Должно быть, дворничиха уже покинула квартиру, а он,
увлеченный выходом Продукта и новой гипотезой долголетия, даже и не заметил,
как она прошла через «салон мысли». «Ничего, — подумал он, — вернется:
коллекционеры старины — народ упорный».
Тут его взгляд упал на бело-зеленую книжицу, столь неучтиво
подаренную ему незнакомой персоной. Он взял эту книжицу и, брюзгливо оттопырив
губы, забормотал:
— Пишут, пишут… сами не знают, чего пишут… Booбpажает,
видите ли, что я его писанину прочту — ишь, наглость какая!
В глубине души он тем временем думал:
«А хорошо, пока идет процесс обжига и закалки, завалиться
сейчас с ногами на канапе и почитать эту соблазнительную книженцию».
Вдруг неожиданно для самого себя он послушался не своей
брюзгливой воркотни, а добродушного своего внутреннего голоса и действительно
завалился с ногами на канапе и взялся читать книгу «Мой дедушка —
памятник».
Когда он дочитал книгу до конца, он и думать забыл про
процесс обжига. Весь мир осветился для него по-новому, как будто целая эскадра
с огнями вошла в темную, глухую бухту.
Так, значит, действительно не засохло еще древо
Стратофонтовых, а, напротив, дало такой замечательный плод, как этого мальчика
Гену, который вновь столько десятилетий спустя пришел на помощь беззащитным
островитянам, за свободу которых с отвагой и благородством бились их предки
вместе под одними парусами, этого мальчика, который и теперь обеспокоен тем,
что дорого каждому человеку, а именно высокими гуманными принципами нашей
цивилизации, — так, значит, вот как?
Питирим вдруг вскочил с канапе — какие уж там доллары,
какие песеты! — и бросился в «лабораторию», охваченный благородным
чувством, а также и восхищенный своей собственной персоной, которой, оказывается,
доступны такие благородные чувства. Отдам, немедленно отдам реликвию для блага
всего человечества, во имя всего хорошего!
Проницательный читатель, конечно, уже понял, что сундучка в
«лаборатории» под портретом не оказалось. Удивительно то, что этот далеко не
идеальный человек Питирим Кукк-Ушкин очень долго не мог уразуметь, что имеет
дело со случаем самого грубого воровства. Он, которого при желании можно было в
свое время даже назвать спекулянтом, никогда не мог понять сути воровского акта
и даже всегда сомневался в реальности краж, хотя жизнь подчас учила обратному.
Глава 6
в которой пищит морзянка, а ирландский сеттер Флайинг Ноуз
косо пересекает пространство
Тем временем Геннадий Стратофонтов не покидал своей квартиры
на улице Рубинштейна, ибо только здесь он мог, по его выражению, «держать руку
на пульсе событий». Несколько раз он выходил в эфир и связывался со своими
постоянными корреспондентами-коротковолновиками: вдруг кто-нибудь из них тоже
принимал таинственные призывы о помощи?
Международная дружба радиолюбителей-коротковолновиков широко
известна, и порой она принимает весьма трогательный и полезный для человечества
характер. Все помнят, что сигналы несчастных из арктической экспедиции Нобиле
были приняты советским сельским любителем на слабеньком детекторном приемнике.
В пятидесятые годы весь мир обошла потрясающая история, как коротковолновики
разных стран помогли спасти экипаж норвежского траулера, пораженный грозной
инфекцией.
Гена был уверен, что все его заочные друзья окажут ему любую
посильную помощь, и потому сообщил о неясных сигналах и научному сотруднику
заповедника в Танзании, и монгольскому овцеводу, и скрипачу из Эдинбурга, и
гавайскому педагогу, и мальчику-почтальону с Фолклендских островов, и
метеорологу с Памира, и боксеру из Буэнос-Айреса.
Цепь дружбы начала работать немедленно. Прошло совсем
немного времени, и вышел на связь мальчик-почтальон Мик Джеггер. Взволнованно
он сообщил, что его старый друг вождь племени Фуруруа с атолла Чуруруа третьего
дня выловил в эфире отчетливый призыв спасти для человечества огромные
ценности, заключенные в сундучке, в котором что-то стучит… Больше ничего вождь
племени выловить не смог, но сообщил мальчику-почтальону, что, по его мнению,
сигналы идут из Микронезии. Вождь обещал поставить на ноги всю сеть своих
постоянных корреспондентов, а именно: председателя воеводского комитета
профсоюза горняков из Силезии, хозяина траттории из Калабрии, инспектора
пожарных команд из Брауншвейга, кинооператора с озера Чад (Центральная Африка),
отставного магараджу Лумпура и счетовода из Ленинграда, Цитронского Льва
Степановича.
Гена после этого сообщения Мика Джеггера открыл телефонную
книгу и с удивлением обнаружил, что заочный друг вождя Фуруруа проживает в
близком соседстве, а именно на той же улице Рубинштейна и даже в их доме, но
только в другом подъезде. Не успел он этого обнаружить, как позвонили в дверь,
и Цитронский Лев Степанович предстал перед Геной лично в своих небесно-голубых
нарукавниках и в наушниках на чудаковатой приятной голове.
— Простите за беспокойство, — сказал Лев
Степанович, — но четверть часа назад мой старый друг товарищ Фуруруа с
атолла Чуруруа дал мне ваши координаты, и я счел своим долгом
засвидетельствовать вам уважение и выразить готовность…
— Дорогой Лев Степанович, вы опередили меня на
несколько минут! — воскликнул Геннадий. — То же самое я собирался
сделать по отношению к вам.
Так завязалась еще одна ниточка дружбы. Вот урок иным
мизантропам — миф «о некоммуникабельности» нашего мира порой трещит по
некоторым швам. Современная цивилизация соединяет людей через необозримые
океаны и даже через перегородки собственного дома.
Цитронский оказался как нельзя более кстати. Геннадий
попросил почтенного бухгалтера периодически выходить в эфир и расширять круг
поисков, а сам собрался на стадион. Дело в том, что в этот вечер должны были
скрестить ракетки в финале районных пионерских соревнований две смешанных пары:
Наташа Вертопрахова и Валентин Брюквин, Даша Вертопрахова и Геннадий
Стратофонтов.
Гена положил было уже в сумку теннисные туфли, ракетку и
мячи, как вдруг в глубине квартиры зазвонил телефон. Гена вздрогнул — он
чувствовал, что и этот звонок неспроста. Все теперь будет неспроста, он это
понял еще тогда, несколько дней назад, когда ветерок Приключения под видом обычного
сквозняка прогулялся по их квартире.
Он услышал, как бабушка сняла трубку, а потом зашагала через
комнаты, словно на доклад к генералу.
— Генаша, тебя, кажется, вызывает сенатор Куче, —
многозначительным шепотом, похожим на струю сжатого воздуха, сказала она и
протянула внуку трубку на длинном шнуре.
В самом деле это был он, толстяк радикал из далекого
Оук-Порта, верный друг, с которым вместе год назад боролись они против черных
сил мировой мафии.
— О, Нуфнути, хава айо гладул хирос юст! — с
искренней радостью вскричал Гена.
