Шаманов было пятеро — по одному от каждого из кланов Дротта. Кедрину не требовалось зрения, чтобы их обнаружить: они принесли с собой запах старого пота и отсыревших звериных шкур. Каждый из них, как объяснил Корд, был связан с каким-то из обитателей леса и заимствовал его силу и ловкость, чтобы употребить их на пользу своему клану. Медведь, дикий бык, лесной кот, волк, вепрь… Эти звери были тотемами кланов. Шкуры, которые служили шаманам плащами, сдирали со священных животных живьем и, разумеется, не подвергали выделке. Двое из шаманов были в почтенном возрасте, трое — еще молоды. Все пятеро с подозрением косились на незваных пришельцев из Королевств.
Корд долго беседовал с ними. Из того, что успела перевести Уинетт, Кедрин понял, что они сильно сомневаются в успехе его отчаянной затеи. Похоже, поражение Орды и исчезновение Посланца ослабило не только Эшера, но и шаманов. Во время длинной речи, обращенной к ним, Корд не раз сжимал рукоять кинжала и до половины вытаскивал клинок из ножен. Судя по всему, власть Улана оказалась более сильным доводом, чем все возражения шаманов. Корд позвал своих гехримов и что-то сказал им. Те поспешно покинули шебанг и вскоре вернулись с ала-Уланами. С этого момента спор разгорелся с новой силой.
Уинетт уже не успевала переводить. Рога, наполненные пивом, ходили по кругу, но это не способствовало дружелюбию. Шаманы снова начали возражать, гортанные голоса звучали все громче. Корд, случайно или намеренно, поднял старый вопрос о главенстве в племени. Насколько Кедрин мог судить по тону спорящих, ала-Уланы держали сторону Корда — скорее всего, не столько из желания ему помочь, сколько ради того, чтобы укрепить свои позиции и потеснить шаманов. Кедрин вцепился в руку Уинетт, Тепшен сидел справа от него. Да, нелишне будет изучить бьяван или даже язык Дротта, чтобы участвовать в переговорах наравне с варварами. Сейчас решалась его судьба, а он мог только предполагать, как складывается ситуация — не говоря уже о том, чтобы вмешаться.
Кедрину ничего не оставалось, как разглядывать шамана, который в этот миг обращался к остальным с длинной пламенной речью. Это был старик, одетый в шкуру вепря. Шлем в виде кабаньей головы крепился так, что железная пластина с громадными кривыми клыками двигалась вместе с челюстью. Лицо было скрыто почти полностью, и лишь однажды Кедрин поймал взгляд старого шамана. Юноша попытался понять, что мелькнуло у того в глазах, но тот уже повернулся к Корду. Не успел умолкнуть шаман-вепрь, как в разговор вступил молодой человек, мускулистый, как медведь, чью шкуру он носил. Ему отвечал один из ала-Уланов — очень тихо, Кедрин не понял, что звучит в его голосе. Кажется, вождь был бы рад взять более вызывающий тон, но не мог побороть привычное почтение.
Потом говорил Корд, потом шаман, чья голова была украшена рогатым черепом быка, потом другой вождь, потом снова Улан…
Все это продолжалось и продолжалось. Кедрину начинало казаться, что воздух начинает сгущаться, словно слова превращаются в нечто ощутимое, похожее на липкий туман. Он смешивался с жарой и тяжелым запахом шкур. Голова налилась свинцовой тяжестью. Ему безумно захотелось встать, протолкаться к выходу и оказаться на свежем воздухе. Наверно, уже ночь… Он собрал все свое терпение и вытянул ноги, почти онемевшие от неподвижности. Поглядев в сторону Уинетт, юноша поймал ее взгляд. Сестра чуть заметно улыбнулась. Ее лицо было безмятежным. Спокойствие окружало ее, как облако. Кедрин чувствовал, что дышит вместе с ней этим спокойствием. Бесконечные разговоры, которых он не понимал, уже не казались ему такими невыносимо долгими. Надо только сидеть молча и ждать. Справа от него неподвижно застыл Тепшен — ноги скрещены в щиколотках, лицо невозмутимо, как у статуи. Казалось, эти споры не вызывают у него никаких чувств.
И тут стало тихо — так неожиданно, что Кедрин вздрогнул. Корд повернулся к нему и произнес:
— Они согласны.
— Когда? — спросил Кедрин.
Улан почесал бороду.
— Через две ночи после сегодняшней. Они говорят, время самое благоприятное.
— Благодарю тебя, Улан, — Кедрин поклонился. — И их тоже.
Корд, очевидно, передал это шаманам. Все пятеро как один повернули голову к Кедрину, потом тот, что носил шкуру быка, кивнул, принимая благодарность. Шаманы и ала-Уланы встали и покинули шебанг Корда.
Едва полог опустился, Корд фыркнул и снова приложился к рогу с пивом.
— Они не хотели тебе помогать, — небрежно объяснил он. — Мне пришлось им напомнить, что ты — хеф-Аладор, а я их Улан. И пообещать им «кровавого орла». Наверное, это их убедило.
Он расхохотался и заколотил могучим кулаком по столешнице, так что стол задрожал. Кедрин беспокойно посмотрел на Улана. Неужели нельзя обойтись без угроз?
— Они это сделают? И не передумают?
— Когда ты окажешься в Нижних пределах? Нет. Я сказал им: если с тобой что-то случится — из-за них… все пятеро отправятся вслед за тобой.
Улан снова хохотнул. Он выглядел весьма довольным.
— Предательства не будет, друг. А от всего остального они тебя защитят.
— Спасибо, — пробормотал Кедрин. Откровенно говоря, доводы Корда не вполне его убедили.
— Не стоит, — Корд махнул рукой и добавил, подтверждая мысль, которая возникла у юноши во время переговоров: — Шаманы слишком много мнят о себе. Хороший повод напомнить им о власти Улана. Ала-Уланы тоже были за меня — слишком много народу полегло у вашей крепости… Они слушали Посланца. Он привел нас на погибель и покинул.
Кедрин кивнул и пошевелил затекшими ногами. Корд поднялся и поманил их за собой:
— Идем, пусть мой народ увидит хеф-Аладора. Потом поедим.
Следуя за ним, принц и его спутники вышли из шебанга. Их тут же окружили гехримы. Корд вел их по месту Сбора. Воины толкались и таращились на Кедрина, женщины высоко поднимали детей, чтобы те могли увидеть человека, сразившего Нилока Яррума. Множество костров перед шебангами разрывали мрак, но ярче всех полыхал огромный погребальный костер на вершине кургана Друла. Казалось, могучее пламя отгоняет ночную тьму. Диск луны рядом с ним казался бледным, и Кедрин заметил, что до полнолуния осталось два-три дня.
— Скоро Мать-Луна наполнит чрево, — сказал Корд. — Тогда все будет сделано.
Кедрин кивнул и почувствовал, как забилось сердце.
Два последующих дня все становище приходило смотреть на Кедрина и его спутников, как на чудо — совсем как в Высокой Крепости и по дороге в Твердыню Кэйтина. Юноша в сотый раз повторял рассказ о поединке с Нилоком Яррумом. Женщины подносили к нему младенцев, чтобы он к ним прикоснулся. Калар и Уайл, купались в лучах славы — всем стало известно, что именно они привели в становище хеф-Аладора. Кедрину пришлось нанести им визит и долго любоваться имуществом Рагнала и Нарра, которое к ним перешло. Воины Дротта донимали Тепшена просьбами показать свой меч. Уинетт, как обычно, не преминула пополнить свои запасы трав. Каждый день начинался и заканчивался пиром, а на ночь гости располагались в жилище Корда. Кедрин и Тепшен спали рядом, а Уинетт — за занавеской, целомудренно отгородившись от взглядов мужчин.
