Януэль перенес свое внимание на учеников. То, что они оказались в материнской лиге, свидетельствовало о признании их талантов и глубоких связей, которые они поддерживали с Фениксами. За каждым из этих лиц угадывалась суровая жизнь, посвященная лиге и утверждению ее авторитета по всей империи. Они вышли победителями из бесчисленных испытаний, завоевав право служить здесь, под строгим надзором Мэтров Огня, и любой из них мог в один прекрасный день стать их преемником.
Януэль похитил у них этот шанс. Он разрушил надежды, питавшие их, когда они шли на жертвы, стараясь лоходить на своих учителей, когда они терпеливо ткали полотно содружества вокруг Пепла. И Януэль был им стольким обязан, что от волнения он с трудом произнес первые слова. Он справился со спазмом и на краткий миг подумал о своей матери. Воспоминания о ней всегда помогали ему унять тревогу. И вновь сработал эффект, на который он рассчитывал, и слова свободно полились с его губ.
– Подмастерья, – возгласил он, овладев своим голосом, – я… отныне я стал хозяином этой Башни.
Несколько учеников кивнули, но большинство не выказало никакой реакции.
– Я сознаю то, что нас разделяет, – продолжил он. – Без сомнения, я еще слишком молод, чтобы иметь право взять на себя такую ответственность. По правде говоря, у меня нет никаких прав унаследовать власть в сравнении с тем, что вас здесь объединяет, в этой Башне. Я не жил вместе с вами, я не страдал вместе с вами. Однако эти стены не слишком отличаются от тех, в которых я вырос в Седении. Я такой же фениксиец, как и вы. Я тоже подмастерье, и я не считаю себя лучше других. Просто сами события, сколь бы трагичны они ни были, оправдывают мои действия. Я не возгоржусь до такой степени, чтобы потребовать себе права ваших учителей. Действительно, они пожертвовали собой ради того, чтобы спасти именно меня. Но не заблуждайтесь по этому поводу. Они бросились на помощь не Януэлю… – Он сделал паузу, затем продолжил приглушенным голосом. – Они спасли Сына Волны. И именно в этом качестве я прошу вас оказать мне доверие. Я стою перед вами, потому что в моей судьбе приняли участие Волны. Только не подумайте, что они ее предрешили. Сегодня я должен собственными поступками доказать, что они не обманулись. – Он прерван свою речь, чтобы взглянуть на Фареля. Учитель, как ему показалось, одобрял его. – Я требую от вас такого же доверия, какое вы оказывали вашим наставникам. Если вы согласны идти за мной, то следует действовать единодушно, не вступая в споры, вы соглашаетесь на беспрекословное подчинение. Помните, через меня Волны несут надежду. Ни великим полководцем, ни даже великим жрецом я не являюсь. Никогда не забывайте о том, что я всего лишь Януэль, тот, в чьем сердце нашел приют Феникс Истоков и чьи вены питаются от синих потоков Волн.
На этот раз он прочел на их лицах одобрение, хотя ни один из них пока не осмеливался громко выразить это.
– До сегодняшнего дня вы были служителями фениксийской лиги, нашей лиги… Но этот период завершился.
Едва уловимая дрожь пробежала по рядам подмастерьев.
– Я не прошу вас предать Завет. Я требую, чтобы вы стали служителями того мира, ради которого вы решились отказаться от взоров женщин, от поддержки ваших отцов, от бесконечно нежного внимания ваших матерей… Вы согласились отказаться от всего этого во имя тяжкого труда; придя в эту Башню, вы покорились суровой дисциплине, и все это с единственной целью – служить жизни. Вашей жизни и всей той, что зарождается и растет на поверхности Миропотока. Вы ковали мечи, помогающие бороться со злом, и вы будете продолжать это делать. Мы остаемся фениксийцами, но отныне мы будем работать для Миропотока, а не для какой-либо гильдии, будь то в империи Грифонов или в Химерии.
С трудом переведя дух, Януэль увидел, насколько его речь проникла в сознание учеников. Выражения их лиц было противоречивым. Большинство, казалось, одобряли его и даже смотрели на него с оттенком боязливого почтения. Но была небольшая группа, явно более старших, которая выказывала несогласие с ним. Его ранило это инстинктивное недоверие, хотя оно и было ему понятно. Без них он был ничто. Никого из них он не знал лично, но вместе они олицетворяли все то, во имя чего он принял бой. Ради них он дал согласие отправиться в столицу империи, с тем чтобы возродить имперского Феникса. Ради них он избороздил эту империю вплоть до Альдаранша, чтобы предстать перед Повелителями Огня и подчиниться им. И вот теперь во имя своей борьбы он ожидал от них непоколебимого доверия. Их уважение было ему жизненно необходимо. Благодаря ему он приобрел бы силу власти, какую даже Волны не были в состоянии ему предоставить. Если бы ему удалось увлечь за собой этих юношей, ныне предоставленных самим себе, тогда бы за ним последовал и весь Миропоток. Прежде чем продолжить путь, он должен был увериться в этом. С тех пор, как умерла его мать, никто не учил его верить в себя. Убедившись в том, что они поверили в него, он пошел бы до конца, каждый миг своей жизни посвятил бы борьбе, чтобы оправдать принесенную Волнами жертву.
В его воображении промелькнуло воспоминание о Чане. В рядах Черных Лучников этот человек достиг совершенства, он жил с высоко поднятой головой. Но по воле случая он лишился своих способностей, и его рука, прежде уверенная и твердая, дрожала, когда он натягивал свой лук. С этого дня он перестал существовать. Не потому, что ослаб, а потому, что утратил доверие своих товарищей. Януэль не допускал, что нечто подобное может произойти с ним. Чего бы это ни стоило, он должен вырвать этих мальчиков из когтей империи. Если он не в состоянии спасти даже их, можно ли претендовать на спасение Миропотока?
Почему же теперь, когда ставка так велика, некоторые подмастерья все еще отказывают ему в доверии? Он знал ответ, но и знал также, как трудно будет их убедить. Прежде чем явиться в Зал Собраний, он сам с недоверием взвешивал решение, которое собирался предложить им. Это недоверие уходило корнями в историю лиги, обучение в которой совершалось при одном обязательном условии. Оно заключалось в соблюдении фениксийского нейтралитета, который мастера кузнечного дела возводили в ранг основополагающего закона. Как любой другой ученик фениксийцев, Януэль в первые часы своего пребывания в Башне пробубнил затверженные слова принципах этого нейтралитета, служивших ключом к его призванию. Что до Завета, то он хранил об этом молчание.
Юноша изо всех сил стиснул руку Фареля. Он Должен был спешить, силы начинали покидать его. Установленные Фениксом глушители боли постепенно ослабевали. Однако Януэль не хотел снова обращаться к Хранителю за помощью. Рука учителя питала его энергией, но столь же действенной, как и жгучее пламя Феникса, хотя и не столь концентрированной.
Настал момент завершить свою речь и оставить за учениками право решить, пойдут ли они за ним или предпочтут священный обет нейтралитета, который они поклялись соблюдать. Ему потребовалось сделать усилие, чтобы прочистить горло и вновь обратиться к ним.
– Я не намерен узурпировать власть, – отчеканил он. – По крайней мере, я не стану навязывать ее тем, кто пожелает покинуть эту Башню. Если вы решите уйти, вы уйдете навсегда. Там, снаружи, вас ожидают грифийцы. Не бойтесь, они не убьют вас. Напротив, они позаботятся о том, чтобы у вас ни в чем не было нужды, ибо ваше умение необычайно ценно для них. Тот, кто сделает этот выбор, никогда не будет в моих глазах предателем, я даю вам слово. Но если вы решите остаться, это будет означать, что вы избрали меня своим повелителем.
