Ирла вновь отложила щетку и начала выбирать платье. После бани она была лишь в легком исподнем, и Бедир любовался гибкими движениями ее тела.
— Возможно, Арлинне права — любовь меняет человека.
— Арлинне сама себе не верила, — отозвался Бедир, глядя, как она перебирает сорочки. Выбрав одну, Ирла посмотрела ее на свет и на миг оказалась отгороженной от взгляда Бедира шелковой занавесью. — А ты? Ты в это веришь?
— Если это касается Хаттима… — надев сорочку через голову, она восхитительным движением разгладила ткань, — не верю.
— Думаешь, заговор?
Ирла помолчала, строго разглядывая платья. Наконец, она остановила выбор на светло-голубом, прошитом серебряной нитью.
— Не представляю, какой и ради чего. Если Хаттим действительно готов принять нашего ставленника на престоле Усть-Галича… что ему остается? Он не может занять Высокий Престол, пока Дарр не умрет и Эшривель не станет королевой. К этому времени его войско будет давно распущено. А сейчас… как он может рассчитывать на силу оружия? Он должен знать, что Ярл ударит ему в тыл, а потом поднимется весь Тамур — стоит ему только попытаться.
— Вот именно, — кивнул Бедир. — Здесь явно какая-то тонкость.
Снова воцарилось недолгое молчание — Ирла поправляла перед зеркалом ожерелье. Широкий серебряный обруч под пару ожерелью стягивал ее волосы, не позволяя им падать на лицо.
— Об этом я тоже поговорю с Бетани.
Ее муж молча уставился на ремень с ножнами, словно на свиток с пророчеством, которое можно было растолковать.
— А может быть, достаточно будет разговора с Хаттимом, — он решительно застегнул пряжку и опустил в ножны кинжал.
Но встреча с правителем Усть-Галича вызвала лишь новое недоумение.
С Хаттимом они столкнулись в небольшой комнате перед трапезной. Южанин был облачен в бледно-зеленый шелк, расшитый золотом. Штаны, светло-серые, как начищенное серебро, заправлены в сапоги из золоченой кожи. Эшривель не отходила от него, и Хаттим купался в лучах ее взгляда, полного обожания. Платье принцессы казалось копией его наряда. Вокруг жениха и невесты крутилась восхищенная компания придворных, в основном галичан. Свита Хаттима сильно разрослась: к ней присоединились военачальники, которые пришли с войском.
Правитель приветствовал Бедира и Ирлу как старых друзей, заботливо спросил о Кедрине и выразил участие — кажется, слегка наигранное, — когда узнал о происшествии на Фединском Перевале. Бедир не верил своим ушам. Лишь раз правителю Тамура показалось, что в глазах Хаттима мелькнуло торжество. Может быть, на самом деле вести с севера обрадовали галичанина? Как бы то ни было, это ничего не доказывало. Бедир поискал взглядом Чэйдина Химета и узнал, что молодой человек остался при войске.
— Сама учтивость, — шепнула Ирла, когда они последовали за Дарром в обеденный Зал.
— Воистину, — отозвался ее муж. — Однако по-прежнему не питает особой любви к Кедрину.
— Может быть, просто рад, что его здесь нет?
— Может быть.
За столом, установленном на возвышении, теперь хватало места только правителям. Дарр сидел во главе стола, по правую руку от него — Эшривель, по левую — Хаттим. Бедира с Ирлой усадили после принцессы, а Ярла и Арлинне — со стороны Хаттима. Принцесса не могла говорить ни о чем, кроме предстоящей свадьбы. Теперь, когда правители прибыли и обычай был соблюден, оставалось только назначить день. Она вся сияла. Бедир терпеливо слушал, как она восхваляла Хаттима и посвящала его в подробности празднования. Дарр был прав: Эшривель совсем потеряла голову. Со всех сторон раздавались тосты. Пили за жениха и невесту, за Дарра, за победу у Лозинских Ворот. Наконец Хаттим встал с полным кубком в руке и призвал к молчанию.
— Друзья мои, вы пьете за мое будущее. Благодарю вас. Если со мной будет принцесса Эшривель, оно может быть только радостным. А теперь я прошу поднять кубки за здоровье Ярла Кешского и госпожи Арлинне и за правителя Тамура Бедира Кэйтина и госпожу Ирлу. И прошу не забывать их сына Кедрина. Судьба помешала ему быть сегодня с нами.
Он повернулся сначала к Ярлу и Арлинне, потом — к Бедиру и Ирле.
— Выпьем за надежду. За возвращение Кедрина.
Последние слова потонули в одобрительных криках. Хаттим осушил бокал и через голову короля снова посмотрел на правителя Тамура.
— В прошлом у нас были… разногласия, Бедир. Но теперь, я надеюсь, мы будем друзьями. Искренне желаю, чтобы Кедрин поскорее вернулся.
— Благодарю, Хаттим, — Бедир улыбнулся, но улыбка получилась бледной.
— Ну разве он не чудо? — Эшривель тронула Ирлу за локоть. Глаза принцессы сияли.
Супруга правителя кивнула и со вздохом улыбнулась. Как и ее муж, Ирла не сомневалась, что учтивость галичанина — притворство и ничего более.
Ужин превратился в праздничное пиршество. Столы ломились от мяса и дичи, слуги подносили блюда с рыбой из Идре и редкими плодами из садов Усть-Галича и Андурела. Музыканты старались вовсю. Галичские напевы сменялись мелодиями Кеша и Тамура. Потом кто-то вышел танцевать, и вскоре по залу уже кружилось несколько пар. Наконец Дарр поднялся и чуть нерешительно напомнил, что время далеко за полночь. Эшривель возразила, и тогда Хаттим взял ее за руку и шепнул ей что-то на ухо. Принцесса надула губки, но поцеловала его в щеку и объявила, что идет спать.
— Если ты меня проводишь, — добавила она лукаво.
— Я хочу с тобой поговорить, — Дарр остановил Хаттима, который был готов последовать за своей нареченной. — Нам нужно кое-что обсудить, и как можно скорее.
— Я в твоем распоряжении, — улыбнулся Хаттим.
— Я жду тебя в моих покоях. Бедир. Ярл, вас тоже.
Когда Хаттим появился в покоях Дарра и приветствовал короля, на его губах сияла та же улыбка, с которой он покинул трапезную. Король молча указал галичанину на стул. Теплое желтое сияние светильников, смешиваясь с отблесками огня в очаге, играло на полированном дереве, и графины с вином, расставленные на низком столике, наполнялись тысячами золотых искр. Ярл успел переобуться в домашние туфли и расположился у огня. В его руке сиял кубок кешского вина — знаменитого «лайра». Другая рука как бы невзначай поигрывала резной рукояткой кинжала, висящего у него на поясе. Бедир сидел рядом, потягивая эвшан. Неровные блики скользили по лицу правителя, и его суровые черты, казалось, стали резче. Дарр нерешительно покосился на правителей, вздохнул, потом оправил свою пурпурную робу и сел. На какое-то время его взгляд полностью сосредоточился на графинах. Наконец король выбрал бледное вино из андурельского винограда. Хаттим налил себе эвшана и огляделся, словно хотел встретиться взглядом с каждым.
— Теперь свадьба может состояться, — заговорил Дарр. — Если Эшривель согласна, это дело нескольких дней.
Хаттим кивнул, не произнося ни слова. За ужином он не ограничивал себя ни в вине, ни в эвшане, но казался совершенно трезвым. Дарр был в замешательстве. Спокойствие галичанина начинало лишать короля самообладания и, похоже, это становилось заметным.
