— Я… — начал было Кедрин… и осекся. Он замер, приоткрыв рот, словно у него перехватило дыхание.
— Что случилось?
Ее охватил страх. На лице Кедрина застыло странное выражение, которое было невозможно описать. Он моргнул, неуверенно поднял руки и крепко прижал ее ладони к своей коже — так, что они прикрыли щеки и виски. Потом его глаза снова раскрылись… и расширились.
— Я вижу, — произнес он с ужасом.
— Что?!
Удары ее сердца, казалось, эхом отдавались в стенах каморки. В ушах стоял звон, и Уинетт показалось, что она ослышалась.
— Я вижу! — Кедрин поднял голову, прижимая ее ладони к своему лицу, словно страшась потерять соприкосновение с ней. — Ты плакала. У тебя волосы растрепаны. Ты выглядишь так, будто своим глазам не веришь.
Она покачала головой.
— Ты качаешь головой. Уинетт, я вижу!
— Кедрин, — она высвободила руки и поднесла к его лицу ладонь, загнув большой палец и мизинец. — Сколько пальцев?
— Три.
Внезапно он застонал, лицо исказила гримаса боли.
— Ушло… — Он стиснул виски кулаками. — О Госпожа… Опять все исчезло!..
Уинетт почувствовала, как по телу пробегает дрожь. Она снова охватила его голову и заглянула в глаза. Лицо Кедрина, еще миг назад сведенное отчаянием, разгладилось, как по волшебству, и он почти шепотом проговорил:
— Это твое прикосновение! Я опять вижу!
— Смотри, — не отрывая руки от его виска, Уинетт освободила другую и сняла сосуд с полки. — Что это?
— Кувшин, — уверенно ответил Кедрин. — Небольшой кувшин из коричневого стекла. На нем запечатанная крышка.
— А теперь? Она убрала руку — и он закусил губу:
— Ничего.
— А теперь? — ее ладонь снова легла ему на висок, и Кедрин улыбнулся.
— Все возвращается. А твоя улыбка — как солнце.
Уинетт поставила сосуд на место и погладила Кедрина по голове.
— Я просила Госпожу указать мне путь, — тихо сказала она. — Уверена, это и есть ответ на мою молитву.
— Твои руки возвращают мне зрение, — проговорил он, благоговейно касаясь ее пальцев, все еще лежащих на его лице.
— Это Госпожа возвращает тебе зрение, — поправила Уинетт. — Мои руки — лишь орудие в Ее руках.
— Значит?..
— Значит, ты снова станешь видеть! Возможно, не сразу, но со временем… с помощью мудрости Эстревана…
Кедрин спрятал лицо в ее теплых ладонях и прижался к ним губами. Глядя на него, Уинетт почувствовала, что улыбается. Она поняла, что делать. Это был ответ, которого она ждала.
— Я поеду с тобой, — произнесла она.
Кедрин засмеялся, встал и, забыв обо всем на свете, прижал ее к себе. Радость, сияющая на его лице, передалась и ей. Ладони Уинетт все еще лежали на его щеках, когда он наклонился и коснулся губами ее губ — а потом закрыл глаза. Больше его ничто не беспокоило. Надежда возродилась.
Ее губы подались, отвечая на его поцелуй. Неужели?.. Но в этот миг она выпрямила руки и отстранилась. Правда, ее ладони все еще лежали у него на щеках — и он видел ее лицо.
— Я поеду с тобой… но я все еще Сестра. Ты должен это помнить. Мы оба должны помнить.
Это не имело значения: он был слишком счастлив.
Глава четвертая
Правая рука Кедрина судорожно вцепилась в луку седла. Вокруг него переговаривались воины, поправляя оружие. Победоносная армия Тамура готовилась торжественно войти в Твердыню Кэйтина.
Настроение юноши передалось его скакуну. Кешский боевой конь, огромный жеребец вороной масти, то и дело шарахался в стороны и пританцовывал, нарушая строй. Рядом послышалось недовольное ворчание Тепшена. Кедрин выдохнул сквозь сжатые зубы, заставляя себя успокоиться. Потом освободил руку и, чуть нагнувшись, потрепал встревоженного коня по холке. Жеребец вскинул голову, под бархатистой шкурой перекатывались мощные мышцы. Бедир, гарцевавший во главе колонны, уже поворачивал коня, чтобы подъехать к сыну. Лицо правителя было мрачно, как небо у них над головой.
— Все в порядке, — заверил Кедрин. Впрочем, его вид говорил совершенно об ином, и Бедир, приблизившись, положил руку на плечо сыну.
— Ожидаешь чудес?
— Только одного.
— Оно непременно произойдет, — Бедир постарался говорить уверенно. — Ты уже убедился, что слепота проходит.
— От случая к случаю! — в голосе юноши появилась горечь. — Неужели Госпожа просто шутит?
— Я так не думаю.
Бедир посмотрел сыну в глаза, словно мог встретиться с ним взглядом. Повязка была снята, и ветер играл темными волосами юноши.
— Наверно, Она учит тебя терпению. Уверен, в конце концов Она непременно дарует тебе исцеление. Я в этом мало что понимаю… Думаю, ответы, которые ты получишь в Эстреване, дадут тебе больше.
— Конечно, — Кедрин устало кивнул. — Но, отец, это просто невыносимо! Видеть — а потом опять становиться слепым! Кажется, что ты исцелен… — он криво усмехнулся, — и тут же возвращаешься во тьму.
— Но не в безнадежность.
— Я нетерпелив, — Кедрин передернул плечами и заставил себя улыбнуться. — Я хочу, чтобы мои надежды поскорее сбылись.
— Так и будет.
Бедир сжал плечо сына, и улыбка Кедрина стала чуть более непринужденной.
— Я это переживу, — пообещал он.
— Я знаю.
Рука Бедира соскользнула с плеча юноши. Правитель натянул поводья, пропуская колонну тамурских воинов. Повозка, в которой ехала Уинетт со своими пожитками, поравнялась с ними, и Сестра приветливо улыбнулась из-под полога. Бедир подъехал поближе.
— Как он? — спросила Уинетт.
— Явно не в духе. Появилась надежда, и он никак не дождется, когда она осуществится.
Сестра кивнула.
— Могу посоветовать только набраться терпения. Все это очень странно, я сама толком не понимаю, что происходит. Но я уверена, Сестры Эстревана смогут разобраться.
— Надеюсь на это, — с жаром отозвался Бедир. — Я так благодарен, что Вы поехали с нами!
— Я верю, на то была воля Госпожи, — промолвила Уинетт. — Я лишь следую ей.
— Конечно, — Бедир поднимая руку, приветствуя новый отряд воинов, пришпорил коня и вновь занял место во главе колонны. Армия Тамура двигалась на запад.
Уинетт смотрела вслед Бедиру, пока он не поравнялся с Кедрином. Юноша гарцевал на своем огромном жеребце, и ее взгляд задержался на стройной фигуре принца. Широкие плечи развернуты решительно и гордо, голова чуть запрокинута, словно он всматривается в далекий горизонт, волосы более не стягивает повязка, и они развеваются на ветру, который гуляет над равниной… Повозка чуть покачивалась на ровной наезженной дороге, мерный скрип навевал дремоту. Возница, угрюмый немолодой воин по имени Дис, был так молчалив, что мог показаться немым. Но Уинетт была готова благодарить его за это молчание. Ей еще много о чем нужно было подумать. Первая часть путешествия заканчивалась. Они приближались к дому Кедрина.
