— Ты говори, да не заговаривайся, умник! — не выдержал парень, у которого Тарас отобрал пистолет.
Тоня за спиной Горшииа зябко вздрогнула. Время уходило, пора было принимать решение, какой способ действий избрать: попытаться договориться с местной властью или прорваться с боем.
— Если у вас больше нет вопросов, — проговорил
Тарас более мягко, но убедительно и со скрытой угрозой, — то давайте разойдемся по-хорошему. Задерживать нас вы не имеете права, а если попытаетесь, это будет иметь далеко идущие последствия. Я всего лишь работник Комитета экологической безопасности, как говорится, невелика птица, а вот мой спутник — полковник конторы. Через пару минут он будет здесь, и тогда вам придется объяснять свое поведение в другом месте. Вам это надо? Кстати, вопросы, подобные вашим, мне уже задавали сотрудники более серьезного ведомства.
Минтемиев задумчиво почесал бровь, прошелся по горнице, касаясь пальцами дыр в стене, где застряли осколки гранат, и повернул к выходу.
— Пошли, ребята.
Тарас посторонился, наткнулся на плечистого спутника капитана и кинул на него такой темный взгляд, что тот вздрогнул и отшатнулся.
На пороге Минтемиев оглянулся.
— Конечно же, вы не знаете, кто ночью вывел группу заложников к блокпосту.
— Естественно, — пожал плечами Тарас. — Когда это случилось?
— Сегодня ночью. Какой-то супермен уничтожил охрану базы известного полевого командира Хамзата Гелаева и освободил шесть человек.
— Действительно, это мог сделать только супермен, — остался иронично-спокойным Тарас.
— Заложники говорят, что это был высокий молодой человек в спортивном костюме. У вас случайно нет с собой спортивного костюма?
Тарас встретил острый взгляд капитана, ответил плотным пси-экраном, отбрасывая его «психофизический щуп». Так быстро весть о разгроме банды Гелаева не могла дойти до правоохранительных органов! Капитан Минтемиев либо работал на боевиков, либо обладал особыми возможностями, то есть имел канал связи с астралом. Или с чеченским «тарантулом тьмы».
— У меня был спортивный костюм, — ровным голосом сообщил Тарас. — Но у меня его украли.
— Стало быть, тот костюм, который мы туг нашли, в этом доме, со следами глины и грязи, не ваш?
— Не мой, — подтвердил Тарас, испытывая чувство досады; ему следовало догадаться уничтожить костюм.
— Ну да, прокурор Хованский, говорят, был когда-то спортсменом. Естественно, это его костюм.
— Да, у папы был костюм, — заговорила вдруг Тоня. — Он в нем на огороде работал.
Минтемиев задержал на ней взгляд, шагнул за порог, уводя своих сотрудников. Из сеней донесся его насмешливо-угрюмый голос:
— Будьте осторожны, гражданин Горшин, не потеряйте еще что-нибудь. Брюки, к примеру.
Тарас усмехнулся, проводил гостей «третьим глазом», ощущая ослабевающее давление на мозг. Он так и не понял, кем был капитан милиции Минтемиев, другом или врагом, и чем был вызван его визит Одно казалось несомненным: капитан обладал серьезным пси-потенциалом и был очень информированным человеком.
— Это правда? — спросила притихшая Тоня.
— Что? — очнулся Тарас.
— Что кто-то убил на кладбище трех бандитов?
— Это плохо?
— Не знаю. Наверное, нет. Хотя папа предпочитал действовать по закону. А это правда, что кто-то освободил заложников?
— Правда, — кивнул Тарас.
Тоня несколько мгновений смотрела на него вопросительно и недоверчиво, потом вдруг быстро поцеловала и, смутившись, скрылась в спальне. Тарас озабоченно потрогал пальцем место под глазом, куда пришелся поцелуй, и подумал, что неплохо было бы ответить тем же. Как бы невзначай, чтобы не обидеть. Но в другом месте и в другое время.
Он вспомнил о словах капитана и вышел во двор, чтобы найти свой спортивный костюм, выброшенный в мусорную кучу за сараем.
Костюм лежал там, где он его оставил, никто его не трогал. Да и отыскать его любому постороннему человеку было бы сложно. Капитан соврал. Он не находил костюма, он знал, что «суперменом», освободившим заложников, был Тарас Горшин.
Кто же ты, капитан? Продавший душу дьяволу человек или воин Круга, волей судьбы заброшенный на многострадальную землю Чечни?
Тарас поднял глаза к небу, но ответа на свой вопрос не услышал.
Тоня выскочила через пять минут, переодетая в джинсовый костюмчик, превративший ее в мальчишку, с холщовой сумкой в руке.
— Я готова.
Он заметил следы слез на ее щеках, молча вытер их ладонью.
Она всхлипнула, смущенно отвернулась.
— Поплакала немножко…
— Я понимаю, все правильно. Прощайся с домом, и поехали. Я подожду в машине.
— Я уже попрощалась. — Девушка с грустью обвела глазами двор, сад, пристройки, на глаза ее снова навернулись слезы, голос задрожал: — Так больно!..
Он молча прижал ее к себе, поглаживая по спине, подождал, пока стихнут рыдания, и повел к машине. Через минуту «Волга» уносила их прочь от дома, где погибли родители Тони, прочь от прошлого, в неизведанное будущее.
Елисей Юрьевич всерьез отнесся к сообщению Тараса о том, что боевики знают время вылета самолета. Он сразу уединился с командиром «Ан-12», потом ушел куда-то, и вылет задержали на два часа. Как потом выяснилось, по воздушному коридору над Чечней прошлись «вертушки», обстреливая каждое подозрительное шевеление внизу, и им удалось накрыть в горах небольшой отряд боевиков, имевший на вооружении «стингеры». Вероятно, это были люди Гелаева, получившие задание сбить военный транспортный самолет.
Тем не менее полет «Аннушки» прошел не без инцидентов.
Взлетала она в начала двенадцатого, но не успела пересечь воздушное пространство Чечни, как ее догнала пара «Су-30», и рация принесла сухой голос ведущего пары:
— Борт «333», немедленно развернитесь на двадцать градусов и садитесь на аэродром в Южно-Сухокумске.
— Где это? — повернул голову к штурману первый пилот.
— Ставрополье, сто километров к востоку.
— Я «триста тридцать третий», — включил рацию командир «Ан-12». — Следую своим курсом. На борту «груз двести». В чем дело?
— Мне приказано посадить вас в Южно-Сухокумске. Причин не знаю. Выполняю приказ. Если не подчинитесь, буду вынужден открыть огонь.
— Я пилот первого класса майор Дерипаска, с кем говорю?
— Лейтенант Серегин, шестой авиаотряд.
— Свяжись с базой во Владикавказе, сынок, с генералом Хаевым, твое командование не имеет права задерживать мою «птичку».
— У меня приказ.
— Ну, если приказ, тогда давай стреляй. Только как ты потом оправдаешь гибель двадцати человек? Или тебе наплевать?
