Это ему понравилось, и он улыбнулся. Она же сама сказала, что его новый друг многому его научит.
— Я могу принести жертву Бурашу, — пробормотал он. — Снискать его милость.
Реба медленно наклонила голову вперед. Каландрилл нахмурился, засомневавшись.
— А Надама? — спросил он.
— Ты можешь приобрести ее или потерять, — сказала гадалка. — Насколько я понимаю, ты не совсем уверен в ее к тебе отношении. Тобиас тоже ищет ее руки, и я не могу предсказать, кого из вас она выберет. Для этого только тебя мне мало. — Видимо, она поняла, что он разочарован, ибо тут же добавила: — Ее будущее затуманено твоим стремлением к ней. Если бы ты привел ее сюда…
— Она ни за что не пойдет, — быстро возразил он.
— Тогда я ничего не могу о ней сказать, — пробормотала Реба.
Он смирился.
— Если я выберу этот путь, — спросил он, — сделаю ли я это по воле отца, как посол домма? Или по своей собственной воле?
— Как ученый, — без малейшего колебания ответила она, — объявленный в Секке вне закона.
— Как изгнанник?
Эта мысль уже и прежде посещала его. Если только он воспротивится воле отца, этого ему не миновать. Либо он станет изгоем, либо проживет жизнь в затворничестве в храме Деры, лишенный любимых книг, в безбрачии, запертый в золотой клетке религиозных ритуалов. Но когда Реба сказала ему об этом вслух, твердо, без малейшего колебания, мысль эта устрашила его.
— Да, — подтвердила Реба.
— Но у меня будут настоящие друзья?
— Да, — еще раз подтвердила она. — Такие, каких у тебя еще не было. Они наставят тебя на путь истинный, если ты выберешь его.
— В противном случае меня ждет постная жизнь, — сказал он как можно беспечнее.
— Зато и… более спокойная. Уж по крайней мере не столь опасная. Он фыркнул:
— Стать священником? Я уже думал об этом и отверг это. Скорее всего, я встану на тот путь, что ты начертала мне первым, и сбегу отсюда. Даже несмотря на то, что это сильно усложнит мне жизнь.
Тогда ему придется распрощаться с Надамой. Уж она-то из Секки никуда не пойдет; он понимал, что в нем говорит злость или обида, хотя что именно, точно он не знал.
— А разве от Надамы это не зависит? — спросила ясновидящая.
Каландрилл согласно вздохнул.
— Да, зависит.
— Если бы она приняла твое предложение, ее семья встала бы на твою сторону. А гражданская война вряд ли на руку твоему отцу. Отмени же он свадьбу, и она станет почти неизбежной.
— Я и сам бы не хотел втягивать Секку в войну, — в отчаянье сказал он.
— Да, не богатый у тебя выбор, — заметила Реба, — если все зависит от Надамы.
— Я люблю ее, — возразил он, словно этим было все сказано. — И если бы она выбрала меня, я бы с удовольствием отрекся от всех семейных притязаний. Может, отца это бы и устроило.
— Что же, тогда подойди к ней, — посоветовала ему Реба. — Я тебе больше ничем не могу быть полезной. Если вдруг она примет твое предложение, то перед тобой откроется еще один путь.
Каландрилл задумчиво кивнул. Теперь, когда первый шок от ее предсказания прошел, он уже мог думать спокойнее, и та часть его мозга, что привыкла анализировать, изучать, искать ответы и причины, заставляла его задавать ей все новые и новые вопросы.
— Ты говорила о разветвляющихся дорогах, и здесь я с тобой согласен, будущее таким и должно быть. Но в моем случае ты рассмотрела только один путь. Не означает ли это, что только он мне и остается?
— Нет, — покачала головой Реба. — Просто это самое вероятное. То, что ты мне рассказал, то, что я узнала о тебе и о твоих желаниях, — все вместе это высветило наиболее вероятный для тебя путь. Но окончательный выбор зависит от тебя.
— А тот самый друг, что наставит… или может, — поправил он сам себя, — наставить меня на этот путь, он что, не считается? Разве он не повлияет на мои действия?
— Он или она — возможно, — допустила Реба. — Но ты можешь отвергнуть его. Или ее.
— Женщину? — заинтересовался неожиданно для себя Каландрилл. — Ты говоришь, что я должен забыть Надаму? Что я встречу другую женщину?
Реба вздохнула.
— Возможно. В том твоем будущем, что мне открылось, я видела двух друзей. Один из них — женщина. В этом я не сомневаюсь. А вот второй — здесь я не уверена, мужчина это или женщина.
— Друзья, опасное путешествие неизвестно ради какой цели, — пробормотал он, — дорога в дальние края, изгнание. Все это очень романтично, но я ждал более ясного предсказания.
— Будь ты попроще, ты мог бы на это рассчитывать, — объяснила она. — Но ты человек непростой. Ты сын домма, это и предопределяет твое будущее. Ничего другого я тебе предложить не могу, Каландрилл.
— Ничего? — переспросил он. — У меня еще есть варры. Реба отрицательно махнула рукой, и он опять смутился.
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
— Дело не в этом, — улыбнулась она. — И деньги твои ничего не изменят. Я видела, что видела, большего мне увидеть не дано. Перед тобой несколько разветвляющихся дорог. Какую из них ты выберешь? Это должен решать только ты. Все, что я могла увидеть, я тебе уже рассказала.
— Что ж, будь так, — согласился он. — А те друзья — как я их распознаю?
— Ты узнаешь их, когда встретишь, — уверенно заявила она.
— А Бураш? — спросил он. — Стоит ли приносить жертву морскому богу?
— Она не помешает, — ответила Реба. — Как и молитвы Дере. А теперь, извини, я устала. Мне больше нечего тебе сказать, а тебе лучше возвращаться во дворец, пока тебя не хватились.
— Верно, — согласился он. — Спасибо тебе, Реба. Она кивнула с таким видом, словно сама не была уверена, заслуживает ли благодарности.
— Да помогут тебе боги, — сказала она, когда он выходил. — Я буду молиться Дере, чтобы она помогла тебе сделать правильный выбор.
Каландрилл пошел по коридору и, выйдя на яркий свет, прищурился. Он взглянул вверх и по солнцу заключил, что провел у Ребы около часа. У него еще есть время. Отец на переговорах с послом Альдарина относительно кандийских пиратов — с окончанием зимних штормов прибрежные города ожидали резкого увеличения количества разбоев на море. Обсуждение это может затянуться на целый день, а то и дольше. Тобиас там же, и вряд ли кто-либо из тех, кто имеет право журить его, заметил его отсутствие. Он знал, что пользуется репутацией рассеянного человека — ненадежного, по выражению его отца, или мечтательного, будто влюбленная девушка, как говорит брат. За книгами он частенько забывал о намеченных встречах и вообще о времени и вспоминал о мире, только когда его начинал мучить голод. Его ждут на банкете сегодня вечером, но до тех пор он свободен.
Он решил подумать и для этого отправился на городскую стену, где, как он знал, его не побеспокоят.
