Чудовище выгнуло свою змеиную шею в его сторону, могучая туша легко скользнула по взбаламученной воде. Клиновидный череп, за которым тянулся пенистый гребень, казался острием стрелы, летящей в Деруена. На миг он увидел, как серебристая пена порозовела — кровь его товарищей окрасила воду Идре. А затем мир заслонили два ряда зубов и дрожащее розовое горло за ними, а вокруг шевелились усики, скользкие и серые, как гниющая плоть. Неживые глаза горели огнем.
Тварь сомкнула челюсти, и Деруена Парса не стало. «Веррана» разбилась в щепки вскоре после того, как исчез ее хозяин. На поверхности осталось лишь обломки да жирные пятна крови. Течение понесло их на юг — последнее зыбкое напоминание о трех жизнях, что оборвались этой ночью.
Кругом воцарилось смятение. Рыбаки подплыли поближе, чтобы посмотреть, что произошло. В тот миг рядом никого не случилось, и никто ничего не понял. Вопли привлекли их внимание, но когда рыбаки приблизились настолько, чтобы что-то рассмотреть, лишь деревянные обломки плавали по воде. Позабыв о рыбе, они принялись прочесывать реку, светя фонарями и выкликая товарищей, но так никого и не нашли. Наконец, когда забрезжила заря и восточный край неба порозовел, поиски прекратились, и рыбаки повернули домой, в Дриссе. Там, собравшись в любимом прибрежном трактире, они долго решали, кому выпадет отнести дурную весть семьям пропавших, и сравнивали рассказы. Выбранные пошли выполнять свой печальный долг, а остальные направились в молельню, чтобы их просветили тамошние Сестры. Но что они могли рассказать Сестрам? Они слышали крики, видели обломки лодок. Своих друзей они не нашли ни живыми, ни мертвыми. Впрочем, и Сестры вряд ли могли пролить свет на это странное и жуткое происшествие. Они описали его, как смогли, и стали молиться за души без вести пропавших. Но происшествие в Дриссе так и осталось загадкой.
* * *
Браннок напыщенно взмахнул рукавом нежно-зеленой рубахи, отвернул его и вытряхнул кости в подставленную чашечкой смуглую ладонь. Кости покатились по блестящей дубовой столешнице, запнулись и остановились. На обеих верхних гранях были тройки. Сверкнув белозубой ухмылкой, смуглый полукровка протянул руку и сгреб кучку монет, лежавшую близ оловянной фляги с бледно-желтым вином.
Лицо Тепшена Лала сохраняло загадочно-непроницаемое выражение. Он взял кости. Выпало пять. Кьо потянулся к поясу, извлек из кошелька монету и бросил товарищу. Браннок поймал ее на лету и улыбнулся еще шире, расплывшись чуть не до ушей.
— Может, достаточно? — кротко осведомился он. — Или ты твердо решил играть, пока не разоришься?
Тепшен хмыкнул, взял флягу, наклонил над чашей и налил вина до краев. Потом поднял чашу, не пролив ни капли, выпил, не сводя с Браннока спокойных глаз, и поставил чашу на стол.
— Лучшее из трех, — его слова не прозвучали вызовом.
— А ставки? — Браннок осушил свою чашу и наполнил по новой.
Тепшен пожал плечами и уронил монеты. Мгновение Браннок изучал их, затем кивнул.
— Отлично.
Он встряхнул кости и кинул. Семь. У Тепшена выпало девять Его лицо оставалось неподвижным, как статуя. Бывший разбойник фыркнул и сгреб кубики. Тройка. Браннок рассмеялся, но тут же умолк, потому что уроженец востока выбросил столько же. Следующим броском Браннок выкинул шесть и снова закудахтал — и снова смолк, когда на столе оказались две шестерки. Тепшен потянулся через стол, чтобы забрать свой выигрыш. Его глаза, черные как гагат, блеснули. Он в упор взглянул на Браннока и произнес:
— Ты мне кое-что должен, варвар.
— Это все, что я у тебя выиграл.
Тепшен глубокомысленно кивнул, уголки его рта чуть приподнялись:
— Сражение не выиграно, пока не нанесен последний удар.
— Восточная мудрость? — лениво промурлыкал Браннок, откидываясь на спинку стула. Утреннее солнце, заливавшее внутренний дворик ослепительным светом, плеснуло в лицо полукровке, придав его загару цвета старого дерева более светлый оттенок.
— Нет, здравый смысл.
Тепшен поднялся на ноги. Было что-то кошачье в том, как изящно и привередливо он разглаживал рубаху, оправлял ее свободный ворот. Приведя себя в порядок, кьо вышел из тени колоннады, поддерживавшей черепичную крышу навеса вдоль одной стены дворика.
Солнце блеснуло на его умащенной косице, вызвав из недр черноты голубизну, которую тут же поглотила желтизна его кожи. Он широко раскинул руки и медленно обернулся, глаза его небрежно пробежали по оштукатуренным стенам и непроницаемым прямоугольным окнам.
Браннок поскреб курчавые темные волосы, видневшиеся в распахнутом вороте его рубашки, и мощно зевнул. Ракушки и перышки, вплетенные в его шевелюру, затрепетали. На лбу у корней волос показались мелкие бисеринки пота. Во дворике стояла настоящая жара. Сводчатые стены дворцовых построек нагрелись на солнце, их белая штукатурка отражала лучи, как зеркало, а гладкие гранитные плиты приятно согревали ступни. Браннок как-то больше привык к северной прохладе. Он наблюдал, как Тепшен Лал очерчивает ровный круг, как его свободно опущенные руки поднимаются к боевому поясу, большой палец левой руки словно бы сам собой сгибается под ножнами длинного меча и упирается в гарду. Сейчас кьо мог в любой миг выхватить клинок из тесных ножен.
— Он здесь вполне в безопасности, — улыбнулся Браннок. — И, если я что-то понимаю, еще нежится в постели.
Тепшен коротко кивнул, выражая согласие, но рука его оставалась у меча, когда он возвращался к своему стулу.
— Ты хоть иногда расслабляешься? — спросил Браннок, когда тот сел.
— Конечно, — по губам кьо скользнула беглая улыбка — не по причине неодобрения, он просто редко улыбался. Его широкоскулое лицо почти всегда хранило невозмутимое и торжественное выражение. Он казался полной противоположностью Бранноку — порывистому, готовому чуть что разразиться смехом. И сейчас его хохот то и дело звенел на весь двор, распугивая воробьев, которые слетались на стол.
— Возможно, мы и впрямь слишком расслабились, — проговорил полукровка — просто чтобы поддержать беседу и скоротать время. На самом деле Браннок совершенно не верил в эти слова. Он часто забавлялся тем, что подбрасывал своему другу темы для рассуждений. Стоическое отношение Лала ко всему на свете его совершенно очаровало. Браннок не закрывал глаза на свое непостоянство, но различие их натур по-настоящему занимало его. Бесстрастный уроженец востока притягивал его, как магнит. Вот и сейчас бывший разбойник с нетерпением ждал ответа. Вообще-то, Тепшен вполне мог и не удостоить ответом то, что считал пустой болтовней. Уже сам тот факт, что загадочный кьо стал воспринимать его как своего друга, был поистине достоин удивления. Однако кое-что их явно роднило. Оба признали это при первой же встрече в Высокой Крепости, когда Бедир Кейтин искал проводника в Белтреван. Нельзя сказать, что кому-то из них было легко снизойти до этой дружбы. Но, раз установившись, она оставалась нерушимой и верной. При этом Браннок знал наверняка: Тепшен без колебаний убьет своего нового друга, если тот окажется изменником. Бранноку довелось видеть этого чужака в деле, и он не сомневался, что проиграл бы схватку. Браннок принадлежал к числу лучших мастеров клинка в своем краю, но Тепшен превосходил его. Вряд ли бы нашелся кто-то, способный одолеть Лала — разве что сам Кедрин.
