Она выглядела восхитительно. На ее каштановых, высоко забранных, чтобы подчеркнуть бледную стройность шеи, волосах играли золотистые блики, отбрасываемые факелами. Глаза ее светились, она широко улыбалась, а когда повернулась к матери, белый шелк так выразительно натянулся на груди, что у Каландрилла даже перехватило дыхание. Глубоко вздохнув и пытаясь придать лицу достойное выражение, он ступил в зал.
Когда он подошел к Высокому столу, Билаф коротко взглянул на него и что-то пробормотал человеку, сидевшему по правую руку от него. Посол — высокий, стройный, с красивым орлиным носом и коротко подстриженными волосами — сидел прямо, и его темные глаза поблескивали на загорелом лице, оттененном бледно-голубой и золотистой одеждой. Он взглянул на Каландрилла и кивнул. Тобиас тут же с улыбкой что-то добавил ему в другое ухо, и Каландрилл понял, что они говорят о его опоздании. Юноша покраснел и инстинктивно ускорил шаг. Проходя мимо Надамы, он поймал на себе ее взгляд и улыбнулся, довольный ее молчаливым приветствием.
— Наконец-то.
Билаф смотрел на сына холодными серыми глазами, задумчиво теребя медаль, свисавшую с его шеи. Каландрилл покраснел еще сильнее и, пробормотав что-то в свое оправдание, сел.
— Мой младший сын, Каландрилл, — представил его послу Билаф. — Каландрилл, этот господин — Варент ден Тарль из Альдарина.
— Очень приятно.
Каландрилл вежливо поклонился, и Варент приветливо улыбнулся в ответ.
— Зачитался наверняка, — заметил Тобиас с издевкой.
— Ученье не такая уж плохая штука, — пробормотал Варент, и Каландрилл бросил на него благодарный взгляд.
— Но бессмысленная для того, кому уготована судьба священника, — заметил Тобиас.
Варент слегка пожал плечами и погладил бороду, как бы раздумывая.
— Знание — сила, — ровным голосом сказал он. — Даже если ему суждено быть священником, от учения он ничего не теряет.
Тобиас что-то хмыкнул, и на какое-то мгновенье стал похож на отца — крутые широкие плечи и сморщенное в насмешливой улыбке красивое лицо. Он был одного с Билафом, сохранившим былую силу, роста; рука, державшая чашу, была большой, с толстыми пальцами; темно-золотистые волосы обрамляли лицо, словно выточенное из темного камня. Каландрилл почувствовал себя карикатурой на своего родителя и очень приблизительной копией брата и попытался скрыть смущение, взяв в руки чашу.
— Чем ты сейчас занимаешься? — по-дружески спросил Варент.
Альдаринский посол понравился Каландриллу. Он сказал:
— Я читал Медифа.
— «Историю Лиссе и мира»? — кивнул Варент. — Прекрасная книга, хотя лично я считаю, что Сарниум — более надежный источник.
— У Медифа лучше карты, — возразил Каландрилл, чувствуя себя более уверенно.
— Верно, — согласился Варент, — у нас в Альдарине сохранились его оригинальные карты. Если когда-нибудь ты окажешь честь нашему городу своим посещением, я с удовольствием покажу их тебе.
Каландрилл расплылся в улыбке от такой перспективы, но стоило заговорить его отцу, как улыбка тут же слетела с его лица.
— Священники Секки не покидают свой город. Каландрилл поселится в храме.
Похоже, его будущее уже предрешено, и это только еще больше утвердило его в намерении переговорить с Надамой. Он посмотрел на нее, почти не слыша Тобиаса, который произнес:
— Там мне будет легче присматривать за ним.
Ему даже не надо было поворачивать голову, чтобы увидеть кривую насмешливую улыбку брата.
Надама улыбнулась ему, и он почувствовал себя увереннее, на несколько мгновений забыв о предсказании Ребы.
Если Надама любит его, то его будущее обещает быть счастливым.
— Ты чем-то взволнован, — мягко заметил Варент. — Тебе не хочется быть священником?
Каландрилл с трудом оторвал взгляд от Надамы и перевел его на посла, собираясь ответить отрицательно. Но, заметив взгляд отца, покорно произнес:
— Это — воля домма.
Билаф натянуто усмехнулся. Варент кивнул, сознавая, что затронул неприятную тему, и, будучи дипломатом, быстро сменил ее:
— Ты считаешь, что кандийские пираты могут представлять угрозу для Секки?
— Они угрожают всем нашим городам, — ответил Каландрилл, делая над собой усилие, чтобы говорить спокойно. — Хотя их набеги отражаются на Секке менее всего, нам нужна сталь Эйля и открытые торговые пути. Если вдруг корсарам удастся установить свое господство над Узким морем и постоянно угрожать береговой линии, нам не избежать участи Альдарина.
Варент удовлетворенно кивнул.
— Объединенный флот! Твой сын говорит дело, господин Билаф.
— Мы уже договорились об этом, — сказал Билаф.
— Вы уже решили? — спросил Каландрилл.
— Сегодня, — заметил Тобиас.
— Альдарин участвует двенадцатью галерами, — продолжал Варент, — и наши города подпишут договор о ненападении.
— Двенадцать наших галер, — вставил Тобиас, словно решение этого дела зависело только от него, — и двенадцать — нашего союзника — этого более чем достаточно, чтобы обезопасить морские границы. Хотя когда доммом стану я, то мы пересмотрим условия договора — я сторонник более решительных мер.
— Твой брат хотел бы напасть на кандийцев прямо в их Цитадели, — пояснил Варент.
— Это слишком рискованно и может спровоцировать войну с Кандахаром, — сказал Билаф. — Но вообще-то, идея привлекательная.
— Надо бить прямо в сердце! — яростно заметил Тобиас. — Надлежит преподнести корсарам хороший урок и раз и навсегда положить конец их угрозам.
Билаф согласился со старшим сыном, одобрительно улыбнувшись, но заметил:
— Давай-ка не будем торопиться. Для начала — союз, чтобы обезопасить торговые пути; нельзя себя переоценивать.
— Конечно, — быстро согласился Тобиас. — Я говорю о будущем, когда наш союзный флот окрепнет.
— А ты что думаешь? — вежливо спросил Варент.
Каландрилл нахмурился, размышляя. Он не привык к тому, чтобы у него спрашивали мнение по таким вопросам; честно говоря, он с большим удовольствием смотрел бы сейчас на Надаму и поразмышлял бы, как с ней поговорить, но отец взглянул на него так, словно от его ответа многое зависит.
— По-моему, самая мудрая политика — это осторожность, — медленно произнес он. — Если мы ввяжемся в войну с Кандахаром, то слабейшей стороной окажемся именно мы. Союз наших городов настолько необычен, что начинать надо с объединенного флота. Посмотрим, что это нам даст, а уж потом можно будет думать и о таком честолюбивом плане, как прямое нападение.
— Осторожен, как всегда, — пробормотал Тобиас.
Но Каландриллу показалось, что впервые отец согласился с ним. Воодушевленный этим, он продолжал:
