– Обвинения, Януэль? Меня удивляет, что мы должны вам о них напоминать. – Он повысил свой гнусавый голос, вибрирующий и поучающий: – Фениксийская лига виновна в пренебрежении к народу империи. По вашей вине тысячи граждан были истреблены и приговорены стать жертвами нападения Харонии, не имея права защищаться. Вы унижаете эту страну, которая умирает на ваших глазах. Сегодня уже не может быть и речи о том, чтобы оставить безнаказанным подобное равнодушие. Лиги, вашей лиги, Януэль, больше не существует. Отныне она принадлежит империи, которая желает получить право, простое право, защищать свои границы, без зазрения совести отдаваемые вашей лигой королевству мертвых. Вот обвинения, которые тяготеют над вами!
В какой-то момент Януэль обвел взглядом обращенные к нему лица. Они отражали враждебность и недоверие, повсеместно поддерживаемое распространявшимися о нем слухами. В глазах имперского коммерсанта он также прочел страх. В стороне от других, стараясь держаться ближе к двери, этот человек следил за его реакцией, как если бы боялся, что с минуы на минуту его уничтожит пламя Феникса. Януэлю стало ясно, какова на самом деле та власть, которой он обладает. Его путешествие поразило умы и отныне внушало страх. Он не знал, смеяться ему над этим или плакать.
– Я не подпишу эту капитуляцию, – заявил он. – Как, впрочем, этого не сделает и никто другой. Если вы хотите осудить убийцу императора, тогда судите Желчь; субстанция, что воспламенила Феникса Истоков, точно так же запалит и ваших Грифонов! Вам нужен виновный? Обернитесь к вашим Хранителям, потребуйте от служителей культа, чтобы они извлекли альмандин, украшающий лоб каждого из них! Лишившись его, они умрут, вы это знаете не хуже меня… Ваш суд неправеден, эмиссары империи. Ваш виновный живет в каждом Хранителе от начала веков, с тех пор как Война Истоков породила королевство мертвых. Вот ваше судебное дело… и ваш виновный! Харония, которая опустошает ваши земли, ваши фермы, которая истребляет ваших людей, каждое утро сверкает, как одетое в траур солнце, во лбу ваших Грифонов. Убийца императора живет возле вас, и единственное имя ему: Желчь. И если сегодня вам понадобилось отыскать виновного, охотно представляю его вам. Он никогда не пытался спрятаться, он подобно гангрене расползается по Миропотоку и готов его разрушить.
Делегация империи была совершенно не подготовлена к тому, чтобы услышать от этого юноши такой чеканный, хлесткий ответ.
– Миропоток болен, Миропоток агонизирует, и вы хотите судить меня? – обратился к ним Януэль чистым голосом. – Откройте глаза, господа, и я открою свои. Фениксийцы допустили страшную ошибку, лишив каждого мужчину, женщину, ребенка или старика той битвы, которая могла бы быть последней. Мы намерены исправить эту ошибку, мы собираемся открыть двери наших Башен для того, чтобы выросла армия, воинство, которое не остановят никакие границы и которое будет сражаться до последнего вздоха, чтобы отбросить Харонию. – Януэль говорил от всего сердца, стремясь высказать только правду и раскрыться таким, каков он и был: фениксийцем и сыном своей матери. – Но все это не имеет значения. Волны возложили на меня обязанность спасти вас, нас спасти. Моя власть над Желчью – тяжелое бремя. Если я добьюсь ее укрощения, то смогу помочь возрождению Фениксов, чей пепел рекой окружает Харонию, и тогда королевство мертвых станет достоянием небытия. Но для этого я нуждаюсь в вас. Я хочу, чтобы вы передали в мое распоряжение ваши корабли, солдат и Хранителей, это поможет мне добраться до Каладрии, где белые монахи обогатят меня знаниями и позволят мне довести свой замысел до конца.
Он умолк, с трудом переводя дух. Остолбеневший от изумления, Сол-Сим задавался вопросом, не спит ли он на мягких подушках в храме Альдаранша, опьяненный темным химерийским вином. Дерзость фениксийца была непостижима. Он по-разному представлял себе эту встречу, будучи убежден, что Януэль Юпытается просто выиграть время и спасти свою жизнь. Но подобные претензии… Неудержимый хохот прорвался из его горла. Он попробовал было подумать о чем-либо другом, но смех родился раньше Нервный, прерывистый и пронзительный, он прорвался с треском покореженного мельничного жернова.
Его спутники ждали, пока он овладеет собой, бросая смущенные взгляды в сторону фениксийца.
– Возьмите, наконец, себя в руки… – проворчал генерал, похлопывая Сол-Сима по плечу.
Священнослужитель, с увлажненными глазами, невнятно пробормотал извинения, расправил плечи и обратился к Януэлю, гневно целясь в него указательным пальцем:
– Убийца! Вы… вы убили императора! Как… как вы смеете оскорблять нас подобным образом? Этой ночью ваша голова скатится с плахи, а вы требуете… вы хотите, чтобы империя пошла к вам в услужение? Это смешно и… настолько абсурдно! – прищелкнул он.
– Может быть, и нет, – сказал Эшел-Он.
Во взгляде этого толстопузого коротышки Януэль не смог прочесть ничего, кроме любопытства. Любопытства напряженного и зоркого. В зале не было стульев, но имелась простенькая скамейка, на которую первым и уселся опекун, облегченно вздохнув.
Священнослужитель поднял брови.
– Вы собираетесь здесь остаться? – спросил он. – Выслушивать это сплошное вранье?
Опекун медленно снял свою шляпу и погладил пухленькой ручкой свой гладкий череп, где еще сохранялся пучок седеющих волос.
– Я располагаю временем, Сол-Сим. Капитуляция станет фактом после захода солнца. А пока мне бы хотелось узнать как можно больше.
Медель-Ан переминался с ноги на ногу, неуверенно оглядываясь. Он всегда как бы крался по жизни с болезненной осторожностью, и сейчас у него в голове была лишь одна мысль: поскорее покинуть душное помещение и оказаться как можно дальше от этого сомнительного подростка, который мог с минуты на минуту выпустить на свободу пламя Феникса. Не менее неприятен был ему и Сол-Сим с его безумными захватническими идеями, но Медель-Ан был готов присоединиться к его мнению. Чтобы выйти отсюда, следовало положить конец этим нелепым переговорам, подчеркнуть непримиримость, уже заявленную Сол-Симом, и поскорее привести к покорности этих сумасшедших.
– Друзья мои, – примирительно начал он, – давайте действовать разумно… – Он повернулся к фениксийцу: – Мессир Януэль, не поймите нас превратно. Империя имеет в виду беспристрастный суд, и мне кажется, что сейчас неподходящий момент для каких-либо категорических утверждений по поводу вашего дела. Присутствующие здесь эмиссары и я в первую очередь хорошо знаем, что видимость может быть обманчива и что придет время, когда мы в обстановке более благоприятной и… более спокойной проясним обстоятельства драмы. Выдвинутое против вас обвинение очень категорично, быть может даже бестактно, и я прошу вас принять наши извинения, если вы почувствовали себя уязвленным. Тем не менее я…
– Хватит! – обрезал его генерал Дан-Хан.
Коммерсант вздрогнул и пробормотал еще несколько неразборчивых слов, которые генерал выразительно отмел резким жестом.
– Януэль, – заявил он, – я пришел за убийцей и ключами от этой Башни. Каков ваш ответ?
