Бычьи наскоки Улана придали бою некий ритм, раз за разом описываемая секирой дуга наводила на мысль о движении маятника. Поднимая орудие в начале каждого замаха, Мерак ставил левую руку поперек груди. Когда топор разрезал воздух перед самым пляшущим Нилоком, торс Мерака поворачивался у талии, и правое плечо на миг открывалось, прежде чем оружие возвращалось в исходное положение, хотя щит по-прежнему заслонял грудь и живот. Но секира возвращалась так быстро, что Нилоку просто не хватало времени для удара.
Однако когда соперники начали шестой круг, Нилок выказал удаль, которая некогда и дала ему место среди предводителей Дротта. Он пренебрег щитом, вскинул свой клинок над левым плечом и яростно рубанул поперек обратного движения секиры Мерака. Меч ударил Улана чуть ниже правого плеча, оставив красную полосу на его бицепсе. Алые капли брызнули на утоптанную траву, Мерак крякнул и ответным ударом заставил Нилока отпрянуть назад. Но алый поток уже струился по жилистой руке. Скупая улыбка показалась на лице ала-Улана, и когда топор просвистел снова, он подставил под него свой щит. Секира ударила в диск с силой, от которой вздрогнуло тело Нилока. Борс увидел, как тот раскрыл рот, и подумал, что в черных глазах мелькнуло сомнение. Но щит принял удар, не расколовшись, а его владелец удержался на ногах. В ответ Нилок рубанул вновь, на этот раз целясь противнику в ребра. Верзила-Улан отразил удар щитом; лязг металла о металл прогремел в полном молчании, разлетевшиеся искры смешались с пламенем факелов. Казалось, рука Нилока должна онеметь от запястья до плеча — но меч как будто проскользнул по поверхности щита, чтобы попасть Мераку по ребрам и оставить порез, не менее глубокий, чем на бицепсе. На этот раз он вызвал у противника крик боли, и Нилок начал использовать свое преимущество.
Теперь Мерак двигался медленней, понимая, что лишь силы и ярости для победы нынче недостаточно. Он отступил назад, стискивая секиру в обеих ручищах. Нилок двинулся вперед, приседая за щитом и отбивая им улары, которые лавиной обрушивал Мерак. Время от времени он делал выпады мечом, вынуждая Улана отступать все дальше и дальше после каждого укола острием по животу или бедрам. Вскоре Мерак вынужден был сосредоточиться на обороне, принимая на свой небольшой щит коварные укусы, которые грозили выпустить ему кишки. Нилок время от времени издавал свой боевой клич: «Яррум!» — и гнал противника все дальше.
Мерак умолк. Страх начал проступать на его лице и сощуренных глазах. Он стал отражать удары секирой, держа ее рукоять у самой головы, дыхание его участилось, когда схлынул начальный прилив боевого безумия; теперь Улан понял, что впереди маячит поражение. Он осторожно пятился по кругу, по которому недавно наступал. Волчья улыбка тронула губы Нилока, и он ударил по топорищу, словно при рубке дров. Мерак понял, что может потерять оружие, и быстро убрал левую руку. То был хитрый ход, ибо меч Нилока не встретил сопротивления и врезался в землю — меж тем как Улан вновь отступил назад. Мгновение спустя секира взметнулась вверх тыльной стороной, подобно молоту, который раздробил бы Нилоку челюсть и лицо, попади он в цель.
Но удар в цель не попал, на его пути оказался щит. Топор ударился об укрепленную магией кожу с силой, от которой топорище чуть не вывернулось из хватки Мерака. А меч, взмывший от земли по огромной дуге, оставил бледно-синий след на торсе Мерака — от талии до левого плеча. На бородатом лице вспыхнуло недоверие, сменившееся вскоре хмурой сосредоточенностью. Пляшущий клинок Нилока блестел в неверных языках пламени, словно обладавший собственной жизнью, вынуждая Мерака вновь и вновь отступать от ливня ударов.
Теперь Нилок бился безжалостно, не сомневаясь более ни в волшебстве Тоза, ни в скорой гибели Мерака. На его обнаженном торсе пока не было видно крови, ни одна рана не ослабляла его и не замедляла движений, единственными повреждениями пока были лишь несколько синяков, которые Нилок незаметно получил в пылу схватки. Держа перед собой щит, он рубил и колол, изматывая Улана все новыми атаками и пятная траву его кровью. Мерак в отчаянии решился на крайность. С криком: «Мерак! Мерак!» — он направил секиру прямо в лицо противнику и шагнул вперед, когда ала-Улан поднял щит, чтобы зацепить его изгибом кривого лезвия. Этот ход дал более сильному противнику преимущество — Мерак вплотную приблизился к Нилоку и ударил своим маленьким щитом в темное улыбающееся лицо.
И вновь менее массивный боец должен был оказаться оглушен или покалечен, утратить прикрытие и оказаться под секирой Улана. Но опять правая рука Нилока словно бы двинулась быстрее, чем мог уследить глаз: зрители увидели не пошатнувшегося Нилока с хлынувшей изо рта кровью, а левую руку Мерака, проткнутую нилоковым мечом. Клинок пронзил запястье Улана, вынудив того вскрикнуть от боли, когда Нилок повернул клинок в ране и рывком вытянул его обратно. Кровь несколькими мощными всплесками хлынула из поврежденных сосудов, ладонь Мерака скрючилась, точно коготь, ибо удар перерубил кости и сухожилия. Нилок толкнул противника щитом в грудь, и тот отлетел, взмахнув секирой в тщетной попытке защититься. Теперь ясно было видно, что Улан ослаб от множества ран, он дышал резко и мучительно, своей неровностью это дыхание походило на дыру в его запястье.
Солнце еще не успело полностью исчезнуть за верхушками деревьев, его лучи смешивались со светом факелов, омывая грозным сиянием картину боя. Нилок преследовал Мерака, небрежно отражая удары секиры, его глаза сверкали, волчья ухмылка не сходила с жестких губ. Вот он повернулся, приняв удар секиры на щит, и с размаху опустившийся меч отсек Мераку руку у плеча. Свежая кровь брызнула на щит. Мощный вздох вырвался у зрителей: секира Мерака, рукоять которой все еще сжимала отрубленная рука, упала наземь. Улан тремя огромными шагами отскочил назад, пялясь на обрубок плеча. Его мощная голова поворачивалась из стороны в сторону, словно он не верил своим угасающим глазам. Нилок завопил и нанес мечом жуткий удар, метя по шее противнику, чуть выше серебряно-золотой полосы уланского торквеса.
Голова Мерака отлетела прочь, и кровь столбом выплеснулась из перерубленной шеи. Затем бычья туша рухнула на колени и оказалась повергнута к стопам Нилока. Ала-Улан стоял на месте, и меч все еще двигался в его руке, словно ища новой поживы.
Казалось, хозяину удалось приложить усилие, чтобы успокоить его, всадив в землю рядом с еще подергивающимся трупом. На поляну упало великое безмолвие. Нилок снял с руки щит и бережно поставил его подле меча. Затем преклонил колени, чтобы снять с шеи мертвеца торквес Улана. Подняв окровавленный обруч, сплетенный из серебра и золота и еще сильнее покрасневший в свете закатного солнца и огней, он задержал его в высоте, чтобы видело все Становище, а затем торжественно обошел курган.
Борс услышал шепот Дьюана: «Ашар!»
Затем Тоз каркнул, точно ворона:
— Нилок Яррум! Нилок Яррум!
Даже гехримиты Мерака присоединились к ликованию, подняв в знак приветствия мечи и гремя копьями о щиты. В конце концов это был честный бой, и Нилок Яррум в открытой схватке доказал свое право носить торквес Улана. Никто в этом более не сомневался.
Борс следил, как Нилок Яррум сорвал со своей шеи серебряный торквес и надел вместо него серебряно-золотой. Вождь оглядел тесные ряды людей Дротта и поднял руки, призывая к молчанию. Море запрокинутых лиц ответило ему взглядом, собравшиеся ожидали слов нового предводителя. Голос Нилока гулко прозвенел в тишине.
