Он скрылся в душе, умылся, побрился и вышел, уже одетый в светло-серый костюм, белую льняную рубашку с вышивкой, серые туфли. День обещал быть теплым и даже солнечным, пора было переходить на весенне-летнюю форму одежды.
Завтрак был уже готов.
На столе стоял салат из свежих овощей, дымились тарелки с манной кашей, а на плите шипела сковородка с омлетом. Тоня, разрумянившаяся от тепла, в Оксанином фартучке, с ножом в одной руке и батоном хлеба в другой посмотрела на него вопросительно и тревожно.
— Ты бутерброды с колбасой по утрам ешь? Я в холодильнике не нашла…
— Я вообще мяса не ем, — успокоил ее Тарас принюхиваясь. — Люблю омлет… и кашу тоже.
— Правда? — обрадовалась девушка. — Я обожаю жидкую манную кашу! Мама ее часто готовила… — Она умолкла, съежилась, как от удара, лицо застыло, глаза потемнели. Это длилось несколько секунд. Затем с большим усилием, проглотив слезы и боль, Тоня закончила шепотом: — Вот я и приготовила…
Тарас подошел к ней, обнял, чувствуя, как она вздрагивает, пытаясь удержать слезы, справиться с собой, передал ей бесконечно мягкий и доброжелательный импульс, погладил по плечам, по спине, успокаивая. Тоня замерла, вздохнула горестно пару раз и расслабилась. Проговорила виновато, касаясь губами его груди:
— Я думала — умру… без мамы и папы… было так плохо… жить не хотелось! Если бы не дядя Елисей… и не ты…
— Ничего, все будет хорошо, малыш, — сказал Тарас. — Я с тобой.
Потом они завтракали в молчании, но приступ горя уже прошел, и Тоня чуть оживилась, осветленная энергопотоком, к которому подсоединил ее Тарас. Дом его стоял в месте выхода положительной энергии земли, что намного увеличивало жизненный потенциал живущих в нем людей.
— Что мы будем делать сегодня? — спросила девушка.
— О, планов у нас — громадьё, — отозвался он, допивая смородиновый кисель. — Сначала съездим в больницу, навестим моего племянника и друга Марата. Он классный теннисист и хороший парень, тебе понравится.
— А что с ним?
— Попал в аварию, руку поломал, — не стал говорить всей правды Тарас. — Потом съездим в Суриковский художественный институт, выясним, когда там начинаются приемные экзамены и что нужно Для поступления. Не уверен, что мы туда поступим, институт это протекционный, но попробовать стоит.
— Ты же говорил, что составишь протекцию. Он почесал в затылке, скрывая смущение.
— Понимаешь, я хотел произвести на тебя впечатление… В Суриковке у меня знакомых нет, а вот в Московском академическом художественном училище имени Тысяча девятьсот пятого года, его еще называют «девятьсот пятым», — есть. Между прочим, это училище заканчивали многие наши знаменитые художники — Церешвили, Шиловский, Слободенюк, Захаренков.
— Училище сильно отличается от института?
— Художественное — мало. Можно закончить училище, а потом поступить в Российскую академию живописи и зодчества на Мясницкой, если, конечно, иметь желание.
— Желание у меня есть, — серьезно сказала Тоня. — Только я не хочу ни у кого сидеть на шее. Если там есть заочное отделение, тогда буду поступать на заочное, чтобы учиться и работать.
— Само собой, — кивнул Тарас, улыбнувшись в душе. Он совершенно точно знал, что работать ей ради пропитания не придется.
Зазвонил телефон.
Гадая, кто это мог быть, Тарас вышел в прихожую, снял трубку.
— Тарас Витальевич? — заговорил характерный женский голосок. — Здравствуйте, хорошо, что я вас застала. Шеф хочет вас видеть.
Тарас узнал секретаршу Самсонова.
— Доброе утро, Женечка. А нельзя ему доложить, что ты меня не нашла? Я же В отпуске.
— К сожалению, очень важное дело, он просил вас приехать как можно быстрей.
— Что за дело?
— Какое-то жутко секретное и действительно важное.
— Хорошо, — со вздохом сказал Тарас. — Раз надо, значит, надо, еду.
Положив трубку, он вернулся на кухню.
— Тошка, меня срочно вызывает главный экоголик, побудешь одна? Я бы взял тебя с собой, да не знаю, когда освобожусь.
— Конечно, без проблем. У тебя классная библиотека, я с удовольствием покопаюсь в ней. Да и рисовать хочется. Можно я свои рисунки в спальне повешу?
— Делай все, что пожелаешь, ты здесь хозяйка. Когда вернусь, мы поедем, куда наметили
Он вывел «Вольво» из гаража, закрыл ворота и двери на замки и погнал машину в сторону МКАД. По кольцу на работу было ехать в два раза дальше, зато дорога через центр требовала по причине кучи светофоров и обязательных пробок больше времени.
В офисе НКЭБ он появился через сорок пять минут, сразу направился к Юлиану Львовичу, не заходя в свой кабинет. На месте секретарши сидел незнакомый молодой человек в лиловом костюме с ярким зеленым галстуком.
— А где Женечка? — поинтересовался Тарас, чувствуя неясное беспокойство.
— А вы кто? — вопросом на вопрос ответил молодой человек.
— Горшин я, мне позвонила секретарша и сказала, что меня вызывает Юлиан Львович по важному делу.
Молодой человек странно посмотрел на него.
— Это какая-то ошибка. Женя взяла неделю отпуска на сдачу экзаменов, а Юлиан Львович в командировке в Питере.
Сердце дало сбой. Мгновение Тарас стоял неподвижно, вспоминая, что ему не понравилось в голосе секретарши, затем стремительно подошел к столу, взял трубку телефона и набрал свой домашний номер.
Тоня отозвалась через две минуты
— Але, слушаю…
— У тебя все в порядке? — быстро спросил Тарас. — Никто в дверь не звонил, к дому не подъезжал?
— Останавливалась какая-то машина, маленький фургон, по-моему, мороженое возит, и уехал. А что?
— Никому не открывай, на звонки не отвечай, к окнам не подходи. Я скоро приеду. Услышишь, что подъезжает машина, не выходи. Поняла?
— Что случилось?
— Слава Богу, пока ничего. Жди.
Тарас передал трубку ошеломленному его бесцеремонностью молодому человеку и так же стремительно вышел из приемной, ничего не объясняя временному секретарю Самсонова.
К дому он подъехал через двадцать четыре минуты, побив все рекорды движения по Москве, нарушив все правила дорожного движения, какие только существовали, и ухитрившись при этом не попасться на глаза инспекторам дорожно-постовой службы. Выскочил из машины, бросился к дому и резко остановился, почуяв дуновение угрозы. Японцы называли это ощущение сакки — «ветром смерти».
Что-то было не так. На природе — на улице, на заборе, на самом доме лежала печать опасного ожидания.
Усилием воли изменив состояние сознания, включив «третий глаз», Тарас огляделся и сразу увидел след. Не понадобилось даже формировать поле необходимости получения информации. След вел к крыльцу и обратно, однако угол крыльца светился в ментальном диапазоне, и Тарасу стало ясно, что гости из «фургона с мороженым» оставили здесь какой-то сюрприз. То есть взрывное устройство.
