холодного ветра. Спину охватил ледяной озноб.
Тарас замолчал, прислушиваясь к пространству дома, потом к пространству вокруг дома. Тоня посмотрела на него с какой-то странной озабоченностью, и он понял, что ей передалось его беспокойство. Хотя не исключено, что она тоже могла слышать ментальные токи угрозы.
— Тихо! Ваш дом не охраняется милицией?
— Нет, — шепотом отозвалась девушка, вздрагивая в нервном ознобе. — Тут недалеко блокпост…
— Ночью он бесполезен, как пистолет без патронов, никто из бойцов не полезет на рожон, если возникнет перестрелка. Пойдем-ка к твоим.
Они вышли из спальни Тони и наткнулись на спешащего навстречу Елисея Юрьевича.
— К нам гости!
— Я почуял.
— Надо уходить. Антон знает тропку со двора вдоль Сунжи к блокпосту… — Елисей Юрьевич не договорил.
Взвыла собака. И тотчас же по окнам дома сыпанул свинцовый град, круша стекла, насквозь прошивая ставни и мебель. Стреляли, судя по всему, из автоматов калибра семь шестьдесят пять и из девятимиллиметровых пистолетов-пулеметов, а потом к ним присоединился и ручной пулемет.
— Все на пол! — крикнул Елисей Юрьевич, бросаясь в зал, где сидели прокурор, его жена и мать.
Тарас дернул Тоню за руку, заставляя ее лечь на пол. Упал рядом, обнял, вжимая в половик.
Трансовое боевое состояние пришло с первых же выстрелов, заработала сторожевая и анализирующая системы интуиции, раскрывая гипервозможности организма. Поле сознания Тараса охватило объем комнаты, скачком расширилось, обнимая дом прокурора и его окрестности. В прозрачной тьме, обступившей Горшина, обозначились бордовые пятна со злыми пульсирующими огоньками внутри. Это высветились ауры тех, кто открыл стрельбу. Один из пульсирующих огоньков вытянулся факелом, и Тарас, холодея, понял, что это означает.
— Все вон! — рявкнул он изо всех сил. — У них гранатометы!
Сам он успел бы унести ноги из горницы, владея темпом, но рядом была Тоня, и он сделал единственное, что зависело от него в сложившейся ситуации: отбросил девушку к печке и прикрыл ее своим телом.
Граната взорвалась в центре гостиной спустя секунду.
Тарас автоматически перевел себя в состояние пустоты, позволяющее проделывать трюки вроде протыкания руки иглой или ножом без каких-либо последствий, но вовремя вспомнил, что он не один, и успел сменить пустоту на состояние скалы.
Вихрь осколков ударил во все стороны, находя не успевших укрыться людей. Раздались крики и стоны.
Два осколка впились в спину Тараса, но пробить «телесные латы» не смогли, застряли в мышечных тканях, превратившихся в «каменные пласты». Боль в местах ударов вспыхнула довольно сильная, однако осколки не повредили позвоночник и обошли артерии, и Тарас не стал обращать на раны внимания. Двигаться они не мешали.
Подхватив оглушенную Тоню на руки, он выскочил из горницы на кухню, а оттуда в сени и во двор. Вторая граната лопнула в гостиной, когда он со своей ношей был уже под защитой сарая.
