– Я прошу тебя… Ты даже не понимаешь смысла этого слова, – вздохнул Фарель.
– Откуда вы знаете? И не говорите мне, что я слишком молод.
– Нет, я этого не скажу. Но думаю, что ты еще слишком неопытен, чтобы уметь отличать любовь от гордости или от сострадания. Ты чувствуешь себя обязанным этой женщине, и ты прав. Это отнюдь не означает, что ты ее любишь. Но главное, мне кажется, что тебе пока не хватает мужества посмотреть правде в глаза. Шенда подарила тебе свое доверие по причинам очень личным, и ты предпочитаешь думать, что ею руководила любовь. Основываясь на этом, ты полагаешь своей обязанностью выручать ее, ибо она первая женщина подарившая тебе свое внимание, женщина с которой вы проделали долгий путь из Седении.
– Это неверно, – запротестовал Януэль несколько менее убежденно.
– Твое чувство совершенно естественно, но я прошу тебя поразмыслить о нем. События разворачиваются слишком уж быстро, я понимаю. Ты попал в эпицентр бури и только теперь начинаешь понимать почему. Хочешь, остановимся на этом? Нет никакого смысла продолжать наш спор, который только раздражает тебя. Если ты решишь, что ее присутствие необходимо, я смирюсь и сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Но прежде, чем действовать, следует взвесить все последствия. Это единственное, о чем я тебя прошу. – Учитель-Волна взял Януэля за руки. – Корабль, который ты направил в самое сердце шторма, этот корабль, паруса которого надувают Волны… Не дай ему погибнуть, не позволь ему пропасть, соблазнившись пением сирены.
Лицо Януэля было по-прежнему хмурым, но он выразил согласие кивком головы.
– Я подумаю об этом, – прошептал он, почти не разжимая губ.
– Благодарю тебя.
– Теперь я должен увидеться с фениксийцами, – сказал он, направляясь к выходу.
– Януэль!
Сын Волны обернулся на пороге.
– Ты за штурвалом, не забывай об этом.
– Пока мне благоприятствует ветер… – ответил он, бесшумно закрывая за собой дверь.
В то время как часть подмастерьев ждала на вершине Башни появления Грифона, который должен был объявить о посланцах империи, Януэль принимал других в Зале Собраний.
Следы разгрома, воцарившегося там после схватки с Силдином, совершенно исчезли. Пол был застелен новыми коврами, а стены задрапированы тканями. Канделябры расставили так, чтобы в помещении не оставалось неосвещенных уголков и чтобы изгнать само воспоминание о вторжении Темной Тропы.
Это пиршество красок очаровало Януэля. Оно по-своему свидетельствовало об индивидуальности учеников этой Башни, как если бы каждый из них поставил на этих стенах свою подпись, чтобы их учитель мог, оглянувшись, ощутить их присутствие во время переговоров с грифийцами.
Примостившись на простом табурете, Януэль посвятил немало времени разговору с подмастерьями. Тесными рядами уселись на скамьи напротив Сына Волны те, кто принес ему прах Фениксов материнской лиги. Януэль простирал руки над Пеплом каждого из Хранителей, выслушивал от учеников все, что они могли о нем рассказать, и каждому давал четкое задание. Речь, прежде всего, шла о том, чтобы установить порядок непрерывных Возрождений из Пепла, что обеспечило бы труд кузнецов. Отныне огонь Фениксов должен был служить исключительно для обработки металла.
Януэль знал, что опыта присутствующих здесь подмастерьев было недостаточно для того, чтобы каждое Возрождение прошло успешно и безопасно. Вполне вероятно, что эта стратегия может повлечь за собой какие-то жертвы, это входило в расчеты Януэля. Сын Волны был уверен, что даже неудача и гибель кого-либо из фениксийцев внесут лепту в общее дело. Следовало всеми силами способствовать тому, чтобы поданный материнской лигой пример распространялся по империи Грифонов, вдохновляя другие гильдии и ордена, и послужил бы распространению подлинной революции по всему Миропотоку.
С тем же вниманием он выслушал кузнецов, которые показывали ему мечи, бережно хранимые фениксийцами в своих сундуках, а также еще не доведенное оружие, предназначенное августейшим властелинам империи. Януэль потребовал, чтобы все уже принятые заказы были выполнены безвозмездно. Тот, кто заключил контракт с лигой, мог бы однажды вспомнить о прощенном долге и оказать ей вооруженную помощь.
Наконец было необходимо разрешить самый важный вопрос. Кому подмастерья должны будут вручить все изготовленное оружие и каков будет критерий выбора достойных? По зрелом размышлении Януэль отказался от серии испытаний, которым подвергался бы каждый посетитель в доказательство того, что он сумеет правильно употребить оружие. Вместо этого он решил положиться исключительно на суд Фениксов. Действительно, обычай требовал, чтобы покупку оружия скреплял старинный обряд: мастер спрашивал у Феникса, который дал жизнь мечу, согласия на его вручение воину. Этот обряд означал передачу собственнику ключей от его оружия. В случае смерти воина меч терял свою силу, и она могла быть возвращена только в присутствии нового Феникса. Такой порядок был основой традиций лиги и ее богатства.
В конечном счете без согласия фениксийской лиги никто не мог воспользоваться оружием, изготовленным ее мастерами.
Януэль отныне поручал Фениксам попечение о выборе тех, кто достоин фениксийского оружия и сможет принести ему славу. Просителя следует судить скорее по его сердцу, чем по его талантам. Сын Волны знал, что отважное сердце, в союзе с подобным мечом, могло перевесить опыт ветерана, участвовавшего во многих битвах. Он собирался принять новую группу подмастерьев для обсуждения траурной церемонии в честь Мэтров Огня, когда с вершины Башни донесся приглушенный крик:
– Грифон! Они уже идут!
Ученики ринулись к бойницам, чтобы не прозевать момент прибытия посланцев империи. Януэль не сразу последовал за ними. Он испытывал смешанные чувства по отношению к этим переговорам, от которых зависел исход его замысла. Безусловно, если империя Грифонов согласится на его предложение, это уже будет означать победу. Это доказывало, что империя еще способна что-либо обсуждать и согласна его выслушать. С другой стороны, если встреча окончится поражением, он рискует вновь стать беглецом, противостоящим не только Харонии, но и могущественной империи.
Если события обернутся для него неблагоприятно, то всегда можно попытать удачи в сточных тоннелях, по которым ветераны не однажды выводили фениксийцев с их бесценным грузом за пределы города. Фарель напоминал об этой возможности и показал Януэлю тайный спуск в подземелье, которым пользовались Мэтры Огня, когда хотели незаметно покинуть Башню. Но юноша пока отказывался думать о бегстве. Он знал, что его аргументы превосходны и что империя ничего не потеряет, согласившись на его предложение. Ему все же хотелось верить в возможность соглашения, которое удовлетворит обе стороны. Он подумал о Фареле, о том, какое замкнутое выражение появилось на его лице при упоминании об алчных вожделениях, которые возбуждает власть Януэля над Хранителем. Кроме того, правители империи вовсе не забыли о гибели императора… Что бы Януэль ни совершил впоследствии – в их глазах он останется убийцей. Об этом не следует забывать. Не стоит также задевать самолюбия эмиссаров, если надеешься достичь желаемого результата.
