— У нас в Альдарине говорят, что на лозе много гроздьев, — услышал он сочувственный голос Варента.
— Это никак не относится к священнику, — мрачно пробормотал Каландрилл, не будучи в состоянии оторвать взгляда от парочки.
Ему даже не пришло в голову попросить прощения. Когда музыка смолкла, он встал, забыв обо всех приличиях, и, выйдя из-за стола, сквозь толпу направился к женщине, которую любил.
— Извини.
Не дожидаясь ответа Тобиаса, он взял Надаму за руку. Музыканты вновь заиграли, и Тобиас остался стоять в одиночестве. Уж в чем, в чем, а в танцах он брату не уступает.
Но слова, которые он должен был произнести, застряли у него в горле. Может, он неправильно ее понял? Он сглотнул, пытаясь взять себя в руки.
— Поздравляю, — заговорила первой Надама, пока он приводил в порядок свои взбаламученные мысли. — Ты что, не рад?
— Да, не рад, — ответил он неожиданно резко. — У меня нет желания становиться священником.
Он замолчал — нет, не так надо.
— Прости. Я надеялся… — Он замолчал. — Я даже не знаю, на что я надеялся.
— Так обычно бывает, — сказала она, улыбнувшись настолько очаровательно, что он едва не задохнулся.
— Священник живет в безбрачии, — пробормотал он, ругая себя за смущение. — Священник не должен жениться. И не должен заниматься наукой, разве что Священным писанием.
Надама кивнула, все еще улыбаясь, и юбки ее шуршали в танце. От запаха ее духов у него кружилась голова.
— Да, ты не очень-то подходишь для роли священника.
— Я не смогу жениться! — воскликнул он.
— А почему тебя это так волнует? — Она все еще улыбалась, но это была не та улыбка, с которой она смотрела на Тобиаса. — Разве нет других путей, которыми священники удовлетворяют… свои желания?
Под ложечкой у него засосало. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
— Я хочу жениться.
— Ты? И на ком же? Неужели ты пойдешь против воли домма?
Она что, притворяется? Или играет в какую-то игру? Неужели она не понимает? Он похолодел от страшного предчувствия. Ему даже показалось, что он слышит, как в груди у него бьется сердце; она не может не слышать этого стука; она не может не понимать, чего он просит.
— На тебе, — сказал он. — Я хочу жениться на тебе. Твой отец не разговаривал с моим о том, чтобы он не делал из меня священника?..
— Каландрилл…
В ее голосе прозвучало предостережение; он не обратил на это внимания — говорил торопливо, словно опасаясь, что язык его вот-вот отсохнет.
— Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться. Пожалуйста.
— Каландрилл! — Она отодвинулась от него, и между ними образовалась пропасть. — Я тебе нравлюсь, я это знаю… Но то, что ты говоришь, — это сумасшествие. Я уже обещана другому.
— Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Музыка смолкла. Подле них с протянутой вперед рукой стоял Тобиас. Надама взяла ее, бросив на Каландрилла полный сожаления взгляд, но стоило ей посмотреть на Тобиаса, и она вся засветилась, как солнце.
Они пошли к Высокому столу. Тобиас что-то сказал Билафу. Домм встал.
Вновь воцарилась тишина.
Билаф произнес:
— У меня есть еще одна хорошая весть: сегодня вечером мой сын выбрал себе невесту. Я благословляю их союз. Надама, дочь Тираса и Рошанне ден Эквин, выходит замуж за Тобиаса.
Каландрилл стоял как громом пораженный. Сердце его билось в похоронном марше, он почувствовал приступ тошноты. Тобиас подносит руку Надамы к губам; Билаф улыбается и обнимает ее. Варент приносит им свои поздравления; Тирас и Рошанне, улыбаясь, поднимаются на подиум. Толпа тоже направляется к ним, увлекая за собой и Каландрилла. Он долго и молча смотрел на них и наконец не своим голосом произнес:
— Да благословит вас Дера.
Голос его был лишен всякого чувства, он произнес это механически. Больше он не выдержит. Улыбка Надамы жжет его. Она — как нож, поворачивающийся у него в животе; Тобиас что-то сказал, широко улыбаясь, но он не расслышал из-за шума в ушах. Он повернулся и, не обращая внимания на сердитый окрик отца и на любопытные взгляды присутствующих, направился вон из зала, ощущая привкус золы во рту.
Он и сам не знал, как оказался у Ворот провидцев. Он не помнил, как вышел из дворца, как шел по улицам. Луна, словно вздернутая на дыбу, горбилась у него над головой; холодный ветер собирал тучи и обдувал его потный лоб, к которому прилипли недавно подстриженные волосы; рубашка на спине была мокрой. Белый знак игуаны скрипел на мачте, словно злобно посмеиваясь над ним. Дом Ребы был темен и неприступен. Он сообразил, что стучит в дверь, только когда из дома раздался резкий голос; тяжело дыша, он опустил стиснутые в кулаки руки, в отчаянии глядя на гадалку, открывшую ему дверь, — ее темная фигура едва выделялась на столь же темном фоне коридора.
— Кто там? Кто беспокоит меня в этот час? Да еще с таким остервенением?
В отчаянии он совсем забыл, что она слепа. Он горько сказал:
— А разве ты не знаешь?
— Каландрилл? — Она сделала шаг навстречу, ступив в лунный свет, и в ее белесых глазах отразилась столь же белесая луна. — Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
Он почти вплотную подошел к ней, подняв кулаки, словно собираясь ударить ее, но вместо этого с силой ударил себя по бедрам. Реба не двинулась с места, высоко держа голову.
— Ты, кто зовет себя провидицей, не знаешь, зачем я пришел?
— Да, я провидица, и да, я не знаю.
Она говорила спокойно. Ее слепота была ее броней; злость потихоньку начала отступать, оставляя после себя лишь отчаяние. Он застонал, едва сдерживая слезы. Реба отступила в сторону.
— Проходи.
Он прошел мимо нее в темноту и остановился, дожидаясь, когда она закроет дверь и запрет ее на задвижку. Затем Реба проскользнула мимо него в комнату, где они сидели утром, вытащила трутницу и зажгла лампу, подтолкнув ее к нему.
— Зажги лампы, если хочешь.
Он взял чашу и поднес фитиль к лампам, висевшим по стенам комнаты. В их мягком свете он увидел обезображенное лицо ясновидящей, одетой в ночную рубашку, поверх которой был накинут зеленый халат. Длинные прямые волосы были распущены, лицо спокойное, как и голос.
— На кухне есть вино, если хочешь.
Он взял лампу и отправился на кухню, откуда вернулся с тем же кувшином и с теми же двумя чашками, что и днем. Но на сей раз пил в основном он. Он сообразил, что если еще чуть выпьет, то опьянеет, и эта мысль понравилась ему, но для начала он хотел кое-что ей сообщить.
— Она отвергла меня. Она собирается замуж за брата.
