— Мне кажется, — сказал эк'Джемм удивительно мягким голосом, — что тебе лучше спрятать меч в ножны, если не хочешь отправиться за борт.
Брахт выругался и попытался подняться к кандийцу. Эк'Джемм покачал головой, словно журя непослушного ребенка, и выкрикнул еще одну команду. Два матроса, стоявшие около арбалета, тут же появились перед ним с двумя кривыми саблями в руках.
Брахт повернулся к ним лицом, высвободившись из рук Каландрилла.
— Не сомневаюсь, что такой боец, как ты, запросто разрубит на кусочки этих двух ребят, но на суше, — заметил эк'Джемм уже не так доброжелательно. — Но не забывай, что ты на палубе моего судна, и здесь у тебя нет шансов. Так что давай-ка спрячь в ножны проклятый Бурашем меч!
Каландрилл понял бессмысленность сопротивления и кивнул Брахту, пытаясь успокоить его.
С большой неохотой и не без труда Брахт сунул меч в ножны. Эк'Джемм сказал что-то штурвальному, и судно выровнялось, палуба встала на место. Каландрилл и Брахт стояли плечом к плечу, спиной прижимаясь к гакаборту, перед двумя вооруженными матросами. Эк'Джемм прокричал что-то, и еще два матроса заторопились по ступенькам вверх.
— По морским законам Кандахара я могу вас повесить за это, — сказал капитан. — Но я не буду этого делать. Я восхищаюсь вашим мужеством, если, конечно, это не простая глупость. А теперь передайте им ваши мечи.
Четыре сабли подкрепили его приказ — Каландрилл и Брахт расстегнули ремни и бросили мечи на палубу.
— Они останутся здесь, — сказал эк'Джемм и отдал команду на кандахарском наречии: — Отведите их вниз и заприте в каюте!
Каландрилл перевел это Брахту. Четыре матроса выполнили приказание капитана. Дверь каюты с шумом захлопнулась за ними, и Каландрилл с другом услышали грохот засова. Брахт со злостью бросился на койку; его бледность отступила под напором краски ярости, раскрасившей его лицо. Каландрилл выглянул в иллюминатор. Угол, под которым шел «Морской плясун», позволял ему видеть преследующий их корабль. Теперь он был еще ближе и уже не казался крохотным пятнышком; теперь его можно рассмотреть даже невооруженным глазом; сколько еще ему понадобится времени, чтобы догнать их? Он бросился на койку, время от времени поглядывая на Брахта.
Керниец лежал со скрещенными на животе руками, не сводя глаз с верхних переборок, и его ястребиный профиль резко выделялся на фоне стены. Каландрилл сказал:
— Ничего не поделаешь.
— Он забрал у меня меч, — ледяным тоном констатировал Брахт.
Каландрилл пожал плечами.
— У нас не было другого выбора. Откажись мы, и он приказал бы им убить нас.
— Никому не позволено отбирать у меня меч, — резко сказал Брахт. — Никому!
По крайней мере за яростью он забыл о болезни, подумал Каландрилл.
— Он, скорее всего, вернет их нам, — сказал он. — Если мы уйдем от этого корабля.
— Это при таком-то ветре?
Брахт выругался и повернулся спиной к Каландриллу. Каландрилл открыл было рот, но ничего не сказал и вытянулся на спине, глядя в потолок, — им ничего не оставалось, как надеяться, просто надеяться.
День тянулся медленно. Время от времени «Морской плясун» менял курс, закладывая виражи то влево, то вправо; иногда они видели преследующий их корабль, он все еще был далеко, но расстояние между ними постоянно сокращалось. Около полудня молчаливый Мехеммед принес им пищу и свежую воду, и Брахт выпил еще лекарства. Каландрилл очень жалел, что не взял с собой книг, но удовлетворился внимательным изучением карты.
— Ты зря теряешь время, — раздраженно заметил Брахт.
— Возможно, — согласился Каландрилл, несколько раздраженный поведением товарища. — А может, и нет.
Брахт приподнялся на локте, чтобы выглянуть в иллюминатор.
— Корабль приближается, — сказал он. — Очень скоро он нас догонит, и этот толстый трус выдаст нас.
Каландрилл отложил карту и встал на колени подле Брахта, внимательно разглядывая судно через иллюминатор. Да, оно приближалось: у него был такой же черный квадратный парус, как у корабля в его сне, резко выступавший на фоне голубого неба, обтекаемый корпус и выточенная на носу корабля фигура.
— Морской дракон, — пробормотал он.
— Что? — нахмурился Брахт.
— Его нос… он вырезан в форме морского дракона.
Брахт хмыкнул.
— Если это он, — медленно произнес Каландрилл, — я выброшу кошелек в море. Монеты потащат его на дно. По крайней мере карта ему не достанется.
— Вместо карты он возьмет нас, — сказал Брахт.
— Ну и что?
«Морской плясун» повернул, и Каландрилл лег на кровать, пытаясь побороть страх, зарождавшийся в нем от слов кернийца. Он старался казаться спокойным.
— Ты внимательно изучил карту, — сказал Брахт. — Без сомнения, она неплохо отпечаталась в твоей ученой голове. А Азумандиас — колдун, обладающий большой силой, как говорит Варент. Неужели ты думаешь, что он не воспользуется магией, чтобы вытащить из твоей головы то, что ты уже запомнил?
Каландрилл тяжело сглотнул — эта мысль не приходила ему в голову. Он нервно провел языком по губам. Ученые утверждают, что человеческий мозг фиксирует все, что видит, все, что человек читает, и все, что бы с человеком ни происходило, отпечатывается в некоем запоминающем устройстве. А он только что вовсю старался запомнить карту. Если ученые и Брахт правы, тогда Азумандиас вытащит из него это знание; волшебству он противостоять не в силах.
Он кивнул, пытаясь держать себя в руках, затем сказал:
— Тогда я должен утонуть вместе с ней.
Брахт посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
— Легко сказать, да трудно сделать.
— Карта не должна попасть к Азумандиасу, — яростно произнес Каландрилл. — Он не должен найти дорогу к «Заветной книге». Как бы то ни было, он нас прикончит. А может, сотворит и что-нибудь пострашнее. Я скорее сам утону, чем позволю ему пробудить Безумного бога.
— Благородно, — пробормотал Брахт, и на какое-то мгновенье Каландриллу показалось, что он издевается над ним, — но есть и другой путь.
— Какой? Мы в заточении, без оружия. Какой иной путь?
— Камень, — сказал Брахт. — И заклятье Варента.
Каландрилл нахмурился и покачал головой.
— Какой нам прок от невидимки?
— Если эк'Джемм решит выдать нас, он прикажет привести нас на палубу. На… полуют, что ли? Скорее всего, ибо оттуда нас будет лучше видно. Тогда-то ты и воспользуешься камнем и исчезнешь! Спрячешься. Эта посудина довольно большая, вполне подходит для того, чтобы здесь мог спрятаться человек-невидимка.
— А ты?
Брахт пожал плечами, хмуро ухмыльнувшись и обнажив белые зубы.
