– Чистая потеря времени, – сквозь зубы процедила пегасинка, поднимая табурет.
Она уселась и взглянула туда, где был Зименц. Он лежал прямо на полу в позе зародыша в утробе и тихо стонал.
Опершись на свою дубину, Кованый спросил Жаэль, указав на него взглядом:
– Что об этом думаешь?
Пегасинка, положив арбалет себе на колени, прилежно поглаживала твердое дерево.
– Не знаю. Если нам предстоит возиться с ним все время, будут, я думаю, серьезные основания для беспокойства.
Афран подошел к ним.
– Лично я, – сказал он, – счел бы естественным от него избавиться. И наконец, какие способности делают его столь ценным?
– Ты видел, что он со мной сделал? – сухо возразила она ему.
– Впечатляет, я с тобой согласен.
– Ведьмины штучки, мать его за ногу! – уточнил Кованый.
– Известно, откуда он родом? – поинтересовался ликорниец.
– Из Земли Василисков, – хихикнул толстяк. Афран повернулся к нему с натянутой улыбкой:
– Слушай меня внимательно, дремучее толстокожее. Прикуси язык и молоти только своей дубиной, так будет лучше для всех…
– Тебе охота ее отведать, красавчик? – насмешливо осведомился толстяк, поигрывая своим оружием.
– Прекратите, вы оба! – вмешалась Жаэль. Она вложила новую стрелу в свой арбалет и обернулась к Афрану:
– Известно не очень многое… Он родился в Земле Василисков, был скульптором видений и кончил тем, что угодил в Химерию наемником.
– Скульптор видений, ничего себе! – проворчал толстяк, сплевывая в сторону Зименца.
– Какого послушания? – спросил Афран.
– Работа в металле, я полагаю.
– Это что еще за фигня с послушанием? – не понял Кованый.
– Я тебя умоляю… – Афран хлопнул в ладоши.
– Он ваяет мечты в металле, вот и все. Он входит в твой мозг, устраивает облаву на твое подсознание и на все, что там увидит, и представляет все это в металле. Другие делают скульптуру в дереве, в глине… А он в металле.
– Говорят, что эти наиболее опасны, – серьезно сказал ликорниец.
– Как будто да, – согласилась Жаэль.
– А девочка? – не выдержал Кованый. – Мы…
– Забудь о ней! – обрезала она. – Об этом разговор окончен, усек?
– Жаэль, я умоляю! – отозвался Афран. – Она ушла с этим капитаном… Офицер имперской армии. Он обязательно предупредит своих начальников, а как же ты думаешь? С завтрашнего дня сюда прибудут войска прочесывать все окрестности, чтобы отыскать нас. Наконец, если говорить откровенно, давай смотреть в лицо фактам!
– Ты паникуешь раньше времени, приятель. Во-первых, никто не намерен здесь оставаться…
– Да что ты об этом знаешь? – перебил он ее.
– Дай мне закончить! Итак, во-первых, мы не останемся. Во-вторых, на одно мгновение поставь себя на место этого капитана… Поразмысли! Ты полагаешь, что он уже бежит в столицу? Напоминаю тебе, что он тащит за собой двух девчонок и, должно быть, думает, что за ним уже гонятся по пятам. Ты понимаешь, что я имею в виду? Этот парень постарается уменьшиться до иголки в стоге сена на предстоящие дни. Он будет прятаться и караулить своих малышек. А тем временем мы будем уже далеко.
– Очень может быть, – допустил он. – Но пока необходимо, чтобы за нами явился Арнхем.
Жаэль выразила согласие легким движением век. Без властителя они были заперты здесь, на этом холме, пронизанном излучением Харонии. Если они покинут пространство, ограниченное Темной Тропой, от их тел ничего не останется почти за одно мгновение. Что же касается Арнхема, то он открыл невидимый путь из этого пространства, чтобы уладить в Миропотоке несколько личных дел. На худой конец, они могли бы попытаться пройти за ним след в след. На худой конец… Во всяком случае, успокоила она себя, он обещал к ночи вернуться, чтобы удлинить Темную Тропу до Альдаранша и, по мере возможности, до здания материнской лиги фениксийцев. Ей не терпелось в свою очередь наконец стать властительницей и научиться управлять Темными Тропами. Она все меньше мирилась с мыслью о своей зависимости от капризов Арнхема, с тем, что она всего лишь молчаливая пассажирка сумрачных тропинок, подчиненная воле своего проводника. А пока надо было надеяться, что властитель не задержится в пути и вернется за ними раньше, чем капитану достанет мужества поднять в армии тревогу. Горстки солдат она не боялась никогда. Зато очень опасалась Грифонов, и вероятность столкнуться с ними приводила ее в состояние крайней нервозности.
– Что нам делать с ним? – неожиданно прервал ее размышления Кованый, указав на Зименца.
– Дождаться, пока он не придет в себя, – отозвалась она.
– Можно было бы убить его, – тихо сказал ликорниец. – Сейчас было бы очень легко от него избавиться и свалить его смерть на солдат.
Жаэль потерла грудь в том месте, куда ее ударил Зименц. Предложение Афрана соблазняло ее, но интуиция диктовала ей совсем другое. Василиск мог оказаться исключительно полезным при захвате Януэля, она это сознавала. Как, очевидно, сознавал и король, который настоял на его включении в группу, несмотря на протесты всех остальных.
– Он нам необходим, – заключила она против собственной воли.
– Ты уверена? – не унимался Кованый. – Расколоть его крошечную фарфоровую головенку – ведь это же недолго.
– Меня чарует изящество слога этого печального толстокожего… – не уставал глумиться Афран с отчаянием во взгляде.
– Заткни пасть, пижон.
– Изволите повторить?
Тон повысился на целый градус.
– Вы оба просто не в состоянии заткнуться! – заорала Жаэль.
– Он первый начал, – проворчал толстяк.
– Ну так и не обращай внимания и кончай ему подыгрывать.
– Как же, как же, – процедил сквозь зубы Кованый, злобно пнув ногой ближайший к нему труп солдата.
Ликорниец прищелкнул языком и вложил свою шпагу в ножны, затем направился к Зименцу. Василиск уже не стонал. Его глаза были закрыты, и он дергался, как если бы ему снился кошмарный сон. Афран присел возле него и легонько потряс его за плечо.
– Я бы на твоем месте его не трогала, – сказала Жаэль, приблизившись.
Тот отдернул руку и поднял на нее глаза:
– Он может действовать и во сне?
– Когда он спит, его могущество возрастает, – мрачно подтвердила она. – Тем более что он не получил желаемого…
– Когда он объявил, что голоден, я не знал, что речь шла о девочке.
– Он высоко ценит детские грезы. Они дают ему полное удовлетворение.
