Януэль спрятал горе в глубине сердца. Придет час, и он сможет излить свою боль. Его учитель – он был убежден в этом – хотел, чтобы его самопожертвование послужило ученику и лиге. Фениксиец поклялся отдать ему последнюю дань уважения и сделать так, чтобы его смерть не оказалась напрасной. Сжав губы, чтобы удержать рыдания, он поднялся:
– Если мы не можем связаться с мэтрами Огня, нужно встретиться с ними. Шенда права, солдаты империи, вероятно, блокировали подступы к Башне, надеясь, что я сам приду в ловушку, а им останется лишь ее захлопнуть. Вы сами сказали, Матушка, что у нас нет никаких шансов перехитрить тех, кто окружил Башню… Я заклинаю вас, помогите нам!
Старая русалка подняла руки ко лбу и закрыла глаза:
– Вот уже почти шестьдесят лет, как я управляю этим монастырем. Я никогда не совершала ошибок и всегда почитала древнюю заповедь альмандинского ордена, который требует от настоятельниц, чтобы они до последнего вздоха защищали камни Хранителей, альмандины… Я пошла на огромные жертвы, чтобы защитить монастырь от нападений Харонии, я прямо здесь вела переговоры с королями и императорами, и сегодня я не собираюсь вновь ставить под угрозу все достигнутое за годы упорного труда, чтобы тебя спасти.
Януэль был смертельно расстроен.
Мать-настоятельница потерла виски и снова открыла глаза:
– И все-таки я считаю своим долгом как можно быстрее доставить того, кто умеет управлять Желчью, в укрытие, где он был бы в безопасности от всех тех, кто хотел бы использовать его в своих интересах. В особенности следует оградить его от грифийской Церкви. Честно говоря, весь наш орден был потрясен, узнав о том, что случилось в имперской крепости. Мы надеемся, что в конце концов кто-нибудь найдет способ уничтожить Желчь. Благодаря фениксийцам это может воплотиться в реальность. Говорят, что у тебя в сердце живет Феникс.
Как будто услышав эти слова, Феникс шевельнулся внутри Януэля, и по его телу разлилось горячее тепло.
– Это значит, что тебе удалось справиться с Желчью, – продолжала русалка. – В недобрых руках альмандины, которые мы здесь храним, могут превратиться в смертоносное оружие. Ордену никогда не удавалось разгадать, как их можно разрушить. Это не получилось даже у первородных Фениксов. Если тебе, Януэль, это удастся, тогда Миропоток получит решающий козырь в борьбе с Харонией. – Она помолчала, чтобы посетители подумали над тем, что она сказала, и продолжила: – Поэтому я решила вручить каждому из вас медузницу и драконийские доспехи. Благодаря им вы сможете перемещаться по столице, не боясь быть арестованными. Только я не уверена, что вам под силу это испытание.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Шенда.
– Сестрам-альмандинкам часто требуется много времени, чтобы привыкнуть к животному. Их тело должно достигнуть гармонии с медузницей. Разумеется, мы не будем совершать полного слияния, чтобы вы могли снять шлем, как только окажетесь в безопасности. Однако носить медузницу даже такое короткое время может быть опасно для жизни, имейте это в виду.
– Да поможет мне Феникс! – сказал Януэль.
– Да, – согласилась настоятельница. – А у тебя, – добавила она, посмотрев на Шенду, – есть сила Дракона. Она тебе пригодится…
– А у меня ничего нет, – признался Чан. – Я не уверен, что хочу идти на такой риск.
– Ты и не должен, – сказал, подойдя к нему, фениксиец. – Ты и так уже многое для нас сделал.
– Но я зашел слишком далеко, – улыбнулся Чан. – Теперь уже слишком поздно вешать на стену лук, становиться за стойку трактира и мечтать о прошлом.
Он отказался оставить тех, ради кого пожертвовал всем. В том притоне в Альгедиане он попытался стереть свои воспоминания, забыть о Черных Лучниках, среди которых он будто заново родился. Теперь, находясь рядом с фениксийцем и особенно с Шендой, он вновь почувствовал этот ни с чем не сравнимый ветер приключений и обрел надежду красиво завершить свой жизненный путь.
– Я не надену шлем-медузницу, но я попробую увлечь за собой преследователей. Если я отправлюсь на юг, то, может быть, отвлеку их внимание и тем самым помогу вам.
– Это твое решение? – спросил Януэль.
– Да.
– Я от всей души благодарю тебя. Не знаю, что сказать…
Чан понимающе ему улыбнулся и приблизился к Шенде, которая, думая о своем, покусывала нижнюю губу. Теперь она оказалась перед выбором. Чтобы последовать за фениксийцем, она должна снова использовать свою магическую силу и нарушить обещание, которое дала Лэну. В глубине души она уже знала, что пойдет за фениксийцем до конца. За время, проведенное в отрогах Гордока, она узнала юношу, который незаметно для нее самой занял место в ее сердце. И она не задавала себе вопросов о природе чувства, которое их связывало, и не думала, что любит его; просто ей смертельно не хотелось покидать его. По крайней мере теперь. Почему она подвергала себя такой опасности, ни в грош не ставя собственную жизнь? Ради вознаграждения, обещанного фениксийцами? Ответа у нее не было.
Голос Януэля раздался как призыв:
– Шенда, твое решение?
Она запустила пальцы в темные волосы юноши и бросила:
– А ты как думаешь?
ГЛАВА 23
Януэль и Шенда сидели на краю бассейна, а две сестры-альмандинки намазывали им лица маслом, привезенным из Каладрии. Подготовка нужна была, чтобы они смогли вынести соприкосновение с медузницей. Все делалось очень тщательно. Чан покинул их несколькими мгновениями раньше. Прощание было таким же, как он сам: сдержанным и холодным. Однако он обнял фениксийца, поцеловал в обе щеки Шенду и исчез, не сказав ни слова. Никто не осмелился выразить надежду на будущую встречу.
Януэль примирился со своим Фениксом. Хранитель прервал молчание и согласился, чтобы сердце юноши было приоткрыто, и таким образом им удалось установить контакт, продлеваемый мыслью. Феникс осторожно исследовал очертания его разума. Он действовал на ощупь и всегда был бережен, приближаясь к тайнам, скрытым в памяти хозяина. Все это совершалось в молчании и так осторожно, что Януэль чувствовал только легкую головную боль.
Но главное, между молодым фениксийцем и Хранителем устанавливались совершенно новые отношения.
Лига считала главной функцией Фениксов созидание, но для Януэля было важно с ним общаться, учиться узнавать и уважать друг друга. Эти взаимоотношения в корне отличались от традиционного для лиги восприятия Фениксов как средства. Теперь у Януэля появилась возможность применить то, чему он научился в Алой Башне под началом наставника Фареля.
При мысли, что это лишь начало новой близости с огненной птицей, Януэль преисполнился надежды.
Одна из сестер пришла снять мерку с Януэля и Шенды, чтобы подогнать по размеру драконийское вооружение. Растерев их лица так, чтобы масло впиталось в кожу, альмандинки воскурили благовония. Ни одна из них не объяснила смысла этой церемонии, но, по мнению драконийки, это, вероятно, были ароматы, усмиряющие и успокаивающие медузниц. Затем беглецы разделись, чтобы облачиться в драконийские доспехи. Януэль медленно стащил свою рясу, такую изношенную, что ткань почти просвечивала, и обратился к Завету, прося прощения за то, что снял свое одеяние фениксийца. В горах он отказался избавиться от него под тем предлогом, что это была единственная вещь из Башни Седении, оставшаяся у него. После смерти наставника Фареля он уже не придавал такого значения этой грязной и изношенной материи. Он кинул одежду на пол рядом со шпагой, полученной от Шенды в Альгедиане, и, прикрыв наготу руками, стоял не двигаясь, пока сестры закрепляли на нем разные части доспехов. Чешуйки идеально примыкали и скользили одна по другой, обеспечивая подвижность всего снаряжения. Испытывая глубокое уважение перед результатом этой кропотливой и долгой работы, Януэль провел рукой по закруглениям чешуек, отныне покрывавших его тело.
