— Нет! — в отчаянии выкрикнул Каландрилл.
— Нет? — с удивлением посмотрел на него Брахт. — Ты говоришь нет? Ты не хочешь лишить Аномиуса глаз?
— Разбей зеркало — и он уничтожит Ценнайру.
Каландрилл закрыл глаза, откинув голову назад. «Дера подскажи, что делать? Это полное безумие».
— И очень хорошо, — сказал Брахт.
Каландрилл открыл глаза, он был опустошен: внутри у него не осталось ничего, кроме бездны боли и сомнений и во всей этой неразберихе он был уверен только в одном.
— Я люблю ее, — заявил он.
Брахт был обескуражен настолько, что с трудом выговорил:
— Как ты можешь любить ее?
— Она спасла мне жизнь, — пробормотал Каландрилл.
— Да пойми же ты наконец, она преследовала свои цели! — заорал Брахт и даже перепугал лошадей — животные попятились и забили копытом.
— Я… — Каландрилл покачал головой и обхватил лицо вспотевшими ладонями, — я в это не верю, не верю… Она могла погибнуть, могла бежать… Бросить меня… но не сделала этого, а рисковала ради меня собой.
Он замолчал. Брахт сверлил его неверящим взглядом. Катя смотрела на него с сожалением. Он с трудом заставил себя поднять глаза на Ценнайру.
— Есть и другие причины, — примирительно сказал Очен в установившейся тишине. — Даже если мы забудем о чувствах Каландрилла, разбивать зеркало неразумно. Во-первых, разбейте зеркало — и Аномиус, скорее всего, пришлет другого соглядатая, а мы не будем знать кого.
— Сначала пусть нас найдет, — заявил Брахт, все еще держа кортик на изготовку.
— Верно. К тому же мы далеко впереди него, — спокойно согласился Очен. — Но магия без труда преодолевает лиги, и очень скоро за нами может увязаться существо, о присутствии коего мы и знать не будем. У нас есть поговорка: «Дьявола надо знать в лицо». Посему если мы не тронем зеркало и позволим Ценнайре говорить с Аномиусом…
— Безумие! — резко сказал Брахт.
— …то мы можем его провести, — закончил Очен. -. И тогда возьмем над ним верх.
— С ней? — возмутился керниец. — Дав ей возможность общаться с ним и рассказывать ему про нас все?
— Это вряд ли. — Вазирь покачал головой, вновь начиная сердиться, словно воинственное упрямство кернийца выводило его из себя. — Она не может воспользоваться зеркалом без нашего ведома. Я сразу об этом узнаю. Нет, Аномиусу она будет говорить только то, что захотим мы.
— Я бы предпочел разбить зеркало прямо сейчас, — стоял на своем Брахт, — и покончить с этим существом.
Очен, пожав плечами, повернулся к Кате:
— У нас два разных мнения. Брахт хочет уничтожить Ценнайру, Каландрилл желает, чтобы она осталась жива. Что скажешь ты?
Вануйка долго смотрела в глаза вазирю, словно пытаясь найти в них ответ. Наконец она медленно произнесла:
— Я считаю тебя нашим другом, старик. Но ты с самого начала знал, что Ценнайра — зомби, и ничего нам не сказал. Посему я подозреваю, что у тебя есть свои причины. Огласи их, и я дам ответ.
— Насколько же женщины разумнее мужчин, — пробормотал Очен, одобрительно улыбаясь. — Хорошо, скажу. Я разгадал ее еще у Дагган-Вхе. Там я заглянул в ваши головы. У троих я видел честный огонь. Такова ваша цель. Огонь в Ценнайре был более тусклым, он метался между Аномиусом и той частью ее, в которой она еще остается сама собой. Я видел сбитое с толку существо, которое тянется к вам, словно горящий в вас огонь развеял тьму и очистил ее. Более того, я почувствовал, что в божественном замысле, коему подчиняетесь все вы, для нее тоже есть место. Какое конкретно, я сказать не могу, но чувствую однозначно, что она должна идти с нами и что без нее вы не добьетесь успеха.
Ката кивнула, а Брахт воскликнул:
— Трое, трое, трое, колдун! Дважды гадалки говорили нам об этом. Почему нас теперь должно стать четверо?
— Талант гадалок — гиджан — не мой талант, — сказал Очен. — Но если хочешь, могу высказать предположение. Я полагаю, что гадалки, к коим вы обращались в Лиссе и Кандахаре, говорили о том, что было тогда. О Ценнайре они не могли сказать ничего, потому что тогда ее просто не существовало.
— Ты плетешь паутину из слов и из неоформившихся мыслей, — раздраженно возразил керниец.
— А что такое будущее, если не загадка? — вопросом ответил Очен. — Разве в Секке гадалка предупреждала Каландрилла об Аномиусе? А в Харасуле вам кто-нибудь сказал о Джехенне ни Ларрхын? А ты, — голос его зазвучал мучительно, — разве подумал о том, чтобы рассказать своим товарищам о взаимоотношениях с этой женщиной?
Брахт смутился. Очен продолжал:
— Ценнайра в тот момент была совсем другой. Будущее — это дорога с бесчисленным количеством ответвлений. Любое может привести к цели, совершенно отличной от основной. Разобраться в этом очень непросто. К тому же не забывайте: когда вы говорили с гадалками, сны Фарна заволакивали оккультные планы, усложняли им видение. Я уверен, Ценнайру они видеть не могли.
Катя, нахмурившись, спросила:
— Так ты хочешь сказать, что Ценнайре предстоит сыграть определенную роль в нашем путешествии?
— Именно это я и говорю, — кивнул Очен. — И твердо в этом уверен. Но какую именно, честно говоря, я и сам не знаю.
— Почему мы должны тебе верить?
— Теперь она та, кто есть, — пояснил вазирь, — и останется такой до тех пор, пока сердце ее лежит в Нхур-Джабале. Нынче гадалки ее увидят. Так что я предлагаю — идем в Памур-тенг и там поговорим с гиджаной.
— Ты же можешь повлиять на нее, — с сомнением в голосе произнес Брахт.
— Этого не могут сделать даже вазирь-нарумасу, — рассмеялся Очен, качая головой. — Эх, воин, да будь у меня время, я бы тебе все объяснил, но боюсь, ты меня все равно не поймешь.
— И посему я должен слепо тебе верить?
— А есть ли у тебя выбор? — спросил Очен, вновь сердясь. — Или ты серьезно полагаешь, что я вознамерился выкрасть «Заветную книгу» и пробудить Безумного бога?
— Я в это не верю, — заявила Катя и повернулась к кернийцу: — Убери кортик, Брахт. Очен говорит разумно.
Керниец с мгновение смотрел ей в глаза, затем хмыкнул и спрятал кортик в ножны.
— А это, — он кивнул в сторону завернутого в тряпки зеркала, — что мы будем делать с этим?
— Возьми его, — впервые заговорила Ценнайра, почувствовав, как в ней возрождается надежда.
Брахт покачал головой:
— Только не я. С творениями Аномиуса я не хочу иметь ничего общего.
— Дай его мне, — предложила Катя и улыбнулась. — Если ты еще мне доверяешь.
— Возьми, — Брахт передал ей маленький сверток. — Тебе я доверяю, но…
Он посмотрел на Ценнайру и Очена. Катя сунула зеркало под кольчугу и повернулась к зомби.
