— Надо просто присвоить себе чужую жизнь, — едва слышно произнесла она. — Это непросто и небезопасно, но возможно. Для таких, как Рхыфамун. Он мог присвоить жизнь Варента, а через какое-то время подыскать себе другого.
Каландрилла передернуло от ужаса.
— Значит, он может жить неузнанным? — в страхе сказал он. — Значит, он может принять любую форму, какую пожелает?
— Именно, — кивнула Катя, — но мне кажется, что пока у него есть веские основания оставаться в шкуре Варента. Ты говоришь, что в Альдарине ему доверяют? В таком случае в его руках сосредоточена огромная власть, и это устраивает его. Для того чтобы пробудить Безумного бога, надо много больше, чем просто заклятье, — нужны жертвы, и пролитая кровь манит его.
— Ты имеешь в виду флот? — спросил он, уставившись на нее.
— Возможно, — кивнула она. — Твой брат призывал к войне с Кандахаром, в которой командовать будет он. А если Рхыфамуну удастся склонить домма Альдарина к войне, Секка пойдет за ним?
— Только не отец, — сказал он. — А вот Тобиас пойдет. Тобиас — с удовольствием.
— И Тобиас уже прибег к услугам Братства.
Намек угрожающе повис в воздухе. Глаза его даже расширились от отвращения.
— Чтобы убить отца? Нет! Только не это! Убить меня — это еще куда ни шло, но убить отца…
— Такое уже случалось, — спокойно сказала Катя. — А если Тобиас поддался на льстивые уговоры Рхыфамуна… Ведь он умеет уговаривать.
— Дера! — простонал Каландрилл. — Он приведет Лиссе и Кандахар к войне? Чтобы добиться своих собственных целей?
— Чтобы пробудить Безумного бога, — сказала она. — И чтобы получить власть, которой он так жаждет. Ему надо найти затерянную усыпальницу и обрести заклятья пробуждения. А если Лиссе и Кандахар вступят в войну, подобное кровопускание облегчит задачу пробуждения. Рхыфамун ищет безграничной власти, а поскольку он сумасшедший, то ради достижения своей цели не колеблясь погубит весь мир.
— Этого нельзя допустить. Никак нельзя, — сказал он.
Катя улыбнулась, и выражение ее лица напомнило ему Брахта перед началом схватки.
— У нас есть карта Орвена, — сказала она. — Со временем мы доберемся до Гессифа. Нам только нужно забрать «Заветную книгу» и в целости и сохранности доставить ее в Вану. Там ее могут уничтожить навсегда.
— Долгое это будет путешествие, — с сомнением пробормотал он. — И возвращаться придется по берегу Лиссе. А что, если к тому времени Варент переманит на свою сторону Тобиаса? Тогда нам придется иметь дело с флотом.
— Возможно, — согласилась она. — Но у нас нет выбора. Сами мы не можем уничтожить книгу.
— Такая сила не была дана тебе? — спросил он.
— Нет. — Катя покачала головой, и светлый пучок ее волос тоже слегка качнулся. — Я не владею магией. У меня есть только камень, и он должен был помочь мне найти тебя. Для того чтобы уничтожить «Заветную книгу», нужна куда большая сила. Нужно редкое оккультное знание.
— Тогда почему они не отправились вместе с тобой? — спросил он. — Эти святые?
— За пределами Вану они теряют силу, — объяснила она. — Когда-то давно они решили дать миру возможность жить по своим собственным законам и для этого сами ограничили свою власть. Только внимая оракулу, они решили вмешаться. В противном случае им пришлось бы смотреть на кровавое разрушение мира.
Слева по курсу садилось солнце, и его огромный малиновый диск окрасил океан в багряный цвет. Словно в море открылась рана, как бледная плоть, омытая кровью. Он молча потряс головой, отгоняя от себя это видение, и отвернулся к берегу, хотя и там вид был отталкивающий. Джунгли потемнели, покрывшись тенями спускающейся ночи, и слабый ветер доносил до них странные звуки. Полная луна, столь же холодная, сколь горячим было солнце, висела низко над горизонтом, и, хотя воздух был еще теплый, Каландрилла передернуло, когда он осознал всю тяжесть того, что им предстоит. Он посмотрел назад — женщины расставляли на палубе жаровни и доставали пищу из ящиков, а гребцы продолжали работать, твердо направляя узкий корабль прямо на север против ветра, — казалось, им была незнакома усталость, и работали они как автоматы.
— Это воины? — спросил Каландрилл.
— Все до единого, — ответила Катя. — Женщины и мужчины, все.
И тут ему вдруг показалось, что их слишком мало, ибо если то, что говорит Катя, — правда, то на обратном пути их ждут куда более серьезные испытания, чем раньше.
Видимо, его сомнения проступили у него на лице. А может, Катя просто прочитала его мысли? Она сказала:
— Надо отыскать «Заветную книгу» прежде, чем мы задумаемся о том, что может случиться, и мне кажется, что это будет сделать нелегко.
— Согласен, — сказал Каландрилл, натянуто улыбаясь. — Что ты знаешь о Гессифе?
— Что он лежит к северу, — сказала она. — И что там, где-то прямо в сердце топи, стоит Тезин-Дар. Больше ничего.
— И с этим ты отправилась из Вану? — пораженный ее отвагой, спросил он.
— Ты не намного меня опередил, — пожала она плечами. — Ты и Брахт.
— У нас есть карта Орвена, — сказал он, — и камень, который должен привести нас к книге.
— Этого мало, — сверкнула она белозубой улыбкой. — Но я изучу эту карту. Покажешь ее мне за ужином?
— А ты расскажешь мне о Вану? — спросил он. — Для меня земли за Боррхун-Маджем — полная загадка.
Катя задержалась с ответом, словно засомневалась, но лицо ее находилось в тени, рассмотреть его выражение было невозможно. Потом она кивнула и поманила его к жаровням, и запах пищи, напомнив ему о голоде, быстро заставил его забыть об этой маленькой заминке.
Глава шестнадцатая
Кроме Кати и Теккана, никто на борту не говорил на другом языке, знали только родной. А подобной мелодичной, почти музыкальной смеси звуков Каландриллу слышать не приходилось. Команда гостеприимно приветствовала его около жаровен. Улыбающаяся женщина подала ему миску с рыбным овощным супом, а мужчина — кружку, в которую другой налил светлого вина. Но когда он пытался с ними заговорить, они только улыбались, пожимали плечами и отвечали что-то на звучавшем как песня приятном на слух, но совершенно непонятном наречии. Подошли Катя и Теккан; чтобы дать гребцам возможность поесть, судно поставили против ветра и бросили якорь. Гребцы сели, скрестив ноги. За едой Каландрилл расспрашивал их о родине, а они интересовались Лиссе.
Катя говорила лучше Теккана и потому взяла на себя роль переводчика, но, поскольку ей приходилось много объяснять, в определенный момент он уже не был уверен в том, кто ему отвечает, хотя это и не имело особого значения. Насколько он знал, Вану лежала за Боррхун-Маджем, куда, если верить легендам, удалились Первые Боги, Ил и Кита. Услышав это, Катя рассмеялась и сказала, что там живут обыкновенные люди, совсем не боги, и перевела его слова остальным, и те тоже рассмеялись. Она подтвердила, что на юге эта земля отделена от остального мира горной грядой; но добавила, что и с других сторон высокие горы тоже делают ее недоступной. Временами, сказала она, в Ниване или на Джессеринской равнине появляются чужеземцы, но это случается редко — вануйцы предпочитают жить сами по себе, а гористый берег не способствует мореплаванию. Он узнал, что в горах и на лугах в центральной части Вану много городов, торгующих между собой; во главе каждого стоит совет, выбирающий трех представителей для поддержания связи с центральным правительством, которое собирается дважды в год — вес ной и осенью. Это удивило Каландрилла, привыкшего к автократическому правлению доммов Лиссе и к единовластному правлению тиранов в Кандахаре. Но это не мешает городам его родины воевать между собой, возразила Катя. А в Кандахаре даже зарождается гражданская война. В Вану таких конфликтов нет, пояснила она, но Каландрилл в этом усомнился, особенно в присутствии стольких воинов. Он хотел развить эту мысль, но она очень умело сменила тему разговора, направляя его на более мирные проблемы, и стала рассказывать о горах и суровых зимах, о лесах и равнинах, и прежде, чем она закончила, он почувствовал, что засыпает, и с радостью принял предложение улечься на соломенном тюфяке, который ему приготовили на палубе.
